«Волчья сыть! А сама девка, что же?», — тихо ругнулся мужчина. — «Неужто польстилась на статус любовницы лаэрда и отказалась от своего парня? Или просто не упустила момент и изменила воину, пока он на задании? Возможно, эта Елиза даже не мечтала заинтересовать хозяина настолько, чтобы стать его любовницей, и рассчитывала провести в постели лаэрда всего одну ночь, получить причитающиеся в таком случае дары и оставить случившееся в тайне? Так сказать, и рыбку наловить, и ног не замочить».

Не переставая ломать голову над случившимся, Ктор быстро помог хозяину завершить утренний туалет и, едва Ристар ушёл по своим делам, для начала помчался на поиски Роны. Экономка, опытная лиса, если не точно знает какие-то подробности, то о многом догадывается.

Сообщать хозяину о том, что его новая, даже не просто любовница, а фаворитка, является возлюбленной оруженосца Фанаса он пока не стал. Глупостью Ктор никогда не отличался. Сначала нужно прояснить ситуацию.

Ристар же до самого обеда находился в непривычно приподнятом настроении. Нежная сладкая красавица ему, будто, второе дыхание открыла, вернула молодость, подарила свойственную лишь юности лёгкость бытия, ожидание чего-то очень приятного от будущего. Поэтому лаэрду просто-таки зудело что-то сделать для неё, как-то порадовать девочку.

Он, конечно, уже одарил свою кошечку дорогой и красивой одеждой и, в глубине души, прекрасно понимал, что не стоит слишком баловать новоиспеченную фаворитку. Но ему так этого хотелось! И Ристар, поразмыслив, распорядился, чтобы Рона перераспределила места за обедом в парадном зале.

Отныне и до тех пор, пока она его фаворитка, юная Елиза будет сидеть за его столом, само собой, не рядом, а в самом дальнем его конце. Это неслыханная щедрость с его стороны, которую далеко не все прежние его любовницы смогли заслужить не одним месяцем стараний в его постели и хорошим поведением вне её. Подаваемые на стол лаэрда, за которым, кроме него самого, сидят только самые дорогие гости, члены его семьи и наиболее приближённые подданные, блюда разительно отличаются от тех, которые подают на другие столы, тем более, туда, где сидят обычные слуги. Елиза, без сомнения, оценит такой подарок. Заодно, и весь замок сразу поймёт какой статус получила эта женщина, и как высоко он, Ристар, ценит её.

Меченый был весьма доволен своей задумкой. Он предвкушал реакцию кошечки…

Едва Рона пригласила к обеду, Ристар, сдерживая нетерпение, быстро направился в парадный зал. Шёл и наперёд наслаждался, представляя, как Елиза удивится, когда её подведут к новому месту, как она обрадуется, какой изумлённой признательностью наполнится её взгляд в его сторону и как его кошечка приятно отблагодарит его за такую неслыханную щедрость… потом… вечером… В штанах внезапно стало настолько тесно от возникших мыслей, в области ширинки ткань так заметно вздыбилась, что Ристару пришлось, будто невзначай, прикрыть причинное место полой плаща, чтобы не шокировать встречную прислугу.

Елиза к обеду не явилась. Отведенное ей место бросалось в глаза пустым, никем не занятым креслом.

Это немало испортило лаэрду настроение и аппетит. У него, даже, мелькнула беспокойная мысль: не слишком ли сильно он порвал девочку в её первый раз. Хотя, если бы, после вечера с ним, Елиза нуждалась в помощи лекаря или знахарки, то Рона сообщила бы ему. В этом Ристар не сомневался. Однако, то, что кошечка не захотела подкрепиться, неожиданно не оставило Ристара равнодушным. И было жаль, что сегодня во время обеда он не смог порадовать девочку новым местом за столом, как мечтал.

— Рона, когда закончишь обедать, отнеси поднос с едой Елизе. Пусть обязательно поест, хоть что-нибудь.

Чард удивлённо посмотрел на хозяина.

— Это рыжей, что ли, нужно обед отнести? Той, которая в свинарнике работала? — уточнил он.

— Да. Ей. — Ристару не удалось скрыть недовольство тем, что управляющий нагло лезет не в своё дело.

— Простите, мой лаэрд! — тотчас повинился Чард, заметив, что его вопросы не понравились хозяину, и пояснил. — Я спросил только потому, что не понимаю, зачем нести поднос с едой для служанки на кухне.

— Со вчерашнего вечера Елиза больше не работает на кухне. Она — моя новая фаворитка. — снизошёл до ответа лаэрд.

— Но… — брови Чарда полезли на лоб. — Я несколько раз за сегодняшнее утро встречал эту девушку. Она занята обычной работой, и на кухне, и в посудной кладовой её видел, когда по своим делам туда заглядывал.

В подобное сложно было поверить. Поэтому Ристар и не поверил. Почти… Он немедленно поднялся и, чтобы разобраться, проверить странные слова управляющего, стремительно направился на кухню.

И был потрясён тем, что там увидел.

Елиза стояла над лоханью и мыла посуду.

Но больше всего лаэрда поразили слова девушки, когда он попытался понять, что происходит: «Я не приму никаких Ваших подарков, никаких поблажек. Не хочу быть вашей любовницей. Мне не понравилось в Вашей постели. Это было ужасно и противно! Если бы я могла выбирать, никогда даже не посмотрела бы в вашу сторону! Особенно, после того, что вы со мной сделали этой ночью!»

Елиза его, будто, оглушила, и не словами, а тяжёлой дубиной по голове ударила, и в тело невидимый меч вонзила, причиняя внезапную острую боль.

От неожиданности Ристар даже не сразу вспомнил сколько посторонних ушей их слушают и сколько любопытных глаз за ними наблюдают.

— В первый раз всегда больно… — произнес он прежде, чем сообразил, что лучше им разбираться со всем наедине.

Лаэрд крепко взял эту несносную девчонку за руку и потащил за собой, в кабинет.

Там, без свидетелей, он ещё раз растолкует этой глупой кошке её положение и правила поведения.

Хорошенько так объяснит. Если понадобится, с применением силы…

Какие только мысли не пронеслись в моей голове за то время, пока мы с лаэрдом оказались в его кабинете за плотно закрытой дверью!

И, большей частью, в этих мыслях я называла себя дурой, тупицей и безмозглой идиоткой.

Бежала, спотыкаясь, за хозяином замка и сокрушалась: «Ну, вот, зачем было провоцировать такую ситуацию, к чему я взялась позорить лаэрда при всех? Отомстить хотела за изнасилование? По-другому силёнок не хватало что-то ему сделать, так додумалась своим скудным умишком хоть языком ужалить?».

Мужчина шагает широко. Его растопыренные пальцы так больно впились в мою руку, что даже сомневаться не приходится в том, что каждый из них оставит синяк на моей коже. Меченый злой, как демон из фильма ужасов! И такой же огромный! Ой, мамочки мои! Где гуляло моё разумное чувство самосохранения, пока я своим длинным языком рыла себе могилу?!

Бегу следом за, так сказать, собственноручно раздраконенным, лаэрдом и, кроме того, что теперь со мной будет, ни о чём думать не могу.

Так и хочется бросить вопрос вслед каждому, улепётывающему с нашего пути встречному: «Эй! Вы его лучше знаете! Правда же, лаэрд не собирается прибить или придушить меня, а? Нет? А что тогда?»

Я невольно вспоминаю конюшню, палача с кнутом за спиной, угрозу смерти, которая нависла надо мной просто из-за рассыпанного красного перца.

Сердце ухает в пятки: прибьёт, наверное…

Может извиниться как-нибудь? Так и сказать: «Простите, что мне не понравилось насилие надо мной, даже в вашем исполнении, мой лаэрд. Сожалею, что сообщила Вам об этом в присутствии посторонних. Я бы не стала так делать, но Вы так грозно спрашивали…».

Нееет… Пожалуй, ещё хуже сделаю подобными извинениями.

Нет, ну, станет же он меня убивать?!

И тут мне в голову пришло очередное пугающее предположение: «А вдруг, он сейчас прикажет бросить меня в какой-нибудь глубокий подвал в замке или в темницу? А там — холодно, темно, влажно, крысы бегают!?»

Я даже сопротивляться начала — попыталась упираться, пусть и безуспешно.

Фуууух! На минутку накатывает облегчение.

Хозяин замка меня по лестнице, наверх, тянет, значит, точно не в подвал и не в темницу.