Я вздрогнула всем телом, живо представив, как Аританну каждые три дня режут огромным ножом…

Ржавый продолжал говорить, не замечая, какое жуткое впечатление на меня производят его откровения. Казалось, что северный лаэрд просто размышляет вслух.

— А он точно согласится на военный союз. Я бы тоже не упустил такую прекрасную возможность, наконец, навсегда разобраться с заклятым врагом! Особенно, если Подгорная девица родит Меченому долгожданного наследника! Да он пылинки с неё сдувать будет! И сделает всё для матери своего сына. Возможно, даже, не посмотрит, что дочь в заложницах. Нет, я не уверен, что страдания Аританны остановят его. Они пойдут на нас войной! Против объединённого войска я могу не выстоять… Нет… Если брака с Элизой не будет, я не должен позволить Меченому уйти живым… Нужно попытаться убить его сейчас!

Не стала дальше слушать. Милый, добрый медведь — папочка Элизы — в один миг превратился в жуткого монстра, способного приказать невинную живую девушку кромсать по кусочку чтобы повлиять на её отца! Поднялась и потихоньку вышла из кабинета, оставив Ржавого одного. За дверью меня ждали служанки. Я, шаркая ногами, как старушка, направилась в свою комнату. Девушки, словно тени, молча, неслышно заскользили за моей спиной, заметив, что их лаэрита не в настроении общаться.

По пути в свои покои, поддавшись порыву, я неожиданно свернула к комнате Аританны. Вошла к ней без стука.

Молодая лаэра вышивала у окна. Едва она увидела меня, сразу отложила работу, поднялась, поклонилась и несмело улыбнулась мне.

— Приветствую, лаэриту Элизу! Как Ваше здоровье?

Аританна, как и все в замке знала только то, что меня унесла отравленная лошадь куда-то очень далеко, и мне удалось вернуться только сейчас. О том, что я несколько месяцев жила в её родном замке лаэра даже не догадывалась.

Я промолчала в ответ. Стояла и смотрела на будущую жертву… Конечно, девушка не понимала, почему любимая дочь хозяина замка и, возможно, её будущая мачеха так уставилась на неё и молчит… Мой взгляд упал на тонкие пальчики Аританны, которыми она нервно комкала мягкую ткань длинной юбки. А я невольно вообразила, как слуги врываются в эту комнату и отрезают одну фалангу, потом, через три дня другую… Аританна кричит, плачет, стонет…

Я не выдержала и зарыдала, чем напугала хозяйку комнаты ещё больше.

Наверное, в моём прежнем мире тоже было много жестокости, но лично для меня она была только где-то далеко, в книгах, в фильмах, в страшных рассказках… А так, самое большое зло — это хам, толкнувший в маршрутке. В реальной жизни рядом со мной были обычные люди: нормальные, сострадательные, милосердные!

Как жить дальше? Как мне растить малыша в этом мире?

Дым множества походных костров, ржание лошадей, лязг железа, развевающиеся на ветру полоски ткани, похожие на ленты, прикреплённые к вершинам десятков уже установленных шатров… Ристар прибыл под стены северного замка не со свитой, а с целым войском, которое сейчас деловито и споро обустраивало свой лагерь в голой степи, всего лишь в паре километров от главных ворот! Разглядывая через бойницу на центральной башне снующие, как работящие муравьи, фигурки воинов, разбивающих лагерь, я думала о том, что больше похоже на то, что Меченый готовился к длительной осаде, а не к недельному свадебному пиру.

Ещё до того, как был установлен первый шатёр, между Ристаром и моим отцом начались переговоры. Ну, как, переговоры…

Предложениями, вопросами и ответами лаэрды обменивались через специальных гонцов-посланников или парламентариев. Они сновали туда-обратно, между войском в степи и замком, удерживая в руке над головой длинную палку с извивающейся узкой и длинной полоской ткани на конце. Эти переговорщики сильно напоминали мне наших гимнасток. Есть в такие упражнения художественной гимнастике, когда девочка, двигая кистью, завивает ленту эффектной спиралью. Так вот, местные гонцы именно такие спирали закручивали, когда мчались от ворот в лагерь или в обратном направлении.

Моей бабской разведке удалось выяснить лишь то, что, естественно, Меченый не согласился проехать через наши гостеприимно распахнутые ворота в сопровождении лишь небольшой группы воинов, как предложил мой отец. В свою очередь, Стефан Ржавый, не будь дураком, также отказался от любезного предложения Ристара посетить роскошный походный шатёр прибывшего на свадебный пир жениха. Кроме того, что оба соседа поосторожничали и отказались отправится на возможную смерть — в гости друг к другу, я больше ничего не узнала. Видимо, содержание остальных взаимных посланий предавалось разглашению лишь в очень узком кругу.

Я почти целый день проторчала на башне, но никаких событий кроме вышеизложенных больше так и не произошло. Разве что, у двери Аританны появился стражник. Проходя мимо, я слышала, как охранник запретил её служанке выйти из комнаты.

На второй день «осады» северного замка я решила было не мозолить никому глаза, шатаясь у ворот, и, не так, как Аританна, а добровольно, остаться у себя. Как тут, прибежала личная служанка матушки и передала приказ срочно приготовиться к встрече с моим официальным женихом.

Такая суматоха поднялась! Меня в десять рук наряжали, украшали, причёсывали, красили. Я не сопротивлялась. Женская красота — она тоже оружие. Под конец всех моих сборов, хотя в последние дни, после затяжного дождя во время побега, весна расщедрилась на весьма тёплые и солнечные дни, на меня всё равно надели шикарный невесомый плащ из красивого белого меха неизвестного мне зверя. На подобранные спереди и распущенные по спине волосы Фиса красиво накинула белое ажурное покрывало и закрепила его на голове золотым ободом, надетым поверх, так, что полоска тонкой работы пересекала лоб ровно посередине, а у висков, возле ушей, до самых плеч свисали тонкие золотые подвески в виде цепочек. Выглядела я шикарно! Честное слово, сама на себя целый день любовалась бы, если бы меня не потащили к отцу, который уже час ждал у ворот.

За ворота мы со Стефаном вышли вдвоём. Что странно, пешком, а не верхом. Вдалеке, на свободном пространстве между замковой стеной и военным лагерем, примерно посередине, виднелся обыкновенный длинный деревянный стол. С обеих его торцов стояло по креслу. Было позднее утро. Солнце на чистом ярко-голубом небе поднялось довольно высоко и немного слепило глаза, из-за чего оценить всю обстановку сразу было сложновато.

Я не ожидала того, что отец крепко возьмёт меня за руку, как маленького ребёнка, и поведёт по направлению к тому самому столу, что нелепо и дико смотрелся в абсолютно голом поле. Шагал Стефан широко. Подобрав второй, не зажатой в отцовской ладони рукой, полы длинной шубы я почти бежала за ним, внимательно глядя под ноги, чтобы не упасть. Дикая степь — это не гладкие каменные плиты замковой площади.

Однако, бросать редкие быстрые взгляды вокруг я всё же успевала. Так, заметила, что все воины Меченого выстроились в боевом порядке, но строго в отдалении, перед лагерем. Наши, кстати, в полном облачении, заполонили весь замковый двор. Когда шла к отцу, моя свита с усилиями прокладывала дорогу в плотной, брякающей железом толпе. Приличная часть воинов вышла за стену вместе со мной и Стефаном, но остановилась у ворот. Не успела рассмотреть, но уверена, что весь замок полностью готов к штурму.

Ржавый шёл молча. Я тоже ничего не говорила. С противоположной стороны, от военного лагеря, к столу приближалась одинокая человеческая фигура. Я догадалась, что это — Ристар. Понимала, что сейчас будут приняты решения, которые определят всю мою дальнейшую судьбу в этом мире. Бодрое взволнованное настроение, которое появилось, когда меня готовили к этому свиданию, схлынуло, как волна на морском берегу. И теперь я чувствовала странное опустошение или, даже, тупое безразличие. Вообще, в последние дни меня бросало из крайности в крайность. Часто накатывала такая безнадёга, настолько страшная апатия, что начинало казаться, что в этом мире от меня совсем ничего не зависит, я не справлюсь, не смогу защитить, ни себя, ни ребёнка. Будущее пугало до истерики. И… я малодушно рыдала и трусливо жалела, что получила настолько трудный второй шанс на жизнь. К счастью, мне удавалось справиться с такими состояниями, и, раз за разом, уговаривать себя продолжать изо всех сил трепыхаться в обстоятельствах, до последнего вздоха делать, что смогу, чтобы выплыть к радостному и светлому будущему для своего малыша, а там… будь, что будет.