Когда взмыленный и злющий лаэрд нашёл меня, солнце уже клонилось к закату. В ярости Меченный соскочил с коня, перекинул меня через колено и отлупил прямо там, где поймал, рукояткой кнута. Я начала плакать и кричать уже после первого удара. Юбка на мне была плотная и пышная, но всё равно было очень больно и очень страшно. Потом я ещё долго рыдала, и обиженно всхлипывала всю обратную дорогу. Судя из того, что выговаривал мне Ристар, когда мы верхом ехали к нашему обозу, он был уверен, что я, нетерпеливая и непослушная, сбежала и провела время с семьёй, и тем самым лишила своих близких подарков, которые он приготовил для них и заработала справедливое наказание, несмотря на то, что возвращалась обратно, когда он меня нашёл. Под мои громкие всхлипывания и попытки сесть так, чтобы ход коня не так мучительно отдавался в ягодицы, лаэрд доказывал мне, что я ещё легко отделалась, учитывая то, как много драгоценного времени все потратили на мои поиски.

В общем, впечатлений от поездки в Становую у меня осталась масса, и самых разных. Было, о чём думать и вспоминать. В одном я уверилась окончательно — моего родного дома в этой деревне нет. Даже самые шикарные деревенские дома были меньше тех строений, что я помнила. Тогда, откуда я, то есть, моё тело? Где проживают близкие Элизы? Очень похоже на то, что я из другого лаэрдства! А если… пропавшая невеста… это я? Да, нет! Ристар узнал бы меня. Не мог же лаэрд не знать, как выглядит его невеста! Или мог? И потом, она пропала где-то далеко, а меня нашли в лесу возле Становой… Как бы проверить?

В комнату горничных я возвращалась поздно ночью, донельзя довольная. Новую помаду мы с подругой опробовали на самих себе и результат меня порадовал, а Фису привёл в щенячий восторг. Я ей сразу отдала одну коробочку и в ответ получила тысячу и одну благодарность и, вдобавок, заверения в вечной дружбе.

— Елиза! Где ты была? — взъерошенный личный слуга лаэрда встретил меня в двух шагах от вожделенной спальни. — Я тебя уже битый час по всему замку ищу.

— Ктор? — удивилась я. — Зачем ищешь? Чтобы отвести к хозяину? Не пойду. Я устала и спать хочу.

— После того, как я доложил ему, что тебя нет в собственной постели среди ночи… Поверь на слово, тебе лучше самой бежать к нему и объяснять, где была. — укоризненно покачал головой Ктор. — А, кстати… где?

— На кухне, с разрешения хозяина, — подавив острое желание грубо ответить этому хозяйскому прихвостню, спокойно сказала я.

— Вот, пойди, расскажи это лаэрду и напомни про его разрешение, — терпеливо посоветовал Ктор. — Иначе он сам сюда явится, чтобы всё выяснить.

Памятуя о том, что случилось в Становой, я предпочла лишний раз не нарываться на ярость Меченого и поплелась к нему в покои.

В первую минуту встречи лаэрд, и в самом деле, напугал меня своим внешним видом: насупленный, грозный, глаза чёрные гневно сверкают, нервный какой-то, страшный! Я всю свою усталую вальяжность растеряла — с порога протараторила ему подробный отчёт о приготовлении помады и даже продемонстрировала её: и в коробочке, и на себе.

Ристар внимательно выслушал, изучил мои накрашенные губы, потом, склонив голову, понюхал их, и, вдруг, накинулся и начал целовать. А когда, наконец, оторвался и дал мне вдохнуть немного воздуха, вынес короткий вердикт:

— Ммм… Пахнет хорошо. Только баловство это. Не мажься больше. Не нужно это тебе. Ты и так красивая. Очень красивая… Твои губы, и так, красные, как малина лесная, и такие же мягкие, сладкие, вкусные…

Я, наконец, свободно выдохнула. Два дня, что прошли после поездки в деревню, сначала напуганная, а потом, глубоко обиженная прилюдным и болезненным наказанием, я всячески избегала лаэрда, а, если это не удавалось, всеми доступными мне средствами демонстрировала хозяину замка свою обиду: не смотрела на него, когда мы оказывались близко, вчера не проявила никакой инициативы в постели, при малейшей возможности избегала или отворачивалась от ласк, односложно отвечала на вопросы. Что могла, в общем…

Сейчас же, настолько сильно испугалась его гнева, что в первый момент вздохнула с облегчением получив поцелуй вместо трёпки. Услышав комплименты, поняла, что бить не будут и… злость и обида на лаэрда вспыхнули с утроенной силой. Его руки уже оглаживали мои бока и спину, раздевая. Мой фартук, который узлом завязывался сзади, на талии, валялся на полу, юбка с завязками сбоку уже сползла до колен…

— Не хочу. — попыталась воспротивиться я. — Я устала и хочу спать!

— Завтра даю тебе свободный от работы день. Выспишься. А сегодня наша последняя ночь перед разлукой, — в голосе лаэрда прозвучали, пусть и еле заметные, просительные нотки. — Утром я уезжаю на южную границу, котёнок.

«Всё равно возьмёт, так или иначе, тем более, если надолго уезжает», — уныло подумала я и перестала мешать мужчине раздевать меня, рассудив, что, чем раньше он начнёт, тем быстрее закончит.

— Еля, маленькая моя, ну, перестань дуться. Ну, отшлёпал немного, сгоряча… — Ристар ловко раздел послушную меня, и, подхватив на руки, понёс к постели, которая уже была разобрана и ждала нас. — Знаешь, как я волновался, когда не нашёл тебя на обозначенном месте, в повозке? Вместо того, чтобы заниматься тем, за чем приехал, полдня по деревне носился из конца в конец. Староста, казначей и опорник сказали, что не знают из какого дома ты ко мне в замок попала. С просьбой поискать пропавшую девицу к ним никто не обращался. Похоже, твои близкие сами искали, а Становая слишком разрослась, чтобы до управы хотя бы слух об этом дошёл. В деревне больше тысячи подворий! Хорошо, что ты у родных была и всё хорошо закончилось. А ведь тебя и похитить могли или ещё чего похуже! Ты вон какая красавица! В Становой, на рынке, знаешь, сколько чужих, приезжих? И не только из других деревень нашего лаэрдсва, но и с соседних земель. Южане наших девушек особенно любят. Где мне было тебя искать, что думать?

Ристар говорил и целовал, говорил и целовал…

И я прониклась, уступила, вспомнила, как бешено молотила кулаками брата, когда он как-то загулял с разряженным телефоном до утра и не потрудился найти способ предупредить нас с мамой.

Обняла в ответ, перестала отворачиваться. Как Ристар обрадовался! Ответной страсти во мне, конечно, не проснулось, но мужчина и тому был рад, что не сопротивляюсь и отвечаю ему на ласки, пусть и вяло.

— Надолго Вы уезжаете, мой лаэрд? — спросила я, уже одеваясь.

Меченный, как был, в панталонах, ненадолго отошёл к секретеру и, вернувшись, надел мне на запястье золотой витой браслет в виде змейки с глазками-изумрудами.

— Ристар… когда мы одни… — поправил он меня, целуя.

Я разглядывала браслет. Снимать и возвращать его отчаянно не хотелось. Изделие было сделано настолько искусно, что не восхититься им было невозможно.

— Какая красота… — выдохнула я, с некоторым стыдом решив оставить украшение себе.

— Нравиться? — довольно спросил Ристар, обнимая меня.

— Да. — призналась.

— Я рад. Завтра отдыхай. Я прямо сейчас пошлю Ктора предупредить Рону, чтобы тебя утром не будили. Надеюсь, мы выедем из замка до обеда, так что, с тобой попрощаемся сейчас, — мужчина нежно поцеловал меня. — Жди меня. Привезу подарок.

— Вы так и не сказали, надолго ли уезжаете? — переспросила я, уже провожаемая по пути к двери.

— Где-то на пару недель. Но это — неточно. Как пойдёт.

— На южную границу? — только сейчас дошло до меня место назначения, и я ухватилась за дверную ручку, останавливаясь. — А Фанаса увидите? Я могу передать письмо для него?

Лаерд нахмурился.

— Зачем тебе писать ему? Ты — моя женщина, Елиза! И… ты умеешь писать? — вдруг, некстати, удивился Меченый, и тут же сказал, как отрезал. — Никаких писем Фанасу! Забудь о нём. Спать иди!

Утром, с трудом разлепив веки и заметив пустые кровати, я первым делом подумала, что проспала. В минутной панике рывком села, схватившись за голову. Блеснув золотом, на глаза попался браслет, который после ночного свидания с лаэрдом так и остался на моей руке. Шуровать шваброй в золотых украшениях с изумрудами — смешно, поэтому, полюбовалась цацкой, я сняла её, спрятав в сундук. Я, в принципе, равнодушна к украшениям, но не к произведениям искусства. Только потом, проснувшись окончательно, вспомнила, что сегодня милостиво освобождена лаэрдом от работы.