Смотрю на него полными слез глазами и, наконец, начинаю громко реветь. Слезы безостановочно катятся по щекам, а тот вытирает их своими огромными большими пальцами, приговаривая.

— Ну же, моя маленькая, все закончилось, все хорошо. Все хорошо, слышишь?

И я знаю, что все хорошо, но просто не могу остановиться. Переживания словно заполнили меня до краев, и пока хотя бы часть из них меня не покинет, мне не успокоиться. Мужчина понимает это, он не пытается меня остановить, лишь снова хватает своими мощными ручищами, прижимая к себе, и ласково поглаживает по голове.

Слушаю мерный звук его сильного сердца, и он действует на меня словно успокоительное, с каждым ударом унося боль и страх куда-то очень далеко. Растворяюсь в этом звуке, позволяя себе ни о чем не думать, просто наслаждаться окружающей тишиной и этим гулким «бум-бум-бум», разрывающим ее как доказательство нашего существования.

Странно, но, если бы меня попросили назвать самый счастливый момент своей жизни, я бы, наверное, выбрала этот. Не выпускной, и не то день рождение, когда мать позволила уехать с подругами на пикник, не радость от новости, что я сама поступила в институт. И даже не долгожданное предложение от Артема, хотя тогда мне и правда казалось, что это событие наголову перекрывает все остальное. Нет, я выбрала бы этот момент, существующий на тонкой грани беспредельного ужаса и абсолютного неземного счастья от осознания того, что кошмар закончился. И закончился он потому, что ОН пришел за мной.

Наконец, слезы останавливаются, будто бы во мне их просто не осталось. И тогда я нерешительно отстраняюсь, чтобы снова посмотреть на лицо Марка. Ссадины на нем практически исчезли, оставив после себя лишь грязь и запекшуюся кровь, и я поднимаю руку, чтобы стереть их с его скулы.

— Нам нужно идти, родная, — говорит тот, внимательно глядя на меня уже вновь ставшими карими глазами.

Я киваю, но тут же вспоминаю об Антоне.

Марк напряженно дышит и смотрит на меня почти тем же взглядом, что смотрел Данте, когда я просила его о спасении помощника Виктора. Я уже практически слышу, как он говорит мне, что пришел только за мной, однако волк произносит совсем другое, в очередной раз доказывая, насколько сильно он отличается от вампира.

— Хорошо, идем.

Не верю своим ушам. Неужели он согласился, и мне даже не нужно было его умолять?!

— Ты правда спасешь его? — переспрашиваю я с легким сомнением.

— Да, если ты пообещаешь мне делать все, что я говорю.

— Я обещаю! — восклицаю, даже не дав ему договорить.

— Если я скажу бежать — ты побежишь, ясно? Независимо от того, что тебе будет казаться, что ты можешь кому-то в чем-то помочь.

— Да.

— Тогда идем.

Он берет мою ладонь в свою, и мы выходим из комнаты. Вокруг стоит абсолютная тишина, словно заброшенный завод никогда и не оживал. Проходим то самое место, где на нас с Данте напали. Трупов здесь гораздо больше, чем в те минуты, когда я покидала его. Не трудно догадаться, кто закончил дело, и потому я тихо спрашиваю.

— Ты видел Данте?

— Данте? — переспрашивает тот.

— Он был здесь, — поясняю весьма удивленная. Как Марк мог не заметить вампира, если проходил тут? — Пытался вывести меня из здания.

— Данте пытался вывети тебя отсюда? — повторяет тот, удивленный не меньше моего.

— Да, он нашел меня и хотел спасти, но здесь нас остановили эти люди и… — замолкаю на мгновение, не зная, как это произнести. — И, похоже, его убили… — кручу головой, пытаясь разглядеть в груде тел знакомое. — Неужели ты не видел труп?

— От вампиров не остается трупов, — поясняет Марк и задумчиво сдвигает брови.

Я тут же вспоминаю как быстро сгорел тот самый помощник Данте тогда у клуба, правда в тот раз Антон воспользовался зажигалкой… Однако, я пока не такой уж большой знаток бессмертных, чтобы что-то утверждать.

— Но почему ты ничего не почувствовал? Я думала, что вы задолго чуете присутствие вампиров.

— Не знаю, — отвечает оборотень, все еще хмуря лоб. — Возможно тут слишком много других ароматов. Порох, кровь, люди… Все смешалось в единую массу, а в человеческом облике обоняние не настолько уж и безупречно.

— Ясно, — бросаю последний взгляд на место бойни, и мы скрываемся за поворотом. — Но меня же ты нашел…

— Твой запах я найду всегда, Ника, — он на мгновение останавливается и пристально смотрит мне в глаза. — Всегда, слышишь?

Я киваю, завороженная этим невероятно пронзительным моментом.

— Я приду за тобой, где бы ты не оказалась, с любого края земли.

— Почему? — спрашиваю едва слышно, практически лишь одними губами.

— Потому что ты — моя, — отвечает он проникновенно, этим в очередной раз прорезая окружающий мрак непобедимым лучом света и надежды. — Моя маленькая, моя глупая, моя бесстрашная невеста.

Стою, обдуваемая прохладным вечерним ветром, пронзаемая им практически насквозь. Как бы хорошо не было когда-то этом платье, сейчас мне хочется поскорее снять его и облачиться во что-то более комфортное. А еще хочется поскорее закончить со всем этим и оказаться дома… И я имею в виду вовсе не бабушкино наследство, и даже не то место, где проживает моя мама со своим новым мужем, а одну прекрасную хижину далеко в лесу…

— Скажи Виктору, что его дочь в безопасности, — басит Марк, расставляя все точки над «i». — И что она теперь в стае. А значит, если он захочет что-то предпринять, это будет расцениваться, как нападение.

Антон кивает. Выглядит парень не очень, орден безусловно пытался выведать у него, где Виктор, и их расспросы явно не ограничивались только лишь разговорами. Но держится он неплохо, никогда бы не подумала, что этот милый паренек может оказаться таким стойким.

— Все разговоры с ней будут вестись в моем присутствии или с моего согласия, ясно? — голос Марка раздается по пустынной улице эхом.

Снова кивок. Спорить с оборотнем, особенно когда тот в таком виде и состоянии было бы неразумно, и Антон явно это понимает.

— Спасибо, — говорит он, протягивая ему ладонь. — За спасение. Вы были не обязаны…

— Благодари Нику, — только и отвечает тот, кивая в мою сторону. — Ты все понял?

— Да.

— Отлично, — Марк поворачивается ко мне. — Идем.

Я послушно киваю, убраться с улицы сейчас было бы очень кстати. Ведь тело сотрясается мелкой дрожью, а зубы друг на друга не попадают. Возможно дело не в погоде, а просто в моем состоянии, кто знает. Но и душа точно успокоится, когда я окажусь как можно дальше от этого проклятого места. Когда все пережитое останется в прошлом, а рядом будет только Марк и теплый огонь камина.

Волк окидывает меня быстрым взглядом, и на моих плечах тут же оказывается его крутка. Огромная, висит практически до колен. Наверное, я выгляжу в ней глупо, но мне плевать. Ничего более прекрасного и нужного сейчас я и представить не могу. Горячая, как будто кто-то только что прошелся по ней утюгом, и вся пропитанная его ароматом. Блаженство!

Кутаюсь в ней, как в маленьком домике, и то самое желанное чувство покоя тут же начинает разливаться по телу, прогоняя все еще засевший внутри страх.

— Прощай, — улыбаюсь Антону. — Надеюсь, что мы еще увидимся.

— Обязательно, — обещает тот.

И отчего-то мне кажется, что это не просто слова…

— Ника… — начинает он и вдруг замолкает.

— Да?

— Хочу, чтобы ты знала… я очень жалею, что мы не встретились раньше.

— Я тоже, — честно отвечаю я.

— И… — он явно хочет продолжить, но что-то удерживает его от этого.

Вполне вероятно, что даже не что-то, а кто-то. И, мне кажется, я знаю, кто…

Даю ему время, чтобы решиться, но Антон только смотрит на меня, слегка покусывая, итак, израненную нижнюю губу.

— Не важно, — наконец выдыхает он. — Глупости…

Вздергиваю бровь, однако не пытаюсь его разговорить. Знаю, что, если бы не было препятствий, или было действительно важно, он бы рассказал. Может быть, еще наступит день, когда мы встретимся и поговорим обо всем без обиняков и никому ненужных тайн? Так что я снова улыбаюсь и говорю: «пока!» одними губами. А потом машу и бегу за медленно удаляющимся Марком.