Понимая, что на меня пялятся столько заинтересованных глаз, я съеживаюсь в комочек. Но спрятаться мне некуда — я открыта со всех сторон.

Толпа постепенно окружает меня, как будто, чтобы лучше рассмотреть, однако никто не подходит ближе, чем на десять шагов. Я слышу одобрительные или не слишком возгласы и покатые смешки. Словно лот на аукционе они оценивают меня, отчего-то ведя носами, будто втягивая в ноздри воздух. Кто-то скалится, кто-то причмокивает, кто-то кривит лицо…

И тут, вдруг, все замолкают, и словно по сигналу отворачиваются в сторону.

В тишине я слышу чьи-то тяжелые шаги. Они шлепают по полу, будто чечетку бьют. И от этого звука мне еще страшнее.

— С днем Рождения, Аларик! — слышу я знакомый голос рыжего. — У нас есть для тебя подарок!

Люди расступаются с одной стороны, открывая проход. Я кидаю взгляд в открывшийся проем и замираю, словно пронзенная. Если до этого момента во мне еще оставалась хоть какая-то надежда на благополучный исход, то теперь ее больше не осталось.

Потому что передо мной ОН. Тот самый. Убийца из парка. И, вполне вероятно, мой собственный убийца…

Я судорожно глотаю воздух, глядя на его глаза, впивающиеся в меня суровым взглядом.

Его лицо непроницаемо, скулы сведены, челюсти сжаты. Но, однако, я чувствую его недовольство. Оно исходит из него волнами, я не то, чтобы ощущаю их, мне отчего-то кажется, что практически вижу. Не знаю, как это объяснить, звучит очень странно. Возможно, это все последствия того, что со мной произошло? Галлюцинации? Но я и правду замечаю легкое красноватое свечение вокруг его силуэта, едва заметно мерцающее на свету.

Бред какой-то…

Мужчина одет, как и большинство присутствующих — свободные и немного потертые джинсы, майка, кожаная куртка… Но в отличии от других он больше похож на какого-то брутального модника, чем на застарелого рокера. Куртка из качественной коричневой кожи и не изобилует декором, майка тоже безо всяких рисунков. Ни черепов, ни цепей… светлые длинные волосы убраны назад, небрежно, но отнюдь не расхлябано… Он пугает меня как и прежде, но отчего-то мною овладевает непонятное чувство восхищения этой мужественной красотой. Хотя мне никогда не нравились подобные типы. Странно…

Мужчина высится надо всеми как громадная скала, и, кажется, что это очевидное доминирование давит не на меня одну. Вокруг слышится тихий ропот и суета.

— Что это все значит? — спрашивает он, наконец, не сводя с меня карих глаз под сведенными почти в одну линию бровями.

— Маленький подарочек, Аларик! На праздник… — оправдывается рыжий.

Судя по его тону, он тоже прекрасно чувствует недовольство главаря. И, похоже, тоже боится его гнева.

— Не помню, чтобы просил себе в подарок девчонку, да еще и не из наших…

— Это Осовский предоставил, — тут же уточняет рыжий, явно намереваясь снять с себя ненужную ответственность. — Как подношение.

«Сергей?» — проносится в голове, и я с ужасом вспоминаю, как они с Ириной тянут меня куда-то в сторону, говоря о вечеринке, на которой я обязательно должна была присутствовать… А потом укол…

Снова прошибает холодный пот. Не может быть! Неужели родной брат продал меня какому-то местному главарю, чтобы задобрить?! Не верю!!!

— Осовский? — почти выплевывает мою фамилию мужчина.

— Да, надеется, на то, что…

— Знаю я, на что он надеется, мразь, — рычит главарь. — Я с ним еще поговорю…

От этого обещания кровь стынет в жилах. Очевидно, что встреча будет не слишком теплой.

Он наконец-то отводит от меня взгляд, и я чувствую, что тиски всепоглощающего страха слегка спадают. Временно. Но эта передышка мне нужна как воздух. Мое сознание настолько устало трепетать, что мне кажется еще немного и я просто упаду в обморок.

— А теперь ты мне скажи, почему тебе показалось, что приволакивать сюда ненужных свидетелей, это хорошая идея? — спрашивает мужчина, обращаясь к рыжему.

— Ну, Аларик, в последнее время ты…

— Мне вот только не хватало, чтобы кто-то из вас лез в мои дела!!! — прерывает тот, рявкнув на весь зал так, что остальные, кажется, потупили взгляд.

Странно… толпа состоит явно из отъявленных отморозков, никак не похожих на невинных птенчиков, но стоит ему повысить голос, и я отчетливо вижу их вполне очевидный страх. И это пугает меня еще сильнее. Что же он за человек, что все эти здоровые бородатые мужики так опасаются его гнева?

— И даже, если предположить, что я не против, но мне потом — что, ее труп на обочину надо кинуть, или как? — интересуется он, обводя глазами зал. — Или еще лучше?

Я неосознанно отступаю назад, и моя спина больно врезается в решетку. Но бежать некуда, я тут совсем одна… окружена какими-то бандитами, которые прижали Сергея настолько, что он решился на максимально жуткий поступок…

— Босс, так девчонка из этих, — говорит рыжий вкрадчиво. — Она ничего и помнить не будет! Осовский обещал, что проблем не будет…

Главарь снова обводит глазами зал. Все притихли, ожидая вердикта, и слышен только гулкий стук моего словно взбесившегося сердца, готового вот-вот выпрыгнуть из груди.

— Ладно, — вдруг сменяет мужчина гнев на милость. — Праздник все-таки… отведи ее ко мне…

Рыжий с готовностью подскакивает к клетке, оказываясь в ней быстрее, чем я могу сообразить. И, брякнув ключами, хватает меня за ошейник.

Я отбрыкиваюсь, но это совершенно бесполезно, он крупнее меня и намного — намного сильнее, так что мои жалкие попытки лишь раззадоривают и веселят его.

— Не артачься, милашка, — скалится он и довольно чувствительно дергает за цепь, награждая за непокорность острой болью в шее.

Народ вокруг как будто выдохнул после слов главаря и снова гогочет, глядя на то, как я бессмысленно отбиваюсь от здоровяка, пока он, можно сказать, беспрепятственно тащит меня в сторону.

Я оборачиваюсь, ища взглядом хоть кого-нибудь, кто может остановить это безумие, но на что я надеюсь — абсолютно каждому члену банды по душе это представление. Ни у кого нет и малейшего желания помогать мне. Мало того, кажется никто из них не против оказаться на месте моего пленителя и поиграться с бессильной игрушкой.

Главарь так и вовсе отвернулся и даже не смотрит на то, как «подарочек» доставляют прямо в его апартаменты. Словно для него норма, когда девушки сопротивляются и верещат. В мозгу так и крутится фраза: «Мне потом — что, ее труп на обочину надо кинуть?!» Кажется, он все для себя решил…

Последнее, что я слышу перед тем, как снова оказываюсь в темной комнате, это раскатистый голос босса и его утробный смешок, сопровождаемый всеобщим одобряющим хохотом.

— Так, с десертом определились, но не понял, где мое пиво?!

А дальше снова щелканье замка, одиночество и отчаяние…

Я не знаю, сколько времени прошло с того момента, как я оказалась здесь…

Это просторный кабинет в темных тонах с добротным кожаным диваном и массивной деревянной мебелью. На окнах закрытые жалюзи, на столе приглушенно светит лампа, как будто включенная не на полную мощность. На столе, к которому меня привязали, беспорядок. В куче барахла лежат какие-то бумаги, вырезки из газет, фантики, ручки, записные книжки… На некоторых страницах видны следы от кружек и капли разлитого чая, кофе, чего-то липкого…

Хозяин этого места явно не чистюля… В таком хаосе очень трудно что-то найти, даже если знать, где искать…

Зато здесь практически не слышно шума, хотя снаружи явно стоит гомон. Очень странно, потому что в той комнате с клеткой все было слышно гораздо отчетливее.

В голове крутятся страшные мысли. Что это за место и что это за люди, если здесь есть подобные приспособления, а вид перепуганной девушки за решеткой их нисколечко не удивляет…

Каждое новое предположение — страшнее предыдущего. Уж лучше вообще ни о чем не думать.

Я сижу на полу, цепь не столь уж и длинна, и стоит мне подняться, она неприятно давит меня вниз. А на шее уже появилась болезненная натертость. Я постоянно пытаюсь ее поправить, но, кажется, делаю только хуже, однако не могу остановиться. Похоже сам факт ее присутствия терзает меня гораздо больше, чем она сама. Мерзкое чувство.