Вопрос, почему смерть Анны была так принципиально необходима Генриху, остается открытым. Почему он не отменил ее казнь в последний момент? Ведь он поступал так иногда, что давало Анне надежду. Если он собирался жениться на Джейн, то важнее всего в этой ситуации было аннулировать брак с Анной. Если принять во внимание ее готовность уйти в монастырь, она вряд ли доставила бы ему какие-либо проблемы в будущем, в отличие от Джорджа. Беспощадность короля отчасти объясняется скандальным поводом для ее ареста: как только обвинение в предательском прелюбодеянии было озвучено, он почувствовал необходимость довести дело до конца, то есть до казни. Кроме того, разговоры и пересуды о том, что он не в состоянии обеспечить порядок в своей семье и в своем доме, приводили его в ярость, ведь в них был намек на то, что он – слабый правитель.

Однако главной причиной было то, что он искренне верил в виновность Анны. Он так остро переживал предательство, что легко вошел в роль жертвы и, жалея себя, охотно поверил в зловещий замысел Анны, которая якобы намеревалась его убить, а после его смерти выйти замуж за одного из своих любовников, вероятнее всего за Норриса. Переполнявшее его чувство слезливой жалости к самому себе свидетельствовало о том, что единственное, о чем он мог думать в тот момент,– это о своем счастливом спасении и спасении своих детей от якобы грозившей им опасности. Вечером после ареста Анны, когда Фицрой зашел к отцу пожелать ему спокойной ночи, король, с глазами полными слез, сказал ему, что он и его сестра – имелась в виду Мария, но никак не Елизавета – «должны благодарить Бога за то, что им удалось спастись от рук женщины, замыслившей умертвить их ядом»¹⁶.

Впрочем, Генрих недолго колебался. Когда вопрос был закрыт, в нем больше не оставалось сомнений или чувства вины по поводу казни Анны. Это подтверждается тем, как жестко он отреагировал в июне 1537 года на сообщение сэра Фрэнсиса Брайана о том, что Ланселот де Карль опубликовал поэму «История английской королевы Анны Буллан» и она появилась во Франции в открытой продаже. Разгневанный Генрих приказал Стивену Гардинеру добиться аудиенции Франциска и потребовать, чтобы все экземпляры были уничтожены. Удивительно, но Франциск выполнил требование: напечатанный текст исчез с прилавков страны и появился вновь лишь в 1545 году, когда поэма была переиздана в Лионе¹⁷.

Не все в парламенте – да и не только в нем – были готовы верить историям о распутстве Анны. Сестра Карла, Мария Венгерская, в письме к брату, которое она написала через десять дней после суда над Анной и Джорджем, поделилась с ним своим мнением по поводу новостей, полученных из Англии: поскольку признался только Смитон, создавалось впечатление, что Генрих затеял «это разбирательство» (фр. ce stil) с единственной целью – избавиться от Анны¹⁸. В Лондоне, и в особенности среди евангелистски настроенных членов торговой компании купцов-авантюристов, зрело недовольство. Сэр Джон Аллен, лорд-мэр Лондона, присутствовавший на процессах над Анной и ее мнимыми сообщниками и ставший свидетелем их казни, человек, хорошо известный Генриху и Кромвелю и регулярно принимавший участие в заседаниях Тайного совета, всегда сомневался в виновности Анны. Джордж Константин утверждал, что «многие недовольно ворчали по поводу казни королевы Анны». Шапюи, которого трудно назвать другом Анны, но которому не откажешь в честности, лучше других уловил царившие в обществе настроения: «…хотя все радуются казни блудницы, есть те, кто ропщет по поводу процесса над ней и другими, а про короля говорят разное»¹⁹.

Несколько десятилетий спустя Джордж Уайетт, анализируя факты, которыми он оперировал при написании биографического сочинения «Жизнь Анны Болейн», пришел к выводу о том, что вменяемые ей инцест и супружескую измену «было невозможно совершить по ряду обстоятельств». Во-первых, это было неосуществимо по причине «обязательного постоянного присутствия при ней придворных дам и фрейлин», некая из которых, как выяснилось позже, «дерзнула занять ее место и добиться любви короля». Кроме того, это было невозможно, «потому что она не могла ни отстранить столь знатных дам, которым по должности было поручено постоянно прислуживать ей, ни сделать так, чтобы они не были свидетелями ее поступков»²⁰.

Когда всего через семь недель после казни Анны стало известно о тайном замужестве Маргарет Дуглас, она и ее возлюбленный были арестованы. Генрих отправил обоих в Тауэр, однако после настойчивого вмешательства матери Маргарет, старшей сестры короля, он распорядился перевезти племянницу в Сайонское аббатство, где она провела около года²¹. Парламент предъявил лорду Томасу Говарду обвинение в государственной измене, объявив изменой заключение брака с членом королевской семьи без разрешения короля. Смертный приговор Томасу Говарду был на время отложен, однако, находясь в Тауэре в ожидании казни, он заболел и спустя пятнадцать месяцев умер²². Маргарет Дуглас было позволено вернуться ко двору, где она стала называться «леди Маргарет Говард». Это значит, что, разрушив ее тайный брак, Генрих так и не смог его расторгнуть²³.

За исключением герцога Саффолка с его непревзойденным инстинктом самосохранения, немногие из тех, кому удалось уцелеть и даже извлечь выгоду от падения Анны, прожили долго. Родители Анны, как бы они ни старались заискивать и раболепствовать перед Генрихом, чтобы вернуть его доверие и положение при дворе, так и не смогли реабилитироваться. Впав в немилость, Томас Болейн умер в своей постели в замке Хивер в 1539 году и ныне покоится в церкви Святого Петра, где его память увековечена бронзовой статуей в полный рост. Мать Анны, Элизабет Болейн, скончалась годом ранее в доме Болейнов в Лондоне. Ее тело было перевезено в Ламбет на барке «с горящими факелами и четырьмя знаменами, выставленными по всем сторонам судна» и погребено в фамильном склепе Говардов в приходской церкви близ Темзы²⁴. Сэр Томас успел уладить финансовые дела с вдовой Джорджа, Джейн Паркер, которая продолжала служить при дворе, сначала у Джейн Сеймур, а потом у Анны Клевской, пока не оказалась втянута в скандальную любовную интригу Екатерины Говард и Томаса Калпепера, закончившуюся трагедией. В 1542 году она взошла на эшафот и была обезглавлена на Тауэр-грин напротив арсенала²⁵.

Не прошло и нескольких недель после смерти Анны, как Кромвель получил желанную должность, став первым министром короля. Широкие полномочия генерального викария, а также должность лорда – хранителя Малой печати и, наконец, лорда – великого камергера позволили ему продолжить дело реформации церкви. Нередко он действовал за спиной короля и, как ни странно, зачастую следовал тем принципам, которые некогда отстаивала сама Анна²⁶. Джон Фокс не случайно называл Анну и Кромвеля архитекторами-близнецами английской Реформации, как нарочно совершенно непохожими друг на друга. Когда Кромвель тоже переступил черту и в 1540 году был казнен, Генрих вернулся к прежним религиозным взглядам католического толка, однако в вопросах политики оставался непреклонен, отрицая власть Рима и папский примат.

Один из поклонников Анны, Гарри Перси, умер летом 1537 года в возрасте всего лишь 35 лет. К этому времени он не мог говорить и почти потерял зрение, страдал от вздутия живота, и «все его тело было желтым, как шафран». Томас Уайетт после освобождения из Тауэра продолжил дипломатическую карьеру, однако вскоре понял, что плохо соответствует этой роли. По злой иронии судьбы в 1541 году он снова оказался в Тауэре: на этот раз он попал туда стараниями Эдмунда Боннера по обвинению в государственной измене. Как только Уайетту удалось доказать свою невиновность, Генрих проявил невероятную жестокость и лицемерие, потребовав от него в качестве платы за свободу вернуться к жене, которую тот давно покинул, и жить с ней, как подобает добродетельному супругу. Уайетт скрепя сердце подчинился, но лишь в известной степени и ненадолго. Дни его уже были сочтены: он умер своей смертью всего через год²⁷.