До осени 1524 года Уайетт вполне мог время от времени появляться при дворе Генриха⁴². Первые полученные им от короля поручения относятся к октябрю-ноябрю 1523 года. Тогда отец дважды отправлял сына в Йорк с огромными суммами в 2000 фунтов золотом «для надобностей Его Величества на севере»⁴³. Затем, и это совпадает по времени с подготовкой к турниру за Замок верности, его отец уступил ему одну из своих должностей – должность секретаря в Сокровищнице английской короны⁴⁴. Таков был человек, с которым вскоре переплелась судьба Анны. Как и когда начались их отношения и какими они были, остается загадкой, как и многие другие тайны, окутывающие имя Анны. Однако отношения между ними были, и, скорее всего, эта короткая связь началась через некоторое время после празднований в Замке верности и продолжалась около года.

24 февраля 1525 года военачальники Карла V приказали под покровом темноты сломать стену французского укрепления вокруг Павии, и сотни испанских стрелков, пробравшись через пролом в стене, спрятались неподалеку среди деревьев. Заметив перемещение вражеских войск, Франциск на рассвете отправил в атаку несколько отрядов тяжелой кавалерии, но испанские стрелки перестреляли из своих аркебуз всех всадников. После этого из Павии выдвинулись гарнизонные войска, которые оттеснили французскую пехоту к реке Тичино, мосты через которую были разрушены. Около 3000 человек утонуло, и еще 10 000 было взято в плен, включая самого Франциска. Не веря своей удаче, Карл продержал французского короля три месяца в Ломбардии, потом переправил в Геную, а затем – в крепость Мадрида¹.

Генрих ликовал. Наконец представилась возможность, которую он так долго ждал: Франциск был повержен. По приказу Генриха в соборе Святого Павла со всей пышностью отслужили торжественную мессу, после чего он намеревался немедленно возобновить Великую кампанию. «Настало время,– говорил он послам Маргариты Австрийской,– когда мы с императором можем наконец подумать, каким образом получить полную сатисфакцию от Франции. Нельзя терять ни часа»².

Однако Карл отказался его поддержать. Деньги закончились, император устал от войны и не желал делить с кем-то свою победу: ту, которой, по его мнению, Генрих посодействовал крайне незначительно. Сейчас, когда Франциск был его пленником, у Карла появился шанс вернуть бургундские владения, аннексированные Францией. Король Англии ему был больше не нужен.

Генрих был возмущен предательством Карла. Тем временем Европу охватил новый кризис. В 1521 году армия турок-османов под предводительством нового правителя султана Сулеймана I двинулась вверх по Дунаю и, захватив Белград, расширила территорию Османской империи до границ с Венгрией. В июне 1522 года флот Сулеймана начал осаду Родоса, и к концу года островная крепость пала. Святой престол был бессилен против экспансии турок. Поддерживавший Генриха папа римский Лев Х неожиданно умер от лихорадки, а его преемник папа Адриан VI Утрехтский страдал от почечной недостаточности и правил недолго. Когда Джулио де Медичи, считавшийся в Ватикане своим человеком, стал папой Климентом VII, он с самого начала совершил непоправимую ошибку, вступив в союз с Венецианской республикой и Францией за шесть недель до победы Карла в Павии³.

Екатерина была обескуражена: пренебрежительное отношение племянника к ее мужу лишало ее твердой почвы под ногами. Чувство досады из-за допущенного ею политического просчета усиливало в ней ощущение, что время ее уходит. Ей было почти сорок лет, а как минимум четыре неудачные беременности, закончившиеся мертворождением или выкидышами, преждевременно состарили ее: она поправилась, обрюзгла и едва походила на ту молодую девушку, что так очаровала всех, прибыв из Испании. Уверенная в том, что у нее наступила менопауза, она прекратила интимные отношения с Генрихом за несколько месяцев до того, как начались приготовления к турниру за Замок верности. К лету 1525 года этот факт был уже хорошо известен Катберту Тансталлу[61], о чем свидетельствует письмо, которое он пишет Генриху из Толедо, отважившись предостеречь его:

Ее Величество королева уже давно не дарила Вам ребенка, и, хотя Бог может послать ей еще детей, она уже вышла из того возраста, в котором женщины обычно приносят потомство. По этой причине единственная надежда на продолжение Вашего рода возлагается на миледи принцессу.

Проблема заключалась в том, что принцесса Мария была помолвлена с Карлом, а тот настаивал на том, чтобы девочка воспитывалась в Испании и была в любой момент готова к их свадьбе, в том случае, если он не передумает жениться на ней⁴.

Генрих, которому только что исполнилось тридцать четыре года, видя неудачи дипломатической политики, начал постепенно брать все под свой личный контроль. Он все меньше полагался на Уолси и все чаще принимал собственные решения, когда их мнения расходились⁵. Он становился все более настойчивым в своих требованиях. Диктуя пространные дипломатические депеши, он указывал, что именно следует говорить послам в той или иной предполагаемой ситуации. Один из первых примеров – инструкция на сорока страницах, составленная им лично для Тансталла, который должен был выведать планы Карла относительно судьбы Франциска. Тансталлу предписывалось сначала выяснить, собирается ли Карл и дальше держать короля Франции в плену или он намерен потребовать выкуп за его освобождение и вернуть ему трон. В первом случае Тансталл должен был выдвинуть четыре главных аргумента, касающиеся того, почему и как на Генриха должна быть возложена корона Франции, причем каждый аргумент подкреплялся множеством дополнительных пунктов. Во втором случае Тансталл должен был действовать по другому сценарию – отстаивать притязания Генриха на земли Нормандии, Аквитании, Бретани и Пикардии, особенно «упирая» на его права на Пикардию⁶.

Оценивая последствия победы в Павии, Генрих вновь ощутил шаткость своего положения. Это чувство было знакомо ему еще с детства и обострялось каждый раз, когда кто-то давал ему повод для подозрений. Он понимал, что, если не контролировать Карла, тот подчинит себе значительную часть Западной Европы. Когда Тансталл сообщил ему, что Карл действительно попросил освободить его от обязательств жениться на принцессе Марии, Генрих больше не сомневался. Зная о том, что казна пуста, а волнения в Саффолке и других восточных и центральных графствах грозят перерасти в войну, он после, пожалуй, самого короткого совещания с Уолси отвернулся от Карла и переключил внимание на Луизу Савойскую, которая в это время фактически управляла Францией в качестве регента своего сына. Его запрос на заключение перемирия получил немедленный отклик: Луизе было необходимо как можно скорее уладить конфликт. 7 июня 1525 года она поручает Джованни Джоаккино ди Пассано, цистерцианскому священнику из Генуи, служившему экономом при ее дворе, и канцлеру Алансона Жану Бринону тотчас же отправиться в Англию⁷.

Пока Анна продолжала страдать от запрета, наложенного кардиналом на их отношения с Перси, Томас Уайетт решил рискнуть и завязать с ней более близкое знакомство. Его внук Джордж Уайетт так описывает их первую встречу:

Рыцарь, перед чьим взором внезапно предстала такая красавица, был очарован и даже поражен увиденным; она приковала к себе его слух остроумной и изящной речью, и ему показалось, что его сердце сказало: «Я готово с радостью поддаться и связать себя навеки узами любви к ней». Есть основания полагать, что об этих чувствах он писал и в своих стихах⁸.

Уайетт вскользь упоминает об их отношениях в сонете «Ах, если б пробудившая любовь была ко мне небезразлична» (If waker care), автобиографическое содержание которого можно легко угадать по тому, что он называет свою возлюбленную «брюнеткой». Мы находим подтверждение, читая строки рукописного оригинала: