По замыслу Генриха церемония крещения его дочери должна была продемонстрировать единство и сплоченность, он лично позаботился о том, чтобы заставить сторонников Екатерины участвовать в ней наравне с Болейнами. Торжество состоялось в среду, 10 сентября в 4 часа пополудни в церкви францисканского монастыря в Гринвиче, в которой когда-то крестили самого Генриха. Поскольку по традиции королям не разрешалось присутствовать на крещении своих детей, а недавно родившим женщинам запрещалось входить в храм, пока они не пройдут обряд очищения, главным официальным лицом на церемонии был герцог Норфолк. Жан де Дентевиль присутствовал в качестве почетного гостя. Обряд крещения совершил новый епископ Лондона Джон Стоксли и дал новорожденной имя Елизавета в честь горячо любимой матери Генриха. Крестной матерью, хоть и против ее воли, была назначена Гертруда Блаунт, близкая подруга Екатерины³⁷.

По окончании церемонии йомены королевской гвардии выстроились по обеим сторонам прохода и зажгли факелы. Яркое пламя послужило сигналом для герольда, который провозгласил: «Многомилостивый Господь, пошли благополучную жизнь и долголетие великой и могущественной принцессе Англии Елизавете!» Заиграли трубы, и Кранмер, назначенный крестным отцом, поднес принцессу к большому алтарю для конфирмации[97]. Затем ребенка отнесли в детскую, где для нее были приготовлены две колыбели: одна поменьше – на каждый день и «парадная» – для приема посетителей. К дверям комнаты, в которой лежала Анна, принесли преподнесенные ей дорогие подарки для составления описи. В завершение торжественного дня Генрих распорядился подать сладкое вино и засахаренные фрукты³⁸.

Между тем, несмотря на протесты Генриха, в октябре состоялась встреча Франциска и папы. Новости, приходившие от кузена Анны, Фрэнсиса Брайана, которого Генрих отправил в Марсель вместе со Стивеном Гардинером, наказав им «ни в коем случае не являться к папе», только раздражали Генриха. С одинаковой серьезностью, перемежая в письме пространные жалобы на «отвратительное вино в городе» описаниями происходящего, Фрэнсис сообщал о том, как в начале встречи Франциск поцеловал ногу папы и пал перед ним ниц, после чего герцог Орлеанский сочетался браком с Екатериной Медичи, причем папа лично совершил обряд бракосочетания, однако никакого решения по делу о разводе Генриха так и не было принято. Прочитав это донесение, Генрих в гневе скомкал его и бросил на пол. Шагая взад-вперед по залу, он назвал Франциска предателем, негодяем и папским прихвостнем. Позже Генрих открыто осудил Франциска, а тот в ответ пожаловался на неблагодарность Генриха, не упустив при этом случая напомнить английскому монарху, что лишь благодаря вмешательству французской стороны в Риме Кранмер получил сан архиепископа Кентерберийского. Напрасно де Дентевиль пытался утихомирить Генриха, обращаясь за поддержкой к родственникам Анны. Его здоровье не выдержало такого напряжения, и он был вынужден вернуться во Францию³⁹.

Единственное, чем Генрих остался доволен, были сообщения о комичной ситуации, произошедшей в ноябре, незадолго до отъезда папы из Марселя. Молодой Эдмунд Боннер, протеже Кромвеля, находившийся в Риме, а затем отправившийся вслед за папой во Францию, решил взять все в свои руки. Он проник в резиденцию папы, когда тот завтракал, и бесцеремонно обратился к главе католической церкви с речью, одновременно делая неуклюжие попытки извиниться за свою невежливость. Через час или два ему все-таки удалось вручить папе уведомление об апелляции, которую Генрих направил во Вселенский собор. Франциск, возмущенный оскорблением, нанесенным почетному гостю, приказал Боннера депортировать⁴⁰.

После отъезда Климента Франциск начал искать способы восстановить отношения с Генрихом и направил в Лондон с особой миссией дипломата, к которому Анна всегда относилась с симпатией,– Жана дю Белле, который теперь был епископом Парижа. Он прибыл за неделю до Рождества, и Анна, не скрывая радости, приветствовала его поцелуем в щеку на французский манер. Твердая уверенность дю Белле в том, что в последний момент удастся предпринять все необходимые дипломатические шаги и наконец достичь примирения с папой, способствовала тому, что праздники прошли с «большим размахом». Королевская чета регулярно проводила ночи вместе, и Анна рассчитывала на то, что в скором времени снова забеременеет. Генрих получит сына, и тюдоровская династия будет в безопасности. Несмотря на то что в прошлом ей нередко приходилось отступать от задуманного, сейчас она была уверена в благополучном исходе⁴¹.

Еще в те времена, когда Генрих забрасывал Анну любовными письмами, она, отвечая ему требованием взять ее в жены, уже представляла себе, как в новой роли будет ломать привычные стереотипы. В отличие от Екатерины она не собиралась спокойно сидеть в уединении своих покоев, занимаясь шитьем рубашек для мужа. Еще в декабре 1530 года она наняла для этого специального человека¹. Анна не была готова становиться отшельницей, появляясь публично лишь на торжественных мероприятиях, и не желала играть второстепенную роль женщины, чей удел – быть в тени величия своего мужа. Ведь это она при поддержке своей семьи свергла могущественного Уолси, это ей удалось сподвигнуть Генриха на разрыв отношений с папой. Сейчас она хотела, чтобы всем стало ясно, как она не похожа на своих предшественниц, чтобы ее имя ассоциировалось с новыми веяниями, чтобы никто не сомневался, что она обладает собственной властью. Страстно увлеченная новыми идеями в области религии, образования и благотворительности[98], она решила изменить Англию.

Испытывая пристрастие ко всему французскому, Анна задумала кардинально изменить придворный протокол. В отличие от Екатерины, которая не допускала в свой ближний круг мужчин, за исключением должностных лиц у нее на службе и родственников, Анна легко относилась к тому, чтобы в ее окружении находились представители обоих полов. Правда, такое общение нередко становилось поводом для обвинений в недостойном поведении. Анне приходилось строго следить за тем, чтобы ее придворные поменьше сплетничали и флиртовали².

Установить имена большинства женщин из окружения Анны нетрудно. Хотя не сохранилось ни одного официального реестра, есть рукописный оригинал списка подарков к новому 1534 году, в котором не только перечислены подарки с указанием их ценности и имена дарителей, но и обозначены связи между дарителями и получателями. Формат записей позволяет частично разобраться в том, кто из дам состоял на службе у Анны и в каком качестве – придворной дамы или фрейлины, с жалованьем или без,– а кто время от времени появлялся при дворе, поскольку их титул предписывал посещение официальных мероприятий³.

После медового месяца в графстве Суррей Генрих перевел свою племянницу, восемнадцатилетнюю леди Маргарет Дуглас, состоявшую при дворе принцессы Марии, на службу к Анне. Девушка была дочерью его сестры Маргариты от второго брака с Арчибальдом Дугласом, графом Ангусом, за которого Маргарита Тюдор вышла после гибели своего первого супруга, короля Шотландии Якова IV, в битве при Флоддене⁴. Как узнал Франциск в марте 1534 года, король относился к племяннице как к родной дочери: «Он ценит ее чрезвычайно высоко и доверяет заботам королевы, своей супруги»⁵. Маргарет обожала красивую одежду и обувь, званые вечера, и Генрих дарил ей самые дорогие наряды и неимоверное количество обуви, перчаток и чулок. Анна, по-видимому, тоже благоволила ей, если судить по ее подаркам, в числе которых была шелковая «бахрома с венецианской позолотой для украшения седла», «полдюжины круглых кнопок из шелковой и золотой нити» тоже для седла и «две круглые декоративные застежки из шелка и золота для поводьев». Вполне возможно, что они вместе выезжали верхом, поскольку примерно в это время Анна сделала похожий заказ для себя⁶.