В выборе Генрихом девиза «Она ранила меня в самое сердце» и роли Влюбленного угадывается скрытый мотив. Вскоре после маскарада, если не раньше, одна из сестер Болейн становится его любовницей – это была не Анна, на которую он тогда едва ли обратил внимание, а более искушенная Мэри. Возражений со стороны отца не было. Человек, хладнокровно присвоивший себе собственность престарелой матери, не испытывал угрызений совести, используя своих детей для улучшения благосостояния и социального положения семьи. Более решительных действий можно было ожидать от Уильяма Кэри, и он действительно ни минуты не сомневался в необходимости действовать. Поняв, что это поможет ему быстрее продвинуться по карьерной лестнице, он с легкостью уступил супругу своему королю.

Мы не можем с уверенностью утверждать, что сама Мэри была легкой добычей. Если верить язвительному замечанию, которое приписывают Франциску и которое распространилось благодаря папскому нунцию во Франции, «она уже оказывала услуги» ему и его придворным и заслужила репутацию «фривольной девицы и самой бесстыжей из всех» (итал. una grandissima ribalda, et infame sopra tutte). Проблема заключается в том, что оригинальный текст послания, найденный в кипе документов, хранившихся сначала в замке Святого Ангела, а теперь в Ватикане, не содержит подтверждений того, что Франциск когда-либо говорил такое. Известно только, что в марте 1536 года он участвовал в очернительской кампании, направленной не столько против Мэри, сколько против Анны. За отсутствием более убедительных доказательств вопрос о моральном облике Мэри остается открытым²³.

Мэри была не первой любовницей Генриха. Здесь будет не лишним проследить историю его любовных связей. Его ранние интрижки были мимолетными увлечениями, однако в 1518 году, после того как Екатерина разрешилась от бремени мертворожденной девочкой, Генрих вступил в связь, которая продлилась несколько лет, с Элизабет Блаунт, дочерью сэра Джона Блаунта, представителя старинного рыцарского рода²⁴. Есть мнение, что сводником в этом романе выступил Уильям Комптон²⁵. Элизабет (более известная как Бесси) была одной из камеристок Екатерины и слыла красавицей. Внешность Анны была не столь примечательна, поэтому Джон Барлоу позже назовет ее «довольно красивой».

В июне 1519 года от этой связи у Генриха родился сын. Когда приблизился срок родов, Генрих отправил Бесси в уединенное поместье в Эссексе. Уолси было поручено устроить все наилучшим образом, а Екатерина сделала вид, что ничего не замечает, посчитав, что это было бы ниже ее достоинства. Она знала о громких романах своего отца Фердинанда и сводного брата Филиппа Красивого. Мы не можем знать наверняка, однако возможно, что именно тогда она впервые задумалась о непрочности своего положения. В отличие от французской королевы Клод, она едва ли могла гордиться многочисленным потомством, хотя в этом и не было ее вины. Быть может, поэтому она стремилась сублимировать свои тревоги: любое подозрение в неверности Генриха усиливало ее непоколебимую приверженность католической вере и устоям брака. Она сохранила эту твердую позицию до конца своих дней²⁶.

Получив от Уолси известие, что новорожденный мальчик здоров, Генрих признал его своим сыном, дал ему имя Генри Фицрой[57] и пожаловал щедрую сумму на его воспитание и образование; при этом он поспешил отделаться от Бесси, выдав ее замуж за молодого и богатого наследника Гилберта Тэлбойса. Он убедился в том, что способен зачать сына, однако повторения подобной скандальной истории не хотел²⁷. В этом смысле связь с замужней дамой была более безопасна: вопрос контрацепции не стоял так остро, поскольку по закону ребенок от внебрачной связи все равно признавался ребенком мужа²⁸.

Как тонко подметила Маргарита Ангулемская, сохранить любовную связь в тайне было невозможно. Слухи о новом увлечении короля быстро облетели весь двор, и вскоре в кулуарах уже шептались об этой новости. Во многих источниках повторяется информация о том, что Генрих открыто признавал эту связь и даже назвал военный корабль в честь Мэри Болейн, однако подробное ознакомление с оригинальными рукописями из Британской библиотеки приводит нас к совершенно иным выводам. Оказывается, это было торговое судно водоизмещением 100 тонн, принадлежавшее семье Болейн еще с тех времен, когда они занимались торговлей сукном. Вице-адмирал Генриха приобрел его за 352 фунта 8 шиллингов 6,5 пенса для перевозки военных грузов в Кале. Другое судно, также принадлежавшее семье Болейн и названное в честь Анны, было приобретено военным казначеем для перевозки грузов в целях снабжения армии за 115 фунтов 6 шиллингов. По документам вторая покупка относится к 1522 или 1523 году – тому времени, когда никто не мог предположить, что между Генрихом и Анной завяжутся отношения²⁹.

Почти сразу же после маскарада в Прощеный вторник Генрих назначил Уильяма Кэри, мужа своей новой любовницы, на должность смотрителя поместья Больё, бывшего когда-то собственностью Болейнов. Это был первый знак благодарности со стороны короля в длинном списке последующих привилегий³⁰. Должность смотрителя предоставляла обоим супругам право, равносильное праву владения королевским дворцом, поскольку они могли жить в нем, не платя ренты, во время отсутствия Генриха. Одно драматическое событие, произошедшее в 1521 году, еще больше увеличило владения семьи Болейн. По не вполне понятным причинам у Генриха возникли подозрения в отношении влиятельного герцога Бекингема, и король собственноручно написал Уолси письмо с указанием «внимательно следить за ним»³¹. Что-то пробудило в нем чувство неуверенности в собственной безопасности, которое он нередко испытывал, когда обстоятельства складывались против него, и тогда он срывался и поступал так, как считал нужным, не контролируя свой гнев и не щадя никого. Чем старше он становился, тем более резкими были эмоциональные скачки: он то пребывал в состоянии смиренной кротости, то впадал в безудержную ярость. В случае с Бекингемом это произошло так стремительно и с такой жестокостью, что заставило всю страну содрогнуться.

В показательном процессе, который состоялся в 1521 году, Бекингему было предъявлено обвинение в государственной измене. Как утверждал обвинитель, Бекингем якобы готовил заговор с целью захватить трон и, по свидетельству возмущенного слуги, намеревался убить Генриха. Герцог выразил протест, заявив, что обвинение против него сфабриковано,– что, в сущности, так и было, поскольку Генрих лично настроил и запугал свидетелей,– но обвинительный приговор уже был делом решенным³². Казнь Бекингема на Тауэрском холме[58] превратилась в отвратительное по своей жестокости зрелище. Палач не сумел отрубить голову одним ударом, и, пока он снова и снова поднимал и опускал топор, истекавший кровью герцог в предсмертной агонии мужественно читал псалмы. В течение трех последующих дней к месту казни приходили скорбевшие по нему люди, чтобы смочить платки в крови человека, которого они «почитали святым праведником», и «говорили, что он умер безвинно». Генрих объявил их «мятежниками и бунтовщиками» и отправил Томаса Мора сообщить гражданам, что они «навлекли на себя подозрения короля и что он припомнит им это»³³.

Среди тех, кто обогатился за счет опального герцога, был Томас Болейн, которого король назначил главным управляющим и распорядителем поместья Пенсхерст, некогда принадлежавшего Бекингему, а теперь конфискованного в пользу короны, вместе со всеми зданиями, постройками и земельными угодьями. Пенсхерст находился недалеко от Хивера, и для Болейнов это было идеальное место³⁴.

Одна королевская милость следовала за другой. Поместье Фоббинг, расположенное рядом с Терроком в графстве Эссекс, сделало Болейнов состоятельнее других семейств высшей знати. Подобно супругам Кэри в Больё, Болейны были удостоены чести управлять поместьем, содержание которого осуществлялось на средства короля, а в обмен они получили право свободно пользоваться этой собственностью и даже жить в главном доме, когда король отсутствовал, впрочем, он крайне редко туда наведывался³⁵. Вполне возможно, что Болейны считали Пенсхерст своим вторым домом, поскольку умерший в младенчестве младший Томас Болейн, «сын сэра Томаса Блайена» (англ. Thomas Bwllayen), был похоронен при церкви неподалеку от особняка примерно в это время. Небольшой крест, установленный в память о его короткой земной жизни, почти идентичен кресту рядом с церковью в Хивере, на котором сохранилась надпись: «В память о Генри, сыне сэра Томаса Блайена». Оказывается, после того, как родители Анны переехали из Норфолка в Кент, у них родилось еще двое сыновей, однако они потеряли обоих³⁶.