Брак с Гарри Перси был заманчивой перспективой. Наследник большого состояния и обширных владений в Англии, Перси мог бы составить для Анны блестящую партию. Пожалуй, слишком блестящую. Хотя Болейны сумели подняться достаточно высоко с тех пор, как прадед Анны стал лорд-мэром Лондона, им все-таки было далеко до Перси, одного из самых могущественных и знатных семейств Англии¹³.

Когда о романе стало известно, что было неизбежно, поскольку личная жизнь никогда не была тайной при дворе, Уолси вызвал Перси к себе в Йорк-плейс и отчитал его, свидетелями чего стали слуги, в том числе и Кавендиш, который так описывает эту назидательную речь: «Я ничуть не удивлен твоему дурацкому капризу – ты зачем-то связался с этой глупой девчонкой-фрейлиной, я имею в виду Анну Болейн, и пообещал на ней жениться. Но как можно было не подумать о том положении, которое даровано тебе Господом, призвавшим тебя в этом мир?»¹⁴

В ответ на обвинения Уолси Перси сначала разрыдался, но потом взял себя в руки и парировал: «Мне казалось, я уже достиг тех лет, когда мне позволено выбирать в жены ту, что мне нравится, и ту, что мне подходит… И хотя она всего лишь прислуживает королеве, а ее отец не родился с рыцарским титулом, но был пожалован им, она происходит из благородной семьи». Очевидно, что Перси имел в виду прадеда Анны, героя битвы при Флоддене, ныне покойного графа Ормонда¹⁵.

Уолси был невысокого мнения о молодом Перси не только из-за его легкомысленного выбора, но и из-за его расточительности. Семья Перси прекрасно жила на доходы от аренды, получая в среднем до 5000 фунтов в год. Долги его отца после смерти составляли всего 1761 фунт. Но уже спустя несколько лет, когда молодому Гарри было чуть больше тридцати, он был должен Антонио Бонвизи, банкиру из Лукки, более 8000 фунтов¹⁶. Он прослыл человеком слабым и непостоянным, однако в том, что касалось любви к Анне, он проявил неожиданную твердость. Когда кардинал стал настаивать на том, что от помолвки придется отказаться, Гарри ответил: «В этом вопросе я зашел так далеко перед многими столь достойными свидетелями, что не знаю, как я могу с чистой совестью отказаться от своих обязательств»¹⁷. Если он действительно так сказал, это означает, что его связывала с Анной «договоренность о заключении брака», то есть они были обручены, что на юридическом языке церкви называлось «обручением ради будущего брака» (лат. sponsalia per verba de futuro). Перси, по всей видимости, произнес клятву «Я, Гарри, беру тебя в жены», а Анна ответила: «Я, Анна, беру тебя в мужья». Если они оба достигли брачного возраста, а оно так и было, то считалось, что такой обмен клятвами связывал их обязательствами¹⁸.

Разгневанный Уолси вызвал к себе отца Перси и потребовал запретить этот брак. Установить точное время этих событий довольно сложно. Возможно, граф прибыл в Йорк-плейс летом или осенью 1522 года или уже в июне 1523 года. Его отношения с сыном, которого он тоже считал бездельником и транжирой, и до этого нельзя было назвать хорошими, а сейчас они грозили испортиться окончательно. Он рассчитывал женить сына на дочери графа Шрусбери, Мэри Талбот, и начиная с 1516 года вел переговоры с ее отцом. Единственным препятствием к этому браку было то, что у Шрусбери было много долгов, и он не мог дать за дочерью достойного приданого¹⁹.

Впрочем, к моменту приезда Перси-старшего ситуация изменилась²⁰. Оказалось, что против ухаживаний молодого Перси был не столько Уолси, сколько Генрих – если верить Кавендишу. Писатель утверждает, что король, уже хорошо знакомый с сестрами Болейн благодаря роману с Мэри, имел виды и на Анну; но так ли это на самом деле? Споры по этому поводу ведутся уже давно, и всему виной хронология событий в изложении Кавендиша. Убедительных доказательств того, что интерес Генриха к Анне возник раньше, чем зимой 1525/26 года, не обнаружено. О том, что происходило до этого момента, можно судить, полагаясь только на воспоминания, оставленные Кавендишем.

Тем не менее Уолси и графу Нортумберленду удалось договориться между собой – заставить Гарри Перси разорвать помолвку с Анной и жениться на Мэри Талбот. Свадьба состоялась не сразу, долгие переговоры заняли всю осень и продолжились зимой 1523 года. В конце концов свадебная церемония была назначена на новогодние праздники, однако сохранившаяся долговая расписка, которую Перси написал своему портному, указывает на то, что в марте 1525 года он все еще не был женат²¹. Предположительная дата свадьбы – август 1525 года; известно, что примерно в это время графу пришлось занять значительную сумму денег – 500 марок (330 000 фунтов в переводе на современные деньги) на устройство грандиозного мероприятия, возможно, это были свадебные торжества. Брак не продержался и четырех лет, и пара рассталась. Перси испытывал к своей жене столь сильную неприязнь, что отказал ей и ее слугам в достойном денежном содержании²². Настойчивые требования Уолси прекратить ухаживания за Анной, как считает Кавендиш, были основаны на «желании короля отдать ее за другого человека, с которым они договорились ранее»,– это означает, что король и кардинал прочили Анне другого избранника²³. В книге, которую Кавендиш писал в 1550-х годах, он снова дает понять, что это был сам Генрих, однако он упускает из виду планы Уолси на брак Анны с Батлером, которые тот вынашивал давно и к которым вернулся снова зимой 1521/22 года²⁴. Тем временем попытки графа Суррея провести реформы в Ирландии провалились, и он попросил, чтобы его отозвали. В результате Генриху и Уолси пришлось искать другие способы повлиять на обстановку в Ирландии: они решили удовлетворить притязания Батлеров, пообещав им вернуть ирландские владения графа Ормонда, предложив Джеймсу Батлеру жениться на Анне. Пока вопрос не был решен окончательно, Анна должна была оставаться незамужней²⁵. Уолси довольно грубо приказал Перси избегать общества Анны. Чтобы лишить их любой возможности видеться, он на время отправил Анну в Хивер – «отослал ее на время домой к отцу, дабы она там поостыла», как пишет Кавендиш. Судя по его словам, Анна рвала и метала и даже пообещала, что, если «когда-нибудь это будет в ее власти, она устроит Уолси массу неприятностей»²⁶.

В то самое время, когда Анна уехала домой, ее отец возвращался из очередной дипломатической поездки, на этот раз из Испании. Генрих дал ему секретное поручение проверить, насколько дружественно настроены к Карлу его испанские подданные, поддерживают ли они его Великую кампанию и готовы ли выделить солидные средства на ее реализацию. Кроме того, Болейн должен был отправить срочное зашифрованное донесение о том, насколько серьезно Карл воспринял предложение Португалии отказаться от помолвки с английской принцессой Марией и взять в жены двоюродную сестру, инфанту Изабеллу, дочь короля Португалии Мануэла I и его второй жены Марии Арагонской. Доводы в пользу этого союза были куда более убедительными: Изабелла была ближе ему по возрасту (всего на три года младше), бегло говорила по-испански (хотя сам Карл редко говорил на этом языке, только когда бывал в Кастилии, отдавая предпочтение французскому) и за ней давали приданое 800 000 дукатов²⁷.

Болейн вернулся из Испании в мае 1523 года и сообщил, что Карлу придется приложить немало усилий, чтобы за счет налогов собрать нужные средства для осуществления Великой кампании, что у него недостаточно войск и что, несмотря на его искренние заверения, он может отказаться от помолвки с принцессой Марией. Это существенно охладило пыл Генриха, готовившего полномасштабное вторжение во Францию, но лишь на время – пока не произошло нечто непредвиденное²⁸. В августе Карл (Шарль) III, герцог де Бурбон, коннетабль Франции и один из самых богатых и влиятельных людей страны, выказал неповиновение своему королю Франциску. Он решился на измену из-за конфликта, возникшего после смерти его жены Сюзанны де Бурбон, когда Луиза Савойская, ее двоюродная сестра и ближайшая кровная родственница, заявила о своих претензиях на наследство Бурбонов. Притязания Луизы были необоснованными и строились на произвольном и избирательном толковании юридических документов, однако это ее не смущало²⁹.