Итак, когда герцог де Бурбон переметнулся на сторону императора Карла, Генрих согласился немедленно начать Великую кампанию. Войска Карла должны были наступать с юга, герцог де Бурбон – с востока, а Генрих планировал двинуть войска с севера на Париж и там провозгласить себя королем Франции, после чего победители собирались поделить добычу. Генрих видел в этом шанс, который дается раз в жизни, и вскоре Уолси приступил к отправке через Ла-Манш одиннадцатитысячного войска под командованием герцога Саффолка³⁰.

Однако союзников ждало разочарование: мятеж, затеянный герцогом де Бурбоном, не удался и победный марш на Париж, начавшийся быстрым продвижением войск под командованием Саффолка, был остановлен в пятидесяти милях от города. Наступление закончилось позорным поражением. После такого унижения преданность Генриха делу Великой кампании пошла на убыль, как и средства на финансирование войны. Последние надежды растаяли, когда пришло известие об отказе Карла от планов наступления. Ему тоже не хватало средств на военные нужды, поскольку кортесы Кастилии пригрозили лишить его доходов от сбора налогов, если он откажется жениться на Изабелле и не перенесет свою постоянную резиденцию в Испанию³¹.

Ближе к концу года Карл предложил Генриху перебросить войска в Италию и закрепиться там для совместного наступления, при этом соответствующие расходы должны были понести англичане. У Генриха на этот счет был другой план, согласно которому герцог де Бурбон должен был усилить остатки войска под командованием Саффолка и двинуться на Париж. После длительных переговоров герцог де Бурбон отправился в Прованс и осадил Марсель, однако был вынужден отступить из-за бунта, который подняли его солдаты, недовольные тем, что им не платили денежное довольствие. Карл приказал было своим генералам вытеснить остатки французских войск из Ломбардии, но узнал, что Франциск во второй раз перешел через Альпы, оставив свою мать регентом Франции. В октябре Франциск снова захватил Милан. Армия Карла таяла. Когда ее остатки укрылись в стенах крепости в Павии, Франциск начал осаду города³².

К Рождеству 1524 года Анна вернулась в Лондон и продолжила службу при дворе. Как пишет Кавендиш, она вновь была в числе фрейлин Екатерины и быстро завоевала «уважение и благосклонность», однако по-прежнему «таила неприязнь к кардиналу». Неудачный роман с Перси, казалось, оставил глубокую психологическую рану в них обоих, которая со временем так и не затянулась. Анна внутренне окрепла и закалилась: в свои двадцать три года, пережив горький опыт, она чувствовала себя совсем взрослой³³.

Большим событием в этом праздничном сезоне должно было стать грандиозное «сражение». Оно действительно станет самым зрелищным за все время царствования Генриха и последним столь масштабным рыцарским турниром в истории. Группа молодых придворных начала подготовку еще в конце октября. Воодушевленный их планом, Генрих приказал распорядителю празднеств Ричарду Гибсону соорудить потешную деревянную крепость с башнями и турелями на поле для турниров в Гринвиче, точно соблюдая все пропорции. Крепость площадью двадцать квадратных футов (менее 2м²) и высотой пятьдесят футов (15м) была защищена подъемным мостом, глубоким рвом и крепостным валом и называлась «Замок верности». На возвышении поблизости была установлена раскрашенная фигура единорога, изготовленная из папье-маше на проволочном каркасе; единорог охранял древо рыцарства, на котором были развешаны рыцарские доспехи и оружие. Тот факт, что Гарри Перси сначала было разрешено «участвовать в штурме крепости», а потом отказано в этом, позволяет предположить, что Анна была среди присутствующих³⁴.

21 декабря в большом зале покоев Екатерины герольд объявил о том, что Генрих вверяет замок четырем «девушкам» из ее свиты. Поскольку незамужние фрейлины не могли защищать замок самостоятельно, их должны были охранять пятнадцать благородных джентльменов во главе с капитаном. Актер, исполнявший роль герольда, объявил, в чем будет состоять их задача – защищать замок «от всех пришлых, даже если это будут благородные лица знатного имени с гербом». Взятие крепости должно было сопровождаться различными видами боя и завершаться показательным штурмом.

29 декабря на ристалище верхом въехали двое молодых людей, переодетых дамами. За ними следовали два «старинных рыцаря с бородами из серебра», которые обратились к Екатерине с просьбой позволить им выступить в роли защитников. Когда она изъявила согласие, они сбросили скрывавшую их внешность маскировку, и все увидели, что под личиной «старинных рыцарей» скрывались сам Генрих и его зять, герцог Саффолк. За ними стояли Фрэнсис Брайан, Николас Кэрью и Генри Норрис и еще пять рыцарей, среди которых вполне мог быть и Джордж, брат Анны³⁵.

Итак, защитники были готовы дать отпор зачинщикам, и это означало, что можно было начинать бой. Генрих сражался с таким пылом, что сломал семь копий в первый день состязания, чем привел всех в большое изумление. Он остался доволен своим успехом и вплоть до заключительного дня турнира смотрел состязания как зритель, предоставив другим выполнять тяжелую работу³⁶. Турнир продолжался до 8 февраля, и только тогда Генрих вернулся на ристалище, выступив против Энтони Брауна, и снова бился, не щадя сил, а «удары его меча были столь сильны», что он едва не рассек доспех, закрывавший шею противника³⁷.

Кто же были четыре «девушки» в замке? Все мнения сходятся на том, что одной из них была Анна³⁸. Другой вполне могла оказаться Джейн Паркер, которая готовилась выйти замуж за Джорджа Болейна, при этом добрачное соглашение было составлено за три недели до того, как было объявлено о турнире за Замок верности³⁹. Среди них могла быть и Элизабет Даррелл, также прислуживавшая Екатерине. Впрочем, это мог быть кто угодно из числа молодых фрейлин, принимавших участие в бале-маскараде Зеленого замка два года назад и пока не вышедших замуж. Но это лишний раз подтверждает, что главными претендентками были Анна и Джейн⁴⁰.

Одним из устроителей праздничных развлечений был двадцатилетний Томас Уайетт, сын сэра Генри Уайетта из замка Аллингтон. С густой окладистой бородой, высоким лбом и подвижным пытливым взглядом серо-голубых глаз, он был одним из самых выдающихся представителей золотой молодежи, окружавшей Генриха VIII. Большой поклонник всего итальянского, получивший посмертную славу английского Петрарки, он был совершенным образцом придворного: остроумный и успешный, невероятно обаятельный, он был дипломатом, атлетом, прекрасно владел иностранными языками, писал восхитительную лирику и, по мнению многих, мог занять достойное место между Чосером и Шекспиром, хотя при жизни его стихи передавали из рук в руки лишь в рукописном варианте.

Томасу Уайетту – ровеснику брата Анны, который разделял многие его интересы и тоже имел склонность к сочинению стихов – было лет девять или десять, когда Анна уехала из Хивера в Мехелен, однако их семьи были давно знакомы между собой, поскольку замок Аллингтон находился в двадцати милях от Хивера. Когда ему было шестнадцать-семнадцать лет, родители женили его на дочери их соседа, лорда Кобема, Элизабет Брук, которую он со временем возненавидел. У них родилось двое детей: сын Томас, появившийся на свет примерно в 1521 году, и дочь Фрэнсис. Однако брак этот не был счастливым. Около 1526 года Уайетт обвинил жену в супружеской измене, и они расстались. Пройдет больше десяти лет, а он по-прежнему будет отрицать, что они были оба в равной степени виноваты. В разговоре с сыном он заявил: «Это вина нас обоих, твоей матери и моя, однако главным образом виновата она». Он советовал своему сыну «хорошенько любить и жить в согласии со своей женой», но ему самому это не удалось. Он предпочел отослать супругу подальше и, как Гарри Перси, отказывался видеть ее и выдавать ей денежное содержание. Как сложилась ее жизнь в последующие двадцать лет, неизвестно, поскольку ее семья тоже отказалась от нее. Что касается самого Уайетта, то он предпочел найти любовницу и откровенно признавался в том, что «он не проповедует воздержание, однако не склонен впадать в мерзость греха»⁴¹.