Затем, отставив в сторону любезности, если считать таковыми фразы в начале письма, Генрих переходит в наступление:

Мне думается, что не в том состоит истинный долг [обязанность] верного любящего друга и слуги, когда на его усмотрение оставлен вопрос (затрагивающий интересы короны и его господина) избирать и выбирать человека ему угодного [нам противного]. Но еще больше мне не нравится то, что Вы прикрываете свой поступок незнанием того, что было угодно мне, ссылаетесь на незнание моих твердых намерений в этом деле.

Далее Генрих слово в слово передает текст исходной инструкции для Уолси, а затем переходит к следующему: «Ваше преосвященство, плохо обойтись с человеком, да и еще и покривить душой при этом – двойное оскорбление… а потому, ваше преосвященство, впредь не допускайте подобного по отношению ко мне, ибо пуще всех живущих я этого не терплю»[75]²⁸.

Ясно выразив свою точку зрения, Генрих великодушно заявляет, что будет удовлетворен, если Уолси смиренно принесет свои извинения²⁹. Впредь что-либо советовать королю стало куда труднее. Генрих по-прежнему прислушивался к Уолси, однако, отдавая распоряжения или высказывая критические замечания, он ожидал в ответ полной покорности. Стоило ему начать фразу характерным «итак», как окружающие понимали, что он уже принял решение и с ним лучше не спорить. Когда он проявлял нетерпение или чувствовал, что кто-то посмел усомниться в правильности его решения, он обычно прибегал к словесной уловке, заставляя человека повторить уже сказанное им «один, два, три раза»³⁰.

Желая загладить вину, Уолси написал Анне письмо и послал подарок. Само письмо не сохранилось, однако сохранился ответ. Поспешно написанную Анной записку, частично превратившуюся в пепел во время сильного пожара 1731 года в Эшбернем-хаусе в Вестминстере, полностью расшифровал англиканский священник и историк Ричард Фиддес, когда в 1724 году работал над своей книгой «Жизнь кардинала Уолси» (Life of Cardinal Wolsey). Мы же можем воспользоваться уцелевшим фрагментом рукописи, чтобы проверить, насколько точен автор. Письмо Анны написано прежним заискивающим тоном. «Со всей скромностью, на какую только способно мое бедное сердце, – начинает она, – я благодарю Вашу Милость за доброе письмо и за Ваш щедрый подарок, которого я бы никогда не заслужила без Вашей помощи». Был ли упомянутый подарок чем-то материальным или речь шла о новостях от Гардинера о том, что папа наконец издал желанное распоряжение? Как бы то ни было, подарок заставил Анну несколько вычурно заявить: «В своей жизни, помимо Его Величества, я более всего обязана Вам и буду любить Вас и служить Вашей Милости, в чем я умоляю Вас никогда не сомневаться, как и в том, что, пока я дышу, я никогда не отступлю от своих слов».

Как и прежде, она заканчивает письмо обещанием вознаградить Уолси, однако только при условии исполнения дела, что придает ее обещанию оттенок скрытой угрозы:

Что же касается приезда легата, то я очень этого желаю. И если Богу будет угодно, в ближайшее время это дело благополучно разрешится; и тогда я надеюсь, милорд, частично вознаградить Вас за Ваши огромные старания. Между тем я должна настоятельно просить Вас принять все происходящее как проявление моей доброй расположенности к Вам, а не власти над Вами, при этом и Вы должны быть доброжелательны ко мне, как тому учит наш Господь³¹.

Анна написала это письмо, все еще находясь на карантине. Однако к концу июля эпидемия отступила, и они с Генрихом могли воссоединиться. Ее возвращение должно было состояться 30 июля, как предполагал постоянный посол Франции Жан дю Белле, епископ Байонны. Генрих в это время находился в Амптхилле, куда он переехал из Титтенхангера. Ожидая возвращения Анны, он готовился к отъезду в Виндзорский замок и рассчитывал по дороге поохотиться на благородного оленя³².

В этот же день дю Белле, умеренный реформатор, разделявший взгляды Маргариты Ангулемской и являвшийся доверенным лицом Анны, отправил своему более консервативному покровителю, герцогу де Монморанси, будущему коннетаблю Франции и другу детства Франциска, письмо, в котором изложил свое мнение по поводу того, как обстояли дела. По всей видимости, Генрих был куда более решительно настроен жениться на Анне, чем этого бы хотелось Уолси. «Я не думаю,– пишет дю Белле,– что он [Уолси] действительно так хорошо знает ситуацию, как ему кажется, сколько бы он ни притворялся»³³.

Вернувшись ко двору, Анна написала Уолси еще одно письмо. Хотя в нем отсутствовали дата и место, в котором она в это время находилась вместе с Генрихом, а также несмотря на следы от пожара 1731 года по краям страниц, создается впечатление, что оно было написано вскоре после предыдущего. Единственное отличие – впрочем, весьма существенное – состоит в том, что Анна убедила Генриха стать соавтором этого письма. На этот раз они впервые выступают вместе как пара.

К написанию этого письма их подтолкнуло отсутствие новостей о том, как продвигались дела у Кампеджи. Все, что они знали на тот момент, следовало из сообщения Грегорио Казали, которое доставил Джон Барлоу. В нем говорилось, что легат, которого постоянно мучили приступы подагры, серьезно затруднявшие его путешествие, намеревался сесть на генуэзское судно в Корнето (современная Тарквиния), неподалеку от Витербо, и высадиться в Марселе, далее следовать по суше через Лион в Париж, а затем из Кале в Лондон³⁴. Анна пишет: «Со всем смирением, которое только может возникнуть в моем сердце, я прошу Вас простить меня за смелость побеспокоить Вас своим неумелым и дерзким письмом». После традиционных вопросов о здоровье она продолжает: «Я знаю, что за те огромные старания, которые Вы прилагали денно и нощно ради меня, мне никогда не отплатить Вам; вместе с тем заверяю Вас, что буду любить Вас так же, как Его Величество, превыше всех живых существ». Далее она переходит к сути дела. «Милорд, уверяю Вас, мне не терпится услышать от Вас новости о легате; ибо я надеюсь, что если я получу их от Вас, то они непременно будут очень хорошими; я уверена, что Вы желаете этого так же сильно, как и я, и даже больше, если бы это только было возможно, однако я знаю, что это невозможно».

Генрих от себя добавляет постскриптум: «Автор этого письма была непреклонна, пока не убедила меня приложить к сему руку; искренне желаю, чтобы Вы, хотя мое послание и получилось кратким, приняли его без обиды». Далее он вслед за Анной настаивает на получении информации, но более угрожающим тоном: «Отсутствие новостей о прибытии легата во Францию заставило нас задуматься над происходящим; впрочем, мы надеемся, что благодаря Вашему усердию и бдительности… мы вскоре будем избавлены от мучительных сомнений».

Генрих и Анна подписали письмо вместе. Сначала пишет он: «Ваш любящий государь и друг, король Генрих», а Анна приписывает от себя: «Ваша покорная слуга, Анна Болейн». Монограмма Генриха частично, а подпись Анны, в отличие от первого письма, полностью были уничтожены пожаром 1731 года. К счастью, еще в 1714 году весь документ был переписан Гилбертом Бернетом, когда он готовил к переизданию свою книгу «История реформации Церкви Англии» (History of the Reformation of the Church of England)³⁵.

Чтобы вознаградить Барлоу, отец Анны, находясь в Пенсхерсте, написал Уолси письмо с просьбой назначить Барлоу настоятелем приходской церкви в Сандридже в Кенте, где у его друзей Айсли было поместье. После смерти Томаса Айсли в 1519 году имуществом распоряжался его сын Генри, однако он не имел полномочий назначать людей на церковные должности. Болейн хотел, чтобы Барлоу получил приход в Сандридже, сохранив при этом должность в Хивере. Увы, кардинал перепутал Сандридж и Тонбридж, куда он и назначил Барлоу настоятелем. За эту ошибку он получил выговор от Анны. «Благодарю Вашу Милость,– пишет она,– за пожалованный господину Барлоу приход, хотя этот подарок не произвел должного впечатления, ибо пожалованный приход находится в Тонбридже, в то время как я хотела бы, с соблаговоления Вашей Милости, чтобы это был Сандридж; Тонбридж меж тем был пожалован милорду моему отцу… и это распоряжение еще не признано недействительным»³⁶.