Когда в январе 1532 года парламент был созван вновь, Генрих все еще ждал вестей от Гардинера. Сессия парламента началась с ожесточенных споров о налогах и феодальных пошлинах, после чего некоторые члены палаты общин снова подняли вопрос о церковной реформе⁹. 18 марта Томас Кромвель после серии разгоряченных дебатов, действуя по собственной инициативе или выполняя королевский приказ, стал подбивать членов парламента обратиться к королю с просьбой вмешаться. Генрих воспользовался этой возможностью и после Пасхи отправил к епископам Эдварда Фокса с рядом требований, в сущности сводившихся к открытому посягательству на права церкви. Духовенство больше не могло проводить заседания синода, не получив предварительно предписания от короля. Если заседание все же проводилось, то ни один новый церковный закон не мог вступить в силу без одобрения короля. Действующие законы, признанные не противоречащими Священному Писанию и прерогативам короля, могли оставаться в силе, однако только после тщательной проверки комиссией королевских уполномоченных. Епископы при поддержке Томаса Мора в палате лордов отчаянно сопротивлялись новшествам, однако все было напрасно. В работе парламента был объявлен перерыв, а тем временем отец Анны, ее брат и дядя, а также несколько других советников короля потребовали от священников немедленно подчиниться.

15 мая скрепя сердце духовенство повиновалось. На следующий день представители епископов подписали необходимые документы. В считаные часы Томас Мор сложил с себя полномочия лорд-канцлера и возвратил Большую печать, сказав при этом, что он «не годится для такой работы». С его уходом Екатерина, впрочем, как и Шапюи, лишилась одного из самых надежных источников информации. Преемником Мора на этом посту стал сэр Томас Одли, расторопный и сговорчивый юрист, который уже работал помощником у Кромвеля¹⁰.

В Брюсселе, Париже, Лионе, Антверпене, Вальядолиде, Севилье, Венеции и Риме духовенство, купцы и простые обыватели замерли в ожидании – отважится ли Генрих бросить вызов папе, пойти против католической церкви, чтобы развестись с Екатериной и жениться на Анне, и, если это все-таки произойдет, как отреагируют на это Карл и Климент. Именно в этот момент возобновились переговоры с Жилем де ла Помрэ. Оживление в дипломатии стало возможным отнюдь не по причине успехов Гардинера в Риме, откуда он вернулся 6 марта ни с чем, но благодаря образовавшемуся союзу протестантских и католических правителей в Германии, которые своевременно объединились, желая защитить свои коллективные интересы, а не отступать под натиском Карла и Габсбургов. Франциск, по-прежнему лелеявший надежду вернуться в Италию, отказался вступать с ними в союз, однако предложил частично профинансировать военную кампанию против Карла, при условии, что Генрих тоже внесет свою лепту¹¹.

С 30 апреля началась разработка предварительных условий будущего англо-французского соглашения, и 18 мая Франциск отдал распоряжение де ла Помрэ вновь приступить к официальным переговорам. От имени Генриха в переговорах участвовали отец Анны и Эдвард Фокс, ставший недавно альмонарием короля. Дабы укрепить свои позиции, де ла Помрэ нанес кратковременный визит Франциску в замке Шатобриан в Бретани и 9 июня уже был в Лондоне. Условия нового договора о взаимопомощи были согласованы две недели спустя, а окончательно оформлены и ратифицированы в сентябре. Экземпляр договора, принадлежавший Генриху, не сохранился, однако уцелел экземпляр Франциска, надежно спрятанный в Национальном архиве Франции. А в архивах Министерства иностранных дел Франции сохранились копии вспомогательных документов. По условиям этого соглашения, Франциск давал слово в случае военного наступления на Генриха предоставить ему сухопутные военные силы общей численностью 500 войсковых единиц в срок не более трех месяцев и дополнительно до 5000 солдат при более масштабных военных действиях, а также оказать ему поддержку боевыми кораблями, если возникнет необходимость, и обеспечить его армию запасами продовольствия и оружия. Такие же обязательства должен был взять на себя и Генрих в случае угрозы нападения на Франциска. Если Карл введет торговое эмбарго в отношении английских купцов, то Франциск обязуется ввести эмбарго в отношении фламандцев. При таких относительно скромных финансовых затратах обязательства по договору для Франциска были скорее символическими, однако для Генриха и Анны это была большая победа: никогда прежде король Франции не давал обещания отправить войска и вооружение для защиты Англии от военной угрозы¹².

Затем Генрих приказал Екатерине покинуть удобное пристанище в особняке Мур в Хартфордшире и поселиться в уединенном месте вдали от светской жизни¹³. У Анны были свои основания настаивать на этом. Она рассчитывала на то, что, подчинив себе духовенство, Генрих немедленно уладит дело с разводом и они смогут сразу же пожениться. Приближаясь к возрасту 32 лет и имея за плечами пять лет ожидания, она испытывала сомнения по поводу того, сможет ли родить. По свидетельству Шапюи, де ла Помрэ положительно отозвался о брачных планах Генриха, заявив: «Если этому королю угодно жениться еще раз, я бы порекомендовал ему не слушать тех, чьи советы приводят к бесполезным тратам времени и денег, а последовать примеру короля Людовика [XII] и взять в жены женщину, которую он выбрал»¹⁴.

Поначалу Генрих согласился последовать этому совету, о чем свидетельствует написанное им предисловие к небольшому, но выразительному пропагандистскому памфлету «Зерцало истины» (A Glasse of the Truthe)– сочинению, которое предполагалось напечатать на английском и французском языках и растиражировать в преддверии бракосочетания. В памфлете делался упор на опасности женского престолонаследия и необходимости иметь законного наследника мужского пола, использовались идеи, почерпнутые из Королевской книги и досье, составленного в Дарем-хаусе, а кроме того, утверждалось, что если Климент попытается отомстить, то это будет означать, что он злоупотребил своими полномочиями, и появятся законные основания ему не подчиняться¹⁵.

Вопреки желаниям Анны, многие советники Генриха, в том числе и ее отец, сочли такой шаг слишком поспешным и уговаривали его подождать, пока не будет ратифицировано новое соглашение о союзе с Франциском. Архиепископ Уорэм по-прежнему отказывался выносить решение о разводе, и к тому же не следовало дразнить могущественного Карла, который успешно сдерживал натиск турецких войск в Венгрии. Учитывая все эти обстоятельства, Томас Болейн не собирался подвергать риску все то, чего его семье удалось добиться, ради того, чтобы выиграть каких-то несколько недель¹⁶.

Норфолк тоже поссорился с племянницей из-за ее поспешности, о чем он позднее в минуту откровенности признался Шапюи: если бы не его «вмешательство и не протесты отца [Анны], они бы осуществили замысел тайного бракосочетания». На самом деле его отношения с племянницей стали портиться раньше: в начале года Анна обвинила его в непомерных династических амбициях, узнав о том, что он собирается женить своего сына и ее двоюродного брата, пятнадцатилетнего Генри Говарда, новоиспеченного графа Суррея, на принцессе Марии. Это было убийственное обвинение, особенно опасное для Норфолка – до этой ссоры Анна не высказывалась против планируемого союза. Чтобы отвести от себя удар, Норфолк поспешно сосватал своему сыну леди Фрэнсис де Вир, дочь графа Оксфорда, невзирая на то, что ни жених, ни невеста еще не достигли брачного возраста¹⁷.

Напряжение нарастало. В Пасхальное воскресенье 1532 года в Гринвиче дворцовый проповедник Уильям Пето, провинциальный министр ордена францисканцев-обсервантов и один из сторонников Екатерины, выступил с пламенной проповедью, обращенной к Генриху, смысл которой состоял в следующем: печальный удел правителей – ежедневно сбиваться с истинного пути, ибо льстецы и ложные советчики в окружении так и норовят ввести в заблуждение. Когда от Пето потребовали объяснений, он осмелился сказать Генриху, что тот рискует лишиться короны, если свяжет себя узами брака с Анной. Пето отправили под домашний арест, после чего разрешили покинуть страну, однако, перебравшись в Нидерланды, он продолжал свои нападки. Когда же другой проповедник, оппонент Пето, однажды выступил с проповедью, опровергающей критику Генриха, друзья Пето засыпали его каверзными вопросами и разгромными замечаниями. Возмущенная тем, какой оборот принимают события, герцогиня Норфолк публично высказала Анне все, что она думает по поводу сложившейся ситуации, прибегая к выражениям, которые венецианский посол счел настолько «грубыми и оскорбительными», что он не решился бы их повторить¹⁸.