Следующая неприятность случилась, когда Мэри Талбот, та самая, на которой в свое время был вынужден жениться Гарри Перси, попыталась скомпрометировать Анну. У нее были свои мотивы: отец Мэри оставил ее без приданого, а Перси, унаследовавший в 1527 году титул графа Нортумберленда, по-прежнему отказывался выплачивать ей достойное денежное содержание. Он объяснял это тем, что их брак был заключен противозаконно, поскольку они с Анной были обручены. Мэри Талбот пожаловалась отцу, который переслал ее письмо герцогу Норфолку, и тот потребовал от Анны объяснений.

Анна, почуяв опасность, предложила провести расследование, чтобы навсегда развеять все нелепые подозрения. Перси дал показания под присягой, допрос проводил епископ Кентерберийский Уильям Уорэм. Перси поклялся на Священном Писании в присутствии герцога Норфолка и поверенных Генриха в том, что между ним и Анной никогда не было договоренностей о заключении брака в будущем. Сказал ли он правду – до сих пор остается под вопросом. Учитывая то, что в те времена лжесвидетельство каралось вечными муками в аду, скорее всего, он не лгал, однако слухи не прекратились¹⁹.

Видя, что все это расстраивает Анну, Генрих в утешение и в качестве очередного доказательства своей вечной любви подарил ей поместье Хэнворт в Мидлсексе, идиллическом месте неподалеку от Хэмптон-корт и Темзы, окруженное рвом, с парком для охоты на оленей, вольерами для певчих птиц и приусадебным огородом, известным своими урожаями клубники. Двумя годами ранее Генрих пожаловал это поместье Гардинеру в награду за его усердие в продвижении бракоразводного процесса, но отнял его, после того как тот, став епископом Уинчестерским, возглавил сопротивление духовенства церковной реформе, на которой настаивал король. Анна, относившаяся к Гардинеру с большим недоверием, особенно после того, как он выступил против религиозных реформаторов, быстро взялась за обустройство нового дома, и в течение нескольких месяцев дворцовые мастера занимались его переделкой на средства Генриха. Разного рода шкафы, буфеты, письменные и обеденные столы, стулья и другая мебель, а также все двери переделывались в соответствии со вкусом хозяйки. Анна наняла флорентийского художника Антонио Тото, который использовал для отделки комнат богатую палитру красок: от свинцовых белил и сурика, медной лазури, или азурита, до желтой охры и голубовато-зеленой медянки²⁰.

В связи с предстоящей ратификацией договора о взаимопомощи Генрих и Анна пригласили де ла Помрэ составить им компанию в традиционной летней поездке по стране. Выехав из Гринвича, они не торопясь направились в Вудсток в Оксфордшире и завершили свое путешествие, прибыв в Хэмптон-корт. Помимо обычного багажа, который они взяли с собой, Генрих заказал еще «кое-какие вещи», а именно «два дамских седла по французской моде» для Анны с «двумя покрывалами из бархата, отделанными по краям шелком и золотом», и «навершиями из позолоченной меди с выгравированными инициалами». В комплекте с седлами шли также упряжь, подпруга, монтуары и прочие аксессуары для верховой езды²¹.

Де ла Помрэ принял приглашение и в июле посетил Амптхилл, в августе – Графтон, а в начале сентября – Виндзор. Везде его ожидал радушный прием, а завершилось путешествие обедом, который Анна дала в его честь в Хэнворте, о чем он не преминул сообщить в письме своему патрону, герцогу де Монморанси:

День за днем я провожу на охоте в обществе [короля], и он разговаривает со мной о своих личных делах и старается показать свое дружелюбие и гостеприимство, как если бы я был важной персоной. Иногда он оставляет меня с мадам Анной, чтобы каждый из нас мог поупражняться в стрельбе из арбалета и подстрелить пробегающего мимо оленя по обычаю, принятому здесь. Иногда нас оставляют там, где можно выследить оленя, и каждый раз, когда мы останавливаемся в каком-то из их поместий, мадам Анна с радостью спешит показать мне владения и поделиться планами о том, что она собирается здесь делать. Она преподнесла мне в подарок охотничью одежду, шляпу, охотничий рог и борзую²².

Все это делалось с определенной целью. В ближайших планах было организовать с помощью де ла Помрэ встречу Генриха и Франциска в знак их искренней дружбы. Анна должна была сопровождать Генриха, как если бы она уже была его супругой. У Франциска, в свою очередь, появилась бы возможность отблагодарить ее лично за «многие добрые услуги, которые она оказывала ему и продолжала бы оказывать день за днем». Чтобы еще больше укрепить отношения, Маргарита Ангулемская прислала в подарок Генриху портрет: доподлинно не известно, кто позировал художнику, однако можно с уверенностью утверждать, что на портрете был изображен Франциск²³.

Как отмечал де ла Помрэ, Анна оказывала большое содействие Франции, «вознаградить или отплатить за которое Его Величество король вряд ли сможет в достаточной мере». Завидев новые перспективы в расстановке сил, придворные спешили выказать Анне свое почтение и завоевать ее расположение. Как только Генрих с Анной отправились в летнее путешествие, леди Лайл послала в подарок Анне из Кале чибисов и охотничий лук, который Анна «оценила по достоинству и приказала натянуть на нем тетиву… но он оказался для нее великоват». Рассчитывая на ответную услугу, леди Лайл попросила посодействовать в получении лицензии на экспорт пива, импорт гобеленов и других предметов роскоши, однако Анна оставила просьбу без ответа, написав лишь, что «надеется быть полезной в чем-то другом и окажет помощь с превеликим удовольствием»²⁴. Леди Рассел, которая из-за вмешательства Анны лишилась права опеки над двумя дочерями, тоже приложила все усилия, чтобы завоевать ее расположение, и послала ей в подарок оленя и борзую. Приняв подарки, Анна тем не менее уклонилась от необходимости отвечать услугой за услугу и передала дары Генриху, который приказал заплатить 40 шиллингов слуге, доставившему их²⁵.

Появление кометы Галлея, впервые пронзившей небосвод в августе 1531 года, стало поводом для самых разных толков и пересудов. Анна увидела в этом доброе предзнаменование, поскольку воскресным утром 1 сентября 1532 года в Виндзорском замке в присутствии де ла Помрэ в качестве почетного гостя Генрих пожаловал ей титул маркизы Пембрук с годовым доходом от причитавшихся вместе с этим титулом поместий свыше 1000 фунтов²⁶. В окружении герольдов она преклонила колени перед королем, а он, возложив на ее голову маленькую корону маркизы и надев на плечи мантию из малинового бархата, отороченную мехом горностая, вручил ей дворянскую грамоту. Как отмечал венецианский посол, в этот день она была с «распущенными волосами» (итал. sparsi)²⁷. Титул был пожалован Анне с соблюдением всех формальностей. Сама процедура очень напоминала церемонию 1517 года, когда Франциск даровал своей сестре Маргарите Ангулемской титул герцогини Беррийской. В те годы Анна служила при французском дворе и хорошо запомнила это событие. В сущности, удостоенная мужского титула, Маргарита получила и все мужские права и привилегии, положенные этому статусу, который традиционно носили братья короля. Аналогичный статус и права Генрих пожаловал Анне, а чтобы обратить всеобщее внимание на этот факт, на церемонию в качестве почетного гостя был приглашен де ла Помрэ²⁸.

Титул маркизы давал Анне возможность присутствовать на заседаниях палаты лордов и передавать это почетное звание по наследству своим отпрыскам, в том числе рожденным вне законного брака[86]. В качестве геральдического символа Анна выбрала белого сокола с короной на голове и скипетром, который он держит в одной лапе, а другой стоит на «древесном пне» (или корневище дерева), из которого произрастают белые и алые розы, а девиз звучит так: «Мне и моим» (лат. Mihi et Meae). Изображение пня было многовековым символом королевской власти, а сокол стал личной эмблемой Анны. Украсив его скипетром и короной, она громко заявила о своем намерении разделить корону с Генрихом. Анна позаимствовала изображение белого сокола из фамильного герба Батлеров, графов Ормондов, предков ее бабушки. Ранее она уже использовала эту эмблему – сокола с распростертыми крыльями, но без короны – на рукописном экземпляре нот, приобретенном ею во Франции. В той рукописи сокол украшает один из латинских мотетов, сочиненных Жаном Мутоном²⁹.