Диспенсер был керамическим и довольно тяжёлым, объёмом примерно на триста – четыреста миллилитров. И ещё он очень хорошо лежал в руке. Если плоским дном диспенсера со всей силы ударить Егора сзади по макушке, то были все шансы, что он потеряет сознание или как минимум на какое‑то время дезориентируется. В любом случае это было лучше, чем прыгать на негодяя с ножом, а третьего варианта у меня не было.

Пока я размышлял, Егор спустил в своей кабинке воду. Я сжал покрепче диспенсер и приготовился. Разыскиваемый по всей стране преступник покинул кабинку, подошёл к раковине, открыл кран и начал мыть руки. Он немного склонился над раковиной, почти идеально подставив под удар затылок. Лучшего момента можно было не ждать.

Я беззвучно открыл дверь своей кабинки и буквально в два шага подошёл к Егору. Подонок даже не успел меня заметить, а моя рука, описав дугу по максимальной траектории, уже опустила ему на голову диспенсер.

В этот удар я вложил все силы, но вопреки моим ожиданиям, Егор не рухнул на пол. Он зашатался, но схватившись руками за раковину, устоял. Видимо, был крепким парнем. Времени терять было нельзя – схватил его за волосы и со всей силы ударил головой о покрытую кафелем стену. Постарался припечатать так, чтобы удар пришёлся не на лоб, а на покрытую волосами часть головы.

После этого Егор упал‑таки на пол и вроде потерял сознание, но надолго ли, я не знал. А знал я лишь одно – что снова влез в очень опасное дело. Мне стало страшновато, и я подумал, что стоит для верности ударить Егора по голове ещё раз.

Но хоть я и боялся переборщить и убить подонка, но в целом ситуация была как с Левашовым на озере – безопаснее прибить, чем недобить. А тут Егор ещё и застонал, чем окончательно развеял все мои сомнения о необходимости ещё одного удара. Я схватил его за волосы и приложил головой о керамогранитный пол. Стонать он перестал сразу же.

Так как в любой момент в туалет мог кто‑нибудь войти, я быстро затащил Егора в кабинку. Пока тащил, у него с плеча слетела сумка. Бросил её сверху на хозяина и принялся сматривать стену и пол, те места, куда бил Егора головой. И ещё услышал мужские голоса и смех – кто‑то весёлый и, возможно, пьяный шёл в туалет.

Я хотел сразу вернуться в кабинку, но заметил на полу кровь. Видимо, натекла из разбитого затылка, пока Егор лежал – всё же припечатал я ему от души. Ещё раз взглянув на стену и убедившись, что на ней следов не осталось, я за какие‑то секунды вырвал из диспенсера для бумажных полотенец несколько штук и протёр ими пол. После этого заскочил в кабинку. Когда я закрывался внутри, парочка пьяных весёлых друзей вошла в туалет. Отпуская пошлые шутки относительно причин друг друга посещать стрип‑бар, они разошлись по кабинкам.

Я тем временем лишний раз убедился, что Егор без сознания, и принялся изучать содержимое его сумки – если там имелось какое‑нибудь оружие, стоило его достать. Но оружия в сумке не было, она оказалась почти пустой. В главном отделе лежали телефон, тот самый пакет, который Егору дал его знакомый, и пачка презервативов. Видимо, парень не собирался в этот вечер ограничиться лишь просмотром стриптиза. А во внутреннем кармашке на молнии я обнаружил ID‑карту на имя Мирослава Калинина, несколько сторублёвых купюр и банковскую карту без имени.

Первым делом я на всякий случай отключил телефон Егора, затем развернул пакет. В нём оказались деньги и ещё одна ID‑карта – на имя Леона Паскевича. Но я про себя решил, что продолжу называть подонка Егором. Хоть и знал, что это его ненастоящее имя, но уже привык к такому. Денег в пакете было много: две пачки пятисотрублёвыми купюрами. Одна была распечатана, видимо, часть денег он и перекладывал из пакета в карман.

Я вытащил около двадцати купюр и засунул в карман. Расходы явно предстояли, и не стоило их оплачивать своей именной картой. Денег мне для такого дела было не жалко, а вот «светить» карту не хотелось. Ещё я похлопал по всем карманам Егора на предмет обнаружения в них холодного оружия, но ничего не нашёл.

Пока я всем этим занимался, услышал, как справа и слева от моей кабинки спустили воду, затем хлопнули двери, и один из незнакомцев сказал:

– О! Брат, да ты готов!

– Чё‑о‑о? – послышалось в ответ, причём как‑то нерешительно и протяжно.

– Говорю, мы теряем тебя, дружище! Как ты так быстро уехал? Эй! Стоять!

Я услышал шум падающего тела и грязную ругань упавшего.

– Пол поднялся и ударил в лицо? – усмехнулся более трезвый незнакомец. – Бывает. Давай поднимайся! Как же я теперь тебя такого красавца дотащу назад до столика? В тебе же килограмм сто двадцать, Лёха.

– Сто десять, – пробурчал пьяный.

– Да, это меняет дело, – пробурчал относительно трезвый. – Давай сам хоть немного вставай. Чего разлёгся?

После этого снаружи, за стенами кабинки, началась возня, и через некоторое время друзья покинули помещение, а я призадумался. Напившийся в хлам любитель стриптиза натолкнул меня на мысль.

Судя по всему, вот так напиться, практически до потери сознания, здесь не являлось чем‑то необычным. И друг, который тащит на себе пьяного друга, не должен был вызвать подозрений. Это надо было использовать и попытаться вытащить Егора из бара будто пьяного и увезти куда‑нибудь в более тихое место на такси.

Проблема была лишь в том, что пьяные, как правило, проявляли хоть какую‑то активность – они бурчали, пытались передвигать ногами и размахивали руками. Тащить пьяного и тащить полностью бесчувственного – это были разные вещи. Второе могло показаться подозрительным.

Значит, надо было напоить Егора, а точнее, влить в него алкоголь. Много алкоголя, потом дождаться, когда этот алкоголь впитается в кровь, немного привести преступника в себя и уводить. Риск, конечно, был, но всё зависело от того, сколько в него влить спиртного.

В гимназии нам однажды проводили лекцию о вреде алкоголя. И я хорошо запомнил, что полтора литра водки, выпитые в относительно короткий срок, являются смертельной дозой для обычного мужчины, а литр превращает его в бессознательное животное.

Значит, надо было найти литр водки, как‑то влить это в Егора, подождать полчаса, немного привести его в себя и тащить из клуба под видом пьяного приятеля. План был с виду прост, но гарантированно без проблем можно было осуществить лишь первый его пункт – найти водку. Этого добра в баре было достаточно.

А ещё всё нужно было осуществить до приезда Глеба. Денисовы, конечно, милые орки, но мне они показались немного странными. Однозначно не стоило им рассказывать, что я в Москве нашёл преступника, которым интересуется столичное КФБ. Всё же сам факт, что Егор открыто ходил в главном городе орков по барам, настораживал.

Ещё один плюс плана с использованием алкоголя был в том, что сильно пьяному человеку тяжело использовать магию. Да, ему удаётся накладывать некоторые заклятия, но делает он это с трудом. Ведь чем сложнее заклятие, тем более серьёзная для него нужна концентрация и полный самоконтроль. А у пьяных и с тем и с другим обычно возникали проблемы.

Поэтому мой отец никогда крепко не выпивал. Он мог пропустить рюмочку‑другую, но не больше. Как настоящий эльфийский аристократ, он всегда был готов вступить в бой для защиты чести и достоинства своего рода.

Так что, напоив Егора, я частично ограждал себя от магической атаки в случае. Если он неожиданно придёт в себя. Впрочем, если он был скрывающимся преступником, то магию ему использовать не стоило. Ведь в этом случае сработали бы артефакты контроля, дело стали бы расследовать, подняли записи камер, а это не самое лучшее для скрывающегося человека. Хотя вариант, что в Москве он ни от кого не скрывался, я тоже допускал.

Но гадать смысла не было, стоило попытаться реализовать план с алкоголем хотя бы потому, что другого у меня не было, а время улетало. Надо было бежать за водкой. Однако оставлять Егора одного было рискованно. Я опасался не столько, что он придёт в себя, сколько, что его кто‑нибудь обнаружит, пока я буду ходить.