Я выскочил из кабинки и осмотрелся в надежде обнаружить где‑нибудь табличку уборщика, или ещё что‑нибудь подобное, чтобы повесить снаружи на ручку, но ничего не нашёл. В итоге не придумал ничего умнее, чем повесить на ручку сумку Егора, предварительно вытащив из неё деньги. Смотрелось по‑идиотски. Но шансов, что при других пустых кабинках, кто‑то полезет в ту, что закрыта и на ручке которой висит сумка, были малы. На всякий случай я открыл настежь двери оставшихся четырёх кабинок и рванул в бар.

За тысячу рублей бармен продал мне две бутылки водки и даже нашёл пакет для них, не задав ни одного ненужного вопроса. Спросил лишь, нужны ли рюмки. Я ответил, что не нужны, и, забрав алкоголь, направился в туалет.

К моей радости, никто за время моего отсутствия Егора не обнаружил. Я зашёл к нему в кабинку, закрылся и приступил ко второму пункту плана. И тут же столкнулся с тем, что не совсем представлял, как заливать водку в человека, находящегося без сознания. Мне казалось, что он может захлебнуться, я был в этом почти уверен. Проверять не стал и решил немного привести преступника в чувство, чтобы он смог глотать то, что я буду вливать ему в горло.

Я усадил преступника на унитаз и прислонил к стене. Открыл обе бутылки и поставил их на пол. После чего похлопал Егора по щекам и стал тереть ему уши. Секунд через тридцать мой пленник стал приходить в себя и открыл глаза. Не дав ему опомниться, я левой рукой крепко обхватил его голову, а правой схватил бутылку и стал заливать водку в рот. Егор попытался вырваться, но сил у него было ещё мало, а я держал крепко и действовал решительно. И, похоже, даже выбил ему горлышком бутылки передний зуб или разбил губу.

Чтобы не захлебнуться, Егору пришлось‑таки глотать водку. Первую бутылку удалось залить без особых проблем, а вот на начале второй у моего пленника начались рвотные позывы. Этого я не предусмотрел. Пришлось сделать перерыв. Я поставил бутылку на пол и захватил шею пленника, будто собираюсь делать удушение. Егор попытался вырваться, но я сдавил ему горло, и он сразу понял, что к чему и больше не вырывался.

Так мы просидели минут пятнадцать. За это время даже кто‑то два раза посетил туалет. Но первая бутылка уже была в Егоре, значит, время уже работало на меня. Дождавшись, когда из туалета выйдет очередной посетитель, я приступил ко второй бутылке.

Влив примерно треть, я резко почувствовал исходящую от Егора злость. Значит, он пришёл в себя немного больше, чем мне было нужно. Не раздумывая, я тут же ударил его по голове бутылкой. Изо всех сил. Это вышло инстинктивно, и хорошо, что пленник сидел. Эмоция злости сразу же ушла, но Егор полностью не отключился, и я продолжил вливать в него водку.

С двумя небольшими перерывами смог довести это дело до конца. Потом опять обхватил шею, немного придушил, напоминая, что дёргаться не нужно, и стал ждать дальше. Ещё через двадцать минут, посмотрев на состояние пленника, я понял, что можно потихоньку переходить к следующему пункту плана – самому сложному.

Теперь мне нужно было, не вызывая особых подозрений у сотрудников клуба и посетителей, вытащить Егора на улицу и посадить в такси. Задача не казалась совсем уж невероятной, но прежде чем к ней приступать, нужно было определиться с одной маленькой, но очень важной деталью – решить, какой адрес называть водителю.

Было понятно, что в Москве и речи не могло идти о том, чтобы везти задержанного преступника в полицию или в КФБ. При формальном подчинении федеральному руководству, московские, как, впрочем, и петербургские управления КФБ и МВД были очень автономны и в первую очередь защищали интересы орков и эльфов соответственно.

Если бы дело касалось обычного криминала, проблем бы не было, и я спокойно обратился бы в ближайшее отделение полиции или, скорее всего, вызвал бы наряд в клуб. Но случай был особым, и отдавать в руки оркам такого ценного свидетеля не хотелось. Милютин бы это точно не одобрил.

Однако вывезти Егора в Новгород, чтобы передать его столичным КФБ‑шникам, я не мог при всём желании. Это было довольно сложно – как минимум не на чем. Не на такси же пытаться это сделать. Да и браться за это было страшно – навыков, необходимых для такого серьёзного дела, у меня не было, всё же опыт с Левашовым был попроще. Но возможно, у Милютина были в Москве свои люди, которым я мог передать Егора. И не возможно, а точно – просто не могло не быть. Надо было позвонить и спросить.

И тут мне словно файербол в лоб прилетел – осенило! Я ведь давно мог позвонить Милютину и спросить, как действовать в сложившейся ситуации. Просто сначала я растерялся, а потом Егор сразу встал и пошёл в туалет, а затем надо было как‑то его нейтрализовать – было не до звонков. Я так разволновался, что вообще ни о чём не мог думать, кроме как о задержании опасного преступника. Но теперь‑то я мог спокойно набрать Милютину и посоветоваться.

Я быстро достал телефон, вспомнил номер Милютина и набрал его. Как же я надеялся, что мне сейчас скажут, куда отвезти Егора и кому его отдать, но через пять секунд тишины механический голос мне сообщил:

– Абонент находится вне сети. Вы можете оставить голосовое сообщение или перезвонить позже.

Это было, с одной стороны, неожиданно, но с другой – я даже не удивился. С моей «везучестью» это было нормально. Хотя, конечно, довольно странно. Я и подумать не мог, что Иван Иванович с его должностью мог быть вне сети. Возможно, это был не основной его номер, но зачем тогда было мне его давать для очень важных звонков? Решив, что это, скорее всего, сбой связи я набрал номер второй раз. Затем третий. Милютин был вне доступа.

Я решил рискнуть и позвонить Зотову. Необязательно было ему всё рассказывать, я мог сказать, что у меня невероятно ценная информация для Милютина и попросить Фёдора Сергеевича найти Ивана Ивановича. Возможно, он знал его рабочий или домашний телефон. Однако и Зотов был вне доступа. Это выглядело совсем странно.

Если бы буквально два часа назад, находясь в торговом центре, не разговаривал с Милой, то мог бы подумать, что из Москвы вообще нельзя позвонить в Новгород. Но я спокойно дозванивался до Милы все дни, что гостил у Денисовых, и в принципе никогда раньше не слышал, что бывают проблемы с мобильной связью между Москвой и Новгородом. Видимо, и Милютин, и Зотов действительно были вне доступа.

Значит, надо было уезжать из стрип‑бара хоть куда‑то, а уже потом дозваниваться до Милютина. Как вариант можно было позвонить Миле и отправить её в главный корпус, чтобы выяснила у дежурного охранника номер телефона Анны Алексеевны. Или позвонить Арине, чтобы срочно нашла отца. Несмотря на то что было уже очень поздно, варианты имелись, но нужно было сначала покинуть клуб. Задерживаться было опасно – в любой момент мог вернуться Глеб или какие‑нибудь знакомые или друзья Егора.

Катать Егора на такси, пока не дозвонюсь до Ивана Ивановича, было глупо. Через какое‑то время мой пленник мог начать трезветь. Мне нужна была гостиница или хостел. Там я мог спокойно дозваниваться до Милютина и заливать в Егора по пятьдесят граммов водки каждые десять – пятнадцать минут.

Это был, конечно, не самый лучший способ нейтрализации пленника, но другого у меня не было. Я прихватил с собой из Новгорода ампулы с серебром и снотворным, которые забрал у Левашова и которые сейчас бы очень помогли, но они были в сумке, а сумка в гостевом домике Денисовых. А просить Глеба привезти её – было очень рискованно. Не то чтобы я ему не доверял и боялся, что он полезет проверять содержимое сумки, но почему‑то был уверен, что вообще никому, кроме Милютина, не стоит рассказывать о Егоре.

Оставалась только гостиница, да такая, где при заселении с пьяным клиентом не спросят документов. Я, конечно, видел у Егора пару ID‑карт в пакете, но что‑то мне подсказывало, что их нигде предъявлять не стоит. Ну а свои документы «светить» я уж тем более не хотел. Оставался вариант – назвать службе такси любой адрес, а потом попросить водителя изменить маршрут и отвезти нас в гостиницу и заодно попросить его помочь с выбором, благо, средства для мотивации таксиста у меня имелись.