Я опустила глаза, стиснув пальцы на стакане с вином и чувствуя, как болезненно сжимается сердце. Подавив поганое чувство, зародившееся в груди, я сделала добрый глоток, и вино обожгло горло.

– Крепкое, – заметила я.

– Старых годов, – ответил Ориас, задумчиво качая стаканом.

Обведя комнату взглядом, я остановилась на пустой стене между шкафами.

– Куда ты дел те крылья?

Врас обернулся, стиснув челюсти.

– Сжёг.

– А крылья Дамеса?

– Их тоже…

Ориас отошёл, подойдя к столу и снова наполнив свой бокал. Отведя от него взгляд, я присела на удобную кровать, невольно вспомнив, как лежала тут с врасом после нашего сближения, и как ревела, уткнувшись в подушку. Я много раз ночевала здесь после его ухода. Почему–то эта кровать казалась мне удобней своей, мягче, приятней. Я поймала себя на этой мысли, когда отяжелевшая голова коснулась подушки, и меня вырубило, словно наконец–то щёлкнул переключатель. Вся усталость, накопленная за целый оборот, наконец–то дала о себе знать. Я провалилась в такой крепкий сон, что если даже Ориас пробовал меня будить, у него ничего не вышло.

Это был первый сон без сновидений, чему я была даже рада. Мне показалось, я всего на миг закрыла глаза, а когда вновь их открыла, то проснулась в темноте. В комнате не горели светильники, и слабый свет едва пробивался через окна, косыми бликами падая на пол и кровать.

Обведя комнату задумчивым взглядом, я замерла, когда наткнулась на спину враса, лежащего в жалких сантиметрах от меня. В полумраке угадывался чёрный рисунок татуировки на его коже и старые шрамы на лопатках. Чёрные волосы едва прикрывали плечи, спадая на подушку мрачным ореолом. Во рту пересохло, и подавшись какому–то животному желанию, я протянула руку, осторожно коснувшись чёрных линий полых планет, завитков космоса и крапинок звёзд. Что таит в себе эта карта? Какой смысл она несёт?

Ориас даже не вздрогнул от моих прикосновений, погрузившись в сон и вряд ли чувствуя, как мои пальцы выводят на его спине медленные узоры. Ладони приятно жгло от чужого тепла. От аромата мёда и коры сердце трепетало, и губы расплывались в предательской улыбке. Звёзды, никогда бы не подумала, что на душе вновь будет так легко и свободно… так хорошо.

***

Старая пещера с вырезанными на камне стен фигурами, за спинами которых высились крылья с резными когтями, давила всем своим существом. На каменном полу рассыпались звёзды – настоящие, сверкающие, переливающиеся в липкой чёрной тьме, что хватала за ноги. Ещё секунду назад это место казалось самым надёжным в мире, но вот всё изменилось. Мрак у стен заклубился, выводя неясные тёмные силуэты, и в голове раздался охрипший от безумия голос Кайона:

– Неужели ты думаешь, что тебя примут?.. Ты не такая… Ты урод, которого никто не потерпит! Ты слаба, по сравнению с истинными чернокрылыми! Ты лишь оружие!

Слова больно били по ушам, а острые перья пронзали кожу. Я закричала, стараясь укрыться от голоса в голове, от его жуткого, истошного смеха. Тьма упала на меня, нахлынув и забиваясь в уши, в горло, стремясь захватить сердце. Сколько бы я не царапалась, сколько бы не билась, стараясь освободиться от неё – она сжимала крепче. Можно было бы обмануть эту тьму, и я позволила телу расслабиться, прежде чем раскрыть глаза и со всей силы ударить головой по тёмной материи, натолкнувшись на что–то твёрдое. В голове тут же раздался гул, и в глазах вспыхнули звёзды. Лоб горел, и горячая капля скатилась по виску.

Тьма начала редеть, сменившись на нечёткий силуэт, нависший надо мной и ругающийся сквозь зубы. Спустя пару минут гул исчез, и я вздрогнула, услышав знакомый голос, несколько раз удивлённо моргнув и стараясь восстановить тяжёлое дыхание.

– Звёзды, как с тобой не рехнуться?.. – достиг моего слуха хриплый голос, и что–то горячее упало на этот раз на губы. Я облизнулась, ощутив на языке привкус крови.

– Ори… ас? – прошептала я.

– А кто ещё? – послышалось ворчание.

Я наконец–то разглядела бледное лицо с пылающими изумрудными глазами и сжатыми от боли зубами. С его носа капала тёмная кровь, окрашивая губы и подбородок. На голой груди и руках виднелись красные полосы от царапин. Он сидел на мне, сжимая ногами бёдра и крепко держа за руки, всё ещё тяжело дыша.

– Пришла в себя?

– Д–да… наверное, – нашла я в себе силы ответить, едва чувствуя онемевшие пальцы и дрожа так сильно, что зуб на зуб не попадал. – Сильно я?..

Ориас непонимающе нахмурился, и когда на мои губы вновь упала тёмная кровь, осторожно поднёс пальцы к носу.

– Ничего… заживёт к утру, – как можно уверенней произнёс он. – Я могу отпускать?

Я кивнула, и мужчина облегчённо разжал пальцы, тяжело опустившись рядом. Аккуратно сев, я взглянула на красные запястья с уже набухающими синяками. Голова болела, и коснувшись лба, я поморщилась. Будет шишка.

Дрожь прошла по всему телу, и я обняла себя за плечи, сжавшись и жадно вдыхая прохладный воздух. Тьма и звёзды, приснится же такое!

– Кошмар?

Я через силу кивнула.

Протянув руку, Ориас осторожно коснулся моего плеча, тут же нахмурившись.

– Звёзды, какая ты холодная… подожди.

Подобрав мятое одеяло, мужчина накинул его на мои плечи, и прежде чем я успела что-либо осознать, обнял и усадил на свои колени. Я задохнулась от неожиданности, чувствуя, как Ориас стирает со своих губ и подбородка кровь. Жар от его тела проникал даже через одеяло, приятно согревая и успокаивая. Осмелев, я осторожно облокотилась об него, чувствуя, как врас пропускает сквозь пальцы пряди моих волос. Его глубокое дыхание опаляло макушку, а биение сердца эхом раздавалось во всём теле.

– У тебя волосы словно сотканы из света белой звезды, – негромко произнёс над головой Ориас. – Никогда таких не видел…

– Разве? – пробормотала я.

Ориас осторожно взял мою холодную ладонь, наклонившись и прижав губы к пальцам. Жар тут же прошёлся по телу, задержавшись на щеках и прогоняя холод. Я выдернула из его пальцев руку, завернувшись и уткнувшись носом в одеяло, лишь бы он не разглядел моё лицо.

– Перестань это делать, – прошептала я.

– Что именно?

Вновь заставлять в тебя влюбляться.

Барон Ши–Тейн не спеша прошёл вдоль стены, увешанной картинами в единственных экземплярах. Остановившись у одной из них, он постучал острым когтем по рамке.

– «Юона на закате». Беверий Ас. Тысяча двести третий год до бесконечности. Разве оригинал не в музее Объединённых Искусств?

– Там копия, – и глазом не моргнув ответил Цербер. – «Юона» у меня уже второе столетие – обменял на пару безделушек.

– А это… – Айшел сощурил свои золотые глаза, наклонившись над стеллажом. – Ритуальный нож народа ши?

– Он самый – даже кровь ещё не успела высохнуть.

– Кажется, ты собирался продать мне их летописи.

– И собираюсь, но перевезти на корабле манускрипты, чьи листы в десять раз тоньше волоса, надеясь, что они не треснут во время прыжка или взлёта, весьма сложная задача, – заметил Цербер, скрестив на груди руки. – Однако дай мне время – Мародёры достанут тебе летописи народа ши.

Губы Айшела тронула усмешка, и он обратился ко мне.

– Ты не изучала язык народа ши?

– Я даже не знаю, кто это такие, – сухо ответила я. – Так что не пытайся впутать меня в это дело.

– С твоей изящностью только и отправляй тебя в мир с маленьким народом, – фыркнул в рукав Цербер, отвернувшись, когда я бросила в его сторону холодный взгляд.

Айшел принялся дальше разглядывать диковины в кабинете главы Мародёров, переговариваясь с ним о каких–то до ужаса редких и ценных вещах. Я не мешала им, сидя в кресле и дожидаясь прихода Дамеса. Ждали только его, чтобы Барон наконец представил нам получившийся корабль и ввёл в курс дела. Я сгорала от нетерпения, нервно постукивая пальцами по подлокотнику и посматривая на двери. Стены кабинета были цвета голубого льда с фиолетовыми тканями и серебряными побрякушками. С потолка проникали яркие косые лучи света, падая белыми бликами на пол и стёкла стеллажей, отчего на них было больно смотреть.