– Цербер постарался.

Лаи вздрогнула, стиснув пальцы на тёмно–красной юбке.

– Он здесь? – сипло спросила она.

– В темнице, – кивнула я, помедлив, прежде чем добавить: – Он организовал возвращение Дамеса.

Лаи поджала золотистые губы.

– Он всё делает ради своей выгоды…

– Таков весь Цербер, – согласилась я, свернув в коридор с единственными кремово–белыми дверьми. Ощутимо запахло лекарствами. – Я хочу, чтобы тебя осмотрел Уан.

Лаи испуганно взглянула на меня, неуверенно застыв и как–то сжавшись.

– Я… я в порядке…

– Лаи, – мягко упрекнула я, взяв хиимку за холодные пальцы и стараясь не обращать внимания на вырезанные на её ладонях узоры. – Не стоит бояться.

– Я не боюсь, просто…

Двери лазарета вдруг раскрылись, и оттуда, явно о чём–то споря, показались Тхана с Уаном. В руках первой была сушёная веточка подозрительно зелёного цвета, второй же что–то увлечённо доказывал, тыкая пальцем в планшет и недовольно махая хвостом без кисточки.

– …вырабатываемый токсин при большой дозировке заставляет нервную систему медленно отмирать…

– Но если компенсировать это драбокриномаром, то токсин можно нейтрализовать, – жарко перебил Уан.

– Токсин впитывается в кожу на неопределённое время, и нейтрализовать его практически невозможно! – возразила Тхана, сверкнув своими необычными глазами и взмахнув рукой с веткой. – А таблетки, которые делают из этого растения, и вовсе нельзя употреблять!

– Да, но…

Уан наконец–то увидел нас, запнувшись на полуслове и удивлённо приоткрыв рот. Тхана настороженно выпрямившись, с подозрением глядя на Лаи, которая, казалось, стала в разы бледнее.

– Не помешаем? – поинтересовалась я, разрушая напряжённую тишину.

– А когда…

Уан вновь замолчал, видимо, заметив следы золотой крови на моей одежде и изящную шпагу с ножнами из кости айова в руке. Лаи даже не стала возражать, когда я её взяла, правда, для чего, я ей так и не сказала. Не стоит травмировать хиимку напоминанием о Цербере.

– Да, конечно, – наконец–то очнулся Уан, освобождая проход и быстро кидая Тхане: – Потом договорим. Тут кое–что важное.

Кровобитка не стала спорить, последней войдя в лазарет и, наклонившись, что–то спросила Уана. Поколебавшись, тот ответил, и глаза кровобитки удивлённо округлились. Видимо, она слышала про Лаи, и много раз, цепким взглядом исследуя неуверенно замершую хиимку. На фоне подтянутой Тханы она казалась тростинкой, готовой сломаться от любого чужого вздоха.

– Когда ты успела? – настороженно спросил Уан, надевая медицинские перчатки.

– Да вот только что, – как можно равнодушней ответила я.

– А Дамес…

– Пока нет, – перебила я, выразительно взглянув на врача. – Сделаю ему сюрприз.

Уан многозначительно хмыкнул, зная, что Лаи значит для нашего Императора. Если не я, то в скором времени Дамес пришёл бы за ней, правда, как долго бы тогда пришлось ждать? На него и так практически непосильная нагрузка на плечи свалилась – в последний раз он спал дня четыре назад, держась на кофе и других энергетиках. Ориас за всё своё правление так себя не выматывал, как Дамес за неделю.

– А ты похудела, того и гляди, ветром сдует, – попытался пошутить Уан, но когда никто не улыбнулся, прокашлялся, указывая на койку. – Присаживайся… Тхана, поможешь её раздеть?

Кровобитка медленно кивнула, подойдя к заметно сжавшейся хиимке.

– А ты пока умойся, смотреть страшно, – бросил мне Уан. – Надеюсь, у нас не будет проблем из–за смерти одного Барона?

– Не должно, – не очень уверенно произнесла я, положив на стол шпагу и размяв уже успевшие онеметь пальцы.

Пройдя в небольшую служебную ванную, я взглянула на себя, отметив разбрызганную на лице и шее золотую кровь. Одежда запачкалась, под ногтями виднелась золотая каёмка. Тщательно умывшись, стараясь избавиться от преследовавшего запаха жжёного сахара, я насухо обтёрлась полотенцем. Заправив выбившиеся из косы прядки за уши, я вышла из ванной, тут же оценив изменившуюся в лазарете атмосферу.

Уан, прикрыв ладонью рот, молча стоял у стола, едва помня, что надо моргать. Тхана, скрестив на груди руки, стояла поодаль, и от её тяжёлого взгляда готова была расплавиться мебель и треснуть стены. И всё это при взгляде на голую спину Лаи, при виде которой во рту резко пересохло, а ноги стали ватными.

Я как–то уже видела Лаи после того, как Томен поиздевался над ней – тёмные синяки, покрывающие грудь, живот, бёдра и запястья. Тогда мне это показалось ужасным зрелищем, ещё не зная, что Томен способен на большее и ужасное.

И без того бледная кожа хиимки сейчас казалась больше бежевого оттенка, чем золотого. Кожа до того обтянула кости, что рёбра и позвонки можно было сосчитать за несколько метров, даже особо не всматриваясь. Начинающиеся на шее узоры плавно перетекали вниз, на плечи, ключицы и лопатки. Так же как и узоры на тыльной стороне ладони, что вились вверх, соединяясь с остальными. Узоры (некоторые старые, некоторые недавно зажившие) покрывали каждый сантиметр, если не миллиметр, тела девушки, лишь на спине оставался просвет. На нём была воспалённая, явно вырезанная несколько раз, надпись сразу на двух языках. На языке золотых хиимов «Lirei» и на священном языке врасов «Offila». Эти два слова (правда, в немного другой интерпретации) встречаются и там и там. На языке хиимов это означает: «осквернённый цветок», на языке врасов: «безделушка правителя». Ну а если переводить надпись на межмирный, то получится примерное такое: «Осквернённая Императором».

Я поймала взгляд Уана, поняв, что он так же расшифровал фразу.

Для всех рас такая метка смело называется клеймом. Как клеймо раба – их практически невозможно вывести с кожи, и они постоянно будут напомнить, что с тобой сделали и кто ты такой. Судя по всему, Томен часто напомнил Лаи её новое положение – кровь на кривых линиях шрамов ещё не успела смыться.

Лаи поёжилась от наших взглядов, обняв себя за плечи и низко склонив голову, отгородившись от всех тусклыми светлыми волосами.

– Тхана, – прошептала я, кивком головы позвав в коридор. Уан молча присоединился к нам.

Выйдя и облизав пересохшие губы, я взглянула на двух иномирцев.

– Что скажите?

Уан был бледным. Сжав губы, он запустил подрагивающие пальцы в спутанные тёмные волосы.

– Это… даже не ужасно. Не знаю, какое слово подобрать, чтобы описать этот ужас, – хрипло признался он.

– Эти шрамы можно убрать? – Я обращалась по большей части к Тхане, единственной из нас, кто способен срастить кости и кожу.

Кровобитка задумалась, хмуро глядя на нас из–под пепельных ресниц. Татуировки на скулах и шее тускло переливались чёрным от каждого её движения, а пепельные волосы с тёмными прядками были забраны крабом на затылке.

– Полностью – нет, – начала она, тщательно подбирая слова. – Шрамы старые, их каждый раз освежали. Даже если убирать полностью, то их снова придётся вскрывать.

– А если без этого вскрытия?

– Можно, но они будут видны.

– Однако это будет лучше, чем оставить заживать их так? – напрягся Уан.

– Лучше, – согласно кивнула Тхана. – Но на это потребуется время. И её силы. Она может не выдержать боли.

– А если дать болеутоляющее или ещё что–то в таком духе?

Кровобитка снова задумалась.

– Можно попробовать.

– Сколько времени это может занять?

– Несколько часов.

Мы с Уаном переглянулись.

– А она согласится? – неуверенно спросил он.

– Не знаю… но надо попробовать.

Я обошла их, шагнув к раскрывшимся дверям. Лаи вздрогнула, настороженно обернувшись и тут же опустив плечи. Я старалась не смотреть на её спину, подойдя к койке и сев рядом, как можно уверенней улыбнувшись ей.

– Мы тут подумали… – начала я, отчаянно ища подходящие слова. – В общем, Тхана может заживить твои раны, но останутся шрамы. Это будет лучше, чем если всё заживёт само собой.

Лаи бросила взгляд на кровобитку, прежде чем обратиться ко мне:

– Всё так плохо? – упавшим голосом прошептала она.