‹1895›
* * *
И все-таки к тебе лишь мысль стремится,
Край горемычный, сторона родная!
Тебя лишь вспоминая,
От скорби сердце ноет и томится.
Мои глаза видали лишь насилье
И горе, но такого не видали,
Они б над ним рыдали,
Да стыдно слез, что льются от бессилья.
Моя земля их много проливала -
В них вся страна могла бы захлебнуться.
Довольно! Пусть не льются,-
Что слезы там, где даже крови мало?!
‹1895›
ВРАГАМ (Отрывок)
…Уж те глаза, что издавна привыкли
Взор потуплять и тихо слезы лить,
Сверкают молниями, искры мечут,-
Ужель их дикий блеск вас не пугает?
И та рука, не знавшая оружья,
Что так была доверчиво открыта,
Искала только дружеской руки,
Теперь в кулак сжимается от злости,-
Ужель вам эти не страшны угрозы?
Уста, что сладко пели, что так нежно
Слова твердили кротких, тихих жалоб,
Теперь шипят от ярости, и голос
Охрипший их похож на свист гадюки.
Что, если жалом станет их язык?…
‹1895›
ТОВАРИЩАМ
Как позабыть в далекой стороне
Дом неродной, что ближе был родного,
Где часто приходилось слышать мне
Всей правды обжигающее слово.
Суровые вопросы там впервые
Передо мной вставали без прикрас;
Там говорили мне борцы передовые:
«Довольно нам, надеемся на вас,
Приходит ваш черед – безвестной молодежи…
Да только кто вы, где? Скорей ответьте нам!
Ужели голоса, что так на плач похожи,
Принадлежат не слабым детям – вам?
Вы, может быть, на вызовы событий
На все хотите дать один ответ,-
Стонать, и плакать, и мечтать хотите.
А сил у вас для твердых действий нет?
Быть может, так?…» Упреки принимая,
Как у позорного столба, тогда
Стояла я, безмолвная, немая,
Не зная, что ответить от стыда…
Зачем молчите вы? Довольны ли собою,
И горькие слова не будят вас, не жгут?
Или раздавлены унылою судьбою?
Или пути иные вас влекут?
Утешьте стариков. Пускай укажет дело,
Что можем мы идти их боевым путем.
А если нет, тогда не бойтесь прямо, смело
Сказать седым бойцам: «Не ждите, не придем».
‹1895. София›
ДРУГУ НА ПАМЯТЬ
Кто знает, милый друг, как скоро доведется
К беседам нашим возвратиться нам,
Пока от них еще так сердце бьется,
Я мысли грустные спешу доверить вам.
Припомнить прошлое – так иногда бывает -
Вы пожелаете когда-нибудь.
Ваш взгляд рассеянный мои стихи узнает,
И прихоть вам придет в них заглянуть.
Вы лето вспомните, и сад, и звезд паденье,
Высокое крыльцо, ночной наш разговор,
И наше пение, а в заключенье
Отрывистый, горячий, пылкий спор.
Признаться, не боюсь, что вспомнить вам случится
Жестокой ненависти ярый пыл.
Что ж! – ненавидеть только тот боится,
Кто никогда глубоко не любил!
Когда вы вспомните, какие муки
Борцам за правду принесли враги,-
Ведь разве не сожмутся наши руки
От жажды мщенья в кулаки?
Нет, одного боюсь,- смирится, к сожаленью,
Душа невольничья, и мстить не станет раб.
Когда б не угасала воля к виденью,
Тогда счастливей жизнь у нас была б!
Голубки кротость, взор лучистый, ясный,
Патриция покой к лицу ли крепостным?
Бар вразумить не сможет раб несчастный
Словами – красноречием своим.
Так, мы – рабы, рабов печальней нету!
Феллахи, парии куда счастливей нас,-
В них разум не развит, их мысль не рвется к свету,
А в нас огонь титана не погас.
Мы – паралитики с горящими глазами,
Наш дух могуч, но плотью мы слабы,
Хоть крылья гордые за нашими плечами,
Но мы к земле прижаты, как рабы.
Мы собственного не имеем дома,
У нас открыто все тюремным сторожам:
И нам, оборванным и жалким, незнакома
Святая заповедь: «Мой дом – мой храм!»
У нас наука – клад, но он зарыт глубоко,
Дар – крепостной актер в театре у господ,
Смеется, шутит раб, душой скорбя жестоко,
Чтоб барский гнев смягчить, поклоны бьет.
Религия у нас известна темной славой:
Невежество и гнет жрецов Египта в ней.
Устав тюремный – вот с чем схоже наше право,
Связь родственная – нитки не прочней.
Народ наш как дитя, слепое от рожденья,
И солнца никогда он не видал,
Он для врага в огонь готов без рассужденья,
Своих вождей он палачам отдал.
Отвага наша – меч, он залит кровью,
Давно заржавевший, бряцает в ножнах он.
Так кем же увлекаемым любовью
Он может быть достойно обнажен?
Мы носим имена невольников продажных,
Не знающих стыда,- пускай и так! -
Но как же называть воителей отважных,
Которых собирал в свои войска Спартак?…
Позорно мучиться и гибнуть молчаливо,
Когда в руках у нас, хоть ржавый, все же меч,
Нет, лучше уж врагу отпор дать горделиво,
Да так, чтоб голова слетела с плеч!
‹17 июля 1896 г.›
МИНУТА ОТЧАЯНИЯ
О, горе тем, что родились в темнице!
Что мир увидели в тюремное окно.
Тюрьма – кольцо проклятой чаровницы,
Не разомкнется никогда оно!
О, горе тем глазам, привыкшим видеть сроду
Поросший плесенью, сырой тюремный вал!
Весь мир им сер, как небо в непогоду,
Весь мир для них, как двор тюремный, мал.
О, горе узникам, приученным в неволе
Носить тяжелый ржавый груз оков,-
На волю вырвутся, но грубые мозоли
Напомнят каждому, кто он таков.
О, горе тем, с душой прямой и честной!
Когда еще им вера дорога,
Пускай попросят милости небесной:
«Пошли нам, боже, честного врага!»
О, горе нам! Пусть совести и чести
Лишимся мы, зато падет стена,
Хотя бы под обломками без вести
Пропали мы и наши имена!
