‹ 12 августа 1901 г. Буркут›
* * *
Ой, как будто не печалюсь, все же я не рада,
Что-то смутно-неприютно, на сердце досада.
Я откину ту досаду прочь на бездорожье,
А она взошла, красуясь, словно мак над рожью;
А я мак тот посрываю да сплету веночек,
Кину красный тот веночек в быстрый ручеечек:
Плыви, плыви, мой веночек, до самого моря,
Если буря не утопит, не избуду горя.
Ой; не утопила буря красный тот веночек,
От него ж волна морская покраснела очень.
Горька вода в синем море, горько ее пить;
Как бы мне свою досаду в море утопить?
‹20 августа 1901 г. Буркут›
* * *
Ой, пойду я в бор дремучий, где сосна сухая,
Разожгу костер высокий – пусть заполыхает!
Загорелась, запылала елка смоляная,
И горит моя досада, как хвоя сухая.
И огонь разбушевался, и досада вторит,
Рассыпает, словно звезды, искры на просторе.
Упадет, сверкая, искра звездочкой падучей,
Да как раз вонзится прямо в сердце, неминуче!…
Ну, лежи, досада, в сердце, если так уж вышло,
Буду я тебя баюкать, колыхать чуть слышно.
И прижмешься ты к сердечку, как дитя родное,
В колыбели теплой сердца будешь век со мною.
От толчка горячей крови колыбель качнется,
Спи, дитя, и днем и ночью, пока сердце бьется!…
‹20 августа 1901 г. Буркут›
* * *
Тебя, как плющ, держать в своих объятьях,
Укрыв от света, хочется порою;
Не собираюсь жизнь твою отнять я,
Как плющ руину, я тебя укрою.
Обняв ее, он жизнь ей возвращает,
Хранит от непогоды камень голый,
Но и руина тоже охраняет
Товарища, чтоб не упал он долу.
Им хорошо вдвоем, как нам с тобою,
Но час придет рассыпаться руине,
И плющ она укроет под собою…
Зачем он нужен здесь один, в долине?
Ужель затем, чтобы, томясь в разлуке,
Упасть измятым, раненным, без силы,
Иль к тополю прижаться в тяжкой муке
И для него страшнее быть могилы?
‹16 октября (?) 1900 г.›
* * *
Уста твердят: ушел он без возврата,
Нет, не покинул,- верит сердце свято.
Ты слышишь, как струна звенит и плачет?
Она звенит, дрожит слезой горячей
Здесь, в глубине, трепещет в лад со мною:
«Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!»
И в песнях ли хочу избыть я муку.
Иль кто-нибудь сожмет мне нежно руку,
Иль задушевный разговор ведется,
Иль губ моих губами кто коснется -
Струна звенит, как эхо, надо мною:
«Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!»
Спущусь ли я в таинственные бездны,
В мир образов знакомых иль безвестных.
Видений темных, призраков, кошмаров,
Томящих душу, наводящих чары,
Вновь голос твой, овеянный тоскою,
Звенит: «Я здесь всегда, всегда с тобою!»
Минутный сон смежит мне тихо вежды,
Уставшие от мыслей безнадежных,-
И сквозь тяжелый полог сновиденья
Я слышу голос милого виденья.
Звенит, овеян тайною тоскою:
«Я здесь, я здесь всегда, всегда с тобою!»
И каждый раз, как слышу голос вещий,
В глубинах сердца те цветы трепещут,
Что для тебя с любовью я растила,
Что взять с собой ты не хотел в могилу –
Они дрожат и вторят в лад со мною:
«Пусть нет тебя, но я всегда с тобою!»
‹7 июня 1901 г.›
КАЛИНА
Казак умирает, а девушка плачет:
«Ты возьми меня в могилу, она горе спрячет!»
«Ой, коли ты вправду верная подруга,
Будешь славною калиной на могиле друга:
Упадут ли росы рано на покосы,
Не на гроб мой станут падать, а на твои косы…
Станет жгучим солнце, дунет знойный ветер -
Пусть костей моих не сушит, сушит твои ветви».
«Разве тебе будет, милый, веселее,
Если я в моей печали ярко заалею?
Разве тебе будет, милый мой, отрадней,
Если в горьком моем горе буду я нарядней?
Станут ли милее гроб с могильной тьмою,
Если я зазеленею калиной немою?»
«Ой, и мать не станет так тужить о сыне,
Как ты, моя калиночка, в девичьей кручине…»
Ой, еще над милым трава не взрастала,
А уж бедная подруга калиною стала.
И дивятся люди и малые дети,
Что вовек еще такого не было на свете.
«Чья это могила,- спрашивают люди,-
Что над нею цвет калины и мороз не студит,
Что на той калине и листья кудрявы,
А меж белыми цветами ягоды кровавы?»
Шумела калина над холмом родимым:
«Ой, что ж я стою немою над моим любимым?
Дерева не тронешь – слова не проронит,
А ножом его порежешь – запоет, застонет,
А кто ветвь срезает, на дудке играет -
Тот калиновой стрелою грудь себе пронзает».
‹20 июня 1901 г. Кимполунг›
* * *
Острым блеском вдруг волны заискрились
После бури в прозрачную ночь,
Будто войско мечами булатными
Хочет снять вражьи головы прочь.
Блеск оружия, рокот раскатистый…
Будто встал возмущенный народ.
Будто сила народа могучая
Непреклонно на приступ идет.
Каждый меч – луч светила небесного,-
Вниз упав, снова блещет во мгле,
Каждый звук – отзвук силы бунтующей,
Изменяющей жизнь на земле.
Море, море, людское, народное,
Из чего ж ты оружье скуешь?
Что же будет, что станет на пустоши,
Вместо мира что ты разобьешь?…
