– Боги… – тихо выдохнула девушка, пряча лицо в ладонях.

Болела голова, хотелось спать, но мысли… Можно ли уснуть?

Господин тёмный… Она позвала его неслышно, только губами шевельнула, и крепко зажмурилась, чтобы вновь представить его. Руки опять ощутили его крепкие плечи, которые она так часто обнимала, когда он нёс её; грудью и животом почувствовала его спину и даже торс – он позволял обнимать себя; она даже помнила его запах, почти неуловимый за многочисленными амулетами – запах горячего камня и дубовой коры. Внутри встрепенулась птица, добавляя, что и мыши были очень вкусными. Мыши. Лоэзия улыбнулась. Да, мыши были бесподобными. Рядом с господином тёмным было так хорошо…

Улыбка сползла с её лица. Сердце заметалось. Оно радостно стучало только при одной мысли о тёмном, распространяя по телу томительное ожидание. А потом тоскливо сжималось.

Она… она влюблена?

Плакать захотелось ещё сильнее.

Она влюблена. Сердце болело и радовалось так сильно, как никогда не болело и не радовалось из-за харена. Ей до отчаяния сильно хотелось надеяться, что ей ответят взаимностью, что они ещё много-много раз будут гулять по городу… И в то же время рыдать хотелось от мысли, что господин тёмный больше никогда не появится в её жизни. Никогда. И она больше никогда не будет лежать рядом, в коконе тепла и томительного ожидания чего-то прекрасного.

– Господин тёмный, я хочу спать с вами, – тихо-тихо прошептала Лоэзия. – Я не могу спать без вас. Что мне делать?

Волосы тронул легчайший порыв воздуха, очень похожий на прикосновение.

– Я могу иногда приходить.

Лоэзия резко вскинулась и испуганно уставилась на стоящего рядом с её креслом Ёрдела.

– Господин…

Он стоял спиной к лунному свету, и его лицо было почти полностью в тени, только осколок в левом глазу немного поблёскивал. Бледные лучи обтекли его по бокам и мерцали в окаменевших участках обнажённого живота.

– Тебе плохо грустить, – Ёрдел опустил задранную рубашку, и лунный свет выжелтил десяток яблок, лежащих в подоле. – Ешь и не грусти. А я сделаю так, что мужа у тебя не будет.

Несколько мгновений Лоэзия просто смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Он был здесь. Он был здесь всё это время.

Ком встал в горле, и девушка, разрыдавшись, бросилась к нему и крепко обняла. Яблоки посыпались на пол.

Ёрдел неуверенно обнял девушку в ответ и погладил её по голове.

Утешение.

Ему становилось легче, когда Кающийся утешал его.

И ему было приятно утешать Лоэзию.

– Господин, я так скучала… я думала, что больше вас не увижу… Что никогда вас больше не увижу!

Какие странные мысли бродят в её голове.

– Я так рада, что вы пришли… так рада…

Ёрдел почувствовал растерянность.

А Лоэзия вдруг вскинула голову и, положив ладони ему на плечи, встала на цыпочки. На её лице появилось нетерпение, она попыталась подняться ещё выше, но у неё не получалось.

– Наклонитесь… пожалуйста…

Ёрдел покорно склонил голову и столкнулся с слегка светящимся в темноте взглядом девушки. Горячее дыхание коснулось его лица, и к губам торопливо прижались нежные девичьи губы. Лоэзия почти тотчас же отстранилась и испуганно уставилась на Ёрдела, но тот ответил непонимающим взглядом.

Что она сделала?

– Ох ты ж, Тёмные!

Ёрдел резко вскинул голову и в то же мгновение исчез.

– Нет, господин! – Лоэзия закрутилась на месте, водя по сторонам руками.

Дверь хлопнула, и девушка с яростью и обидой посмотрела на Юдриша.

– Вы что… – потрясённо хлопал тот глазами, но договорить не успел.

Лоэзия затопала ногами, сдавленно закричала и, сжав кулаки, неожиданно расплакалась.

– Я не хочу, не хочу замуж!!! Я не хочу любить кого-то другого! Не хочу!!! Почему я должна?! Я не хочу!!!

Она бросилась на пол, содрогаясь в рыданиях.

– Я уже люблю! Я не хочу кого-то другого… – сквозь всхлипы шептала она. – Я ненавижу их всех!!! Не хочу!!! Не хочу!!!

– Боги, дорогая! – Юдриш поспешил опуститься перед ней на колени. – Не хочешь, не надо! Не убивайся так. Люби кого хочешь. Дядюшка Юдриш всем будет рад. Давай, не плачь так. Ох, а яблоки-то…

Оборотень потянулся подобрать яблоки, но Лоэзия бросилась вперёд, сгребая их в охапку и прижимая к груди.

– Это моё! Моё! Не трогайте!

Слёзы искренней обиды текли по её щекам. Ну почему, почему она что-то должна? Почему ей нельзя сделать то, что хочется? Почему?! Ей тоже хочется любить, тоже хочется быть счастливой хотя бы чуть-чуть, хотя бы капельку!

– Иди сюда, – Юдриш прижал рыдающую девчонку к груди. – Довели, твари… Плачь-плачь! Теперь будешь делать всё, что хочешь. Хочешь, завтра на драконе полетаем? Помнишь, ты просила?

– Не хочу замуж! – продолжала рыдать девушка.

– Боги, деточка, если Мариш услышит, как ты убиваешься, то женихов он будет отстреливать ещё на подлёте. Давай мы до его прихода успокоимся. А то, право, ты рискуешь вовсе замуж не выйти. Даже… даже за… км-м-м… этого.

Рладай с досадой посмотрел на ворота дома семейства Бодый и почесал голову.

– Почему здесь-то? – недоумевал его товарищ-тень.

– Не знаю.

Не говорить же, что господин почувствовал, что тёмный здесь?

– Словно жемчужную серёжку в болоте ищем, – припомнил тень сказку о капризной невесте. – Может, ну его? И так вроде много собирается. Мы когда уходили, уже почти все отряды теней, что в городе были, подтянулись.

– Господин сказал найти.

Рладай вскинул голову, всматриваясь в освещённое окно на третьем этаже, затем смерил взглядом высоту ограды и отшатнулся.

–…скляда – зашипел отскочивший товарищ.

Тёмный появился из ниоткуда. Ещё секунду назад Рладай смотрел на ограду, моргнул, и вместо ограды перед ним уже было лицо тёмного.

– Господин, – придя в себя, Рладай настороженно склонил голову, – харен просил найти вас.

Тёмный не ответил. Отвернувшись, он уставился на дом, и оборотни, проследив за его взглядом, увидели в окне третьего этажа искажённое от ярости лицо дворецкого семьи Бодый.

Тёмный опять повернулся и деловито уточнил:

– Сестра?

– Да…

В то же мгновение хаги накинул капюшон на голову и исчез.

Мужчины недоумённо переглянулись, посмотрели на уже пустое окно третьего этажа и заторопились прочь.

– Харен, господин Шерех настоятельно просил вас воздержаться от жертв, – коренастый седовласый оборотень быстрым широким шагом пытался поспеть за стремительно передвигающимся Ранхашем.

Тот, казалось, его не слышал и продолжал цепким холодным взглядом осматривать приготовления.

Они довольно быстро вычислили укрытие похитителей Майяри – большой особняк с внутренним двором и огромным парком в купеческой части города – и торопливо, но тихо и без лишней суеты готовились к штурму. Сообщение от старого консера, что это совершенно не те хаги, которых ожидал Ранхаш, а какие-то доброжелательные полудурки, поспело весьма не вовремя: Ранхаш не был готов кого-то щадить.

«Убить всех! Всех, кто посмеет прикоснуться к ней! Всех!», – шипела жуть, наваливаясь на плечи и дрожа от страха и ярости.

Страх за Майяри после известия от прадеда начал постепенно сменяться раздражением. Ранхаш боялся за Майяри, воображал, что могут сотворить с ней «родственники», приходил в ещё большую ярость, которая буквально затмевала взор, и мечтал найти Майяри хотя бы живой.

«Мы потеряли её!, – тоскливо выла жуть. – Мы не сумели защитить! Мы слабые!»

Ранхаш стиснул зубы и усилием воли задавил внутренние вопли.

Он слаб? Он не слаб.

Он невнимателен? Нет, он не невнимателен.

Он не хочет защитить Майяри? Он очень хочет защитить Майяри.

Так почему ему раз за разом не удаётся её защитить?

«Они не воспринимают нас всерьёз! – жуть опять вырвалась. – Покушаются на то, что принадлежит нам!»