Дверь распахнулась с такой яростью, что шваркнулась о стену. Внутрь влетела разъярённая Менвиа, растрёпанная и в кое-как надетом платье.

– Это ты их поженил! Ты! – обвиняюще ткнула она пальцем в мужа.

Тот неторопливо повернулся и с усталой доброжелательностью поприветствовал её:

– Доброй ночи, Менвиа.

– Какая ночь?! – взвизгнула жена. – Это ты их поженил? Отвечай!

– Я, – не стал отпираться Руахаш, возвращаясь к рисунку.

– Как ты мог?! Как ты мог ввести этот позор в нашу семью?!

– Её выбрал Ранхаш.

Руахаш не стал говорить, что выбор сына ему очень даже понравился. Это в целом не имело значения. Даже если бы Майяри ему не понравилась, он не стал бы осуждать выбор Ранхаша.

– Я изо всех сил пыталась избежать этого позора, а ты сам… сам… – Менвиа зарычала в бессильной ярости. – Безродная девчонка непонятного происхождения, годная лишь в качестве подстилки…

– Ты в храме, – строго осадил её супруг.

– Да плевала я на твой храм! Ранхаш должен был жениться на девушке подходящего для него положения! Представь, что будут говорить в свете! Ранхаш Вотый женился на какой-то Мыйм! Она ещё и бывшая преступница!!!

– Ничего страшного.

Хладнокровие мужа вывело Менвиа из себя ещё больше.

– Вам всем на меня плевать! Вам плевать, что будут говорить за моей спиной! Будут говорить, что я родила никчёмного сына, взявшего себе в жёны побродяжку! Будут…

Терпение у Руахаша тоже было не бесконечным, и он мягко перебил жену:

– Зато Ранхаш счастлив.

– О каком счастье ты говоришь?! – Менвиа в бешенстве топнула ногой. – Как отец ты должен был с ним поговорить! Запретить!

– У меня нет на это права. Я не был ему отцом. Так же, как и ты – матерью, – тихо напомнил Руахаш. – Менвиа, не всё в этом мире идёт по твоему желанию.

– Конечно, всё же должно идти по вашему желанию! – взбеленилась та.

– Менвиа, скажи, что говорили в свете, когда мы оставили нашего сына на попечение моих бабушки и дедушки? – Руахаш плавно очертил древесный ствол.

– Что? – опешила та.

– Ну вот оставь без внимания реакцию высшего света на женитьбу Ранхаша так же, как ты в своё время проигнорировала шепотки за спиной, когда наш сын остался один.

– Бездушная тварь!

Отчаявшись достучаться до совести мужа, Менвиа в бешенстве бросилась к нему с поднятыми кулаками, но тот вдруг резко повернулся к ней и яростно вперился в её лицо синими глазами.

– Пошла прочь из моего храма! – рявкнул Руахаш не своим голосом, и Менвиа, почувствовав, что перед ней не муж, с испуганным воплем отскочила к двери. – Чтобы носа больше сюда не казала! Как ты, пропахшая чужими мужиками, смеешь вообще приходить сюда? Пшла вон!

Побледневшая женщина выскочила за дверь и, едва не сшибив младшего жреца, помощника Руахаша, бегом бросилась прочь.

Глаза главного жреца опять пожелтели, лицо перестала искажать ярость, и он с укором протянул:

– Вам не следовало вмешиваться, Господин. Это моя жена, мне и разбираться.

Его глаза опять посинели.

– Я не собираюсь терпеть её в своём храме, если ты, тряпка, не можешь её выставить.

Младший жрец пугливо прикрыл дверь, чтобы не мешать общению с богом.

– Давно бы развёлся! Чего ты её терпишь?

Руахаш опять поднял кисть, не намереваясь отвечать Господину. Брак с Менвиа он считал большой ошибкой и винил себя за слабохарактерность. Менвиа была избалована, капризна, умела только желать, но не отдавать, и верила, что мир вращается вокруг неё. Ждать, что она подойдёт к браку с рассудительностью, не стоило. Она не умела быть рассудительной.

Но он-то мог, но поддался давлению. Это была его вина, и он чувствовал ответственность за свою глупую надменную жену, которая оказалась в браке с ним.

– Ну хочешь я сделаю так, что она сама с тобой разведётся?

– Господин, пожалуйста, не лезьте в мои дела, – ровно попросил Руахаш.

– Тьфу на тебя! – кисть полетела на пол. – Всё настроение испоганил! Ты мне должен теперь дар. Жертву! Подношение! Ну такое… – по лицу жреца скользнула скабрёзная ухмылка, – в платье… симпатичное… Ну ты понял.

Зал огласил хохот. Он оборвался резко, но в голове Руахаша продолжал звучать ещё с минуту, постепенно удаляясь.

В зал опасливо заглянул младший жрец.

– Господин что-то хотел?

Руахаш прислушался к себе, убеждаясь, что бог точно ушёл, и вскинул на помощника усталый взгляд.

– Я симпатичный?

– Э-э-э? – опасливо протянул помощник. – Ну да…

Руахаш кивнул.

– Найди мне платье.

– Господин, он опять разозлится! – вскинулся младший жрец. – На весь храм грохотать будет, что вы над ним издеваетесь!

– Принеси мне платье, – уже строже повторил Руахаш. – Женщин в жертву мы приносить не будем. Я не глава борделя. И вообще, – он встал и склонился за кистью, – нужно чётче описывать желаемое.

Помощник тоскливо скривился, предчувствуя божественный гнев.

Вряд ли господин Руахаш в платье – именно то, о чём мечтает Господин.

На следующий день Майяри и Ранхаш вышли из дома только после полудня и то после извещения от господина Узээриша, что сегодня ему нужен харен как сопровождающий. В письме даже имелась весьма ехидная приписка: «…раз вы всё равно предпочитаете службу объятиям молодой жены». Майяри обиделась. Неужели нельзя совмещать службу и объятия?

С хайнесом они встретились в сыске. Господин Узээриш как раз закончил выслушивать доклад господина Раия и встретил их рассеянно-серьёзным взглядом. Потом они ещё четверть часа что-то обсуждали в кабинете с Ранхашем, а Майяри это время сидела в приёмной, болтала с Лишием – расспрашивала его о Виидаше, господине Зээхее и его брате – и с опаской наблюдала за взбирающимися по её юбке котятами. Имелось в этих слабых дрожащих комках шерсти какое-то необъяснимое очарование.

Озабоченное выражение лица хайнеса – лицо Ранхаша было привычно непроницаемым – встревожило Майяри. Но с расспросами лезть она не рискнула, даже когда они оказались в экипаже.

Риш немного растерянно, но с интересом смотрел на сидевшую рядом с хареном девушку в сильно надвинутом на голову капюшоне.

– Похоже, все мужчины ищут в жёнах то, чего им самим не хватает, – задумчиво пробормотал хайнес и весело стрельнул глазами на Ранхаша. – Вам, харен, видимо, не хватает проблем, раз вы связались с беглой сумеречницей, у которой ещё есть дар притягивать самые дурные неприятности.

– Видимо, вы желали того же, – прохладно напомнил Ранхаш о прежнем интересе молодого хайнеса к его супруге.

– Я не знал всего, – обаятельно улыбнулся Узээриш.

Пусть и медленное, но всё же выздоровление отца сказывалось на его настроении самым прекрасным образом. Даже переговоры между хаги и хаггаресами, начавшиеся сегодня утром не самым удачным образом и так его разозлившие, уже не так сильно омрачали мысли хайнеса. Впрочем, помня о прежних подобных переговорах, Узээриш не очень-то надеялся на положительный исход. Если равнинники – что хаггаресы, что хаги – были склонны к перемирию, то сумеречники с обеих сторон ставили палки в колеса и ломали крылья всем предложениям. Они требовали слишком многого, но в ответ дать хотели совсем мало. Риш с раздражением думал, что пока сумеречников представляет старое поколение, ничего не изменится. Закаменелые в своих предрассудках и мании величия ящеры!

– Но всё равно, госпожа Майяри, к вам я отношусь с большим расположением. И если бы вы не поторопились выйти замуж за харена, то я ещё мог вас отбить.

Как прекрасно, что она поторопилась. Отбить бы хайнес её не смог, но она точно могла что-нибудь ему отбить.

– Узнав меня ближе, вы разочаруетесь, – заверила Риша девушка. – Кроме того, во мне нет ничего особенного.

– В вас? – Узээриш насмешливо приподнял брови. – Госпожа Майяри, вы относитесь к тем женщинам, глядя на которых кажется, что в них-то точно можно влюбиться.