Македонская армия, поднимая тучи пыли, движется по грунтовой дороге на северо-северо-восток, к Дунаю, вслед за отступающими одриссами. Дать генеральное сражение, поставить свою судьбу на кон, победить или проиграть Терес не решается. Может быть, ждет подкрепление. Хотя пора бы уже принять решение, потому что Балканские горы — вот они. Если не ошибаюсь, впереди Шипка с перевалом. На противоположной стороне начинаются земли трибаллов, которые, как объяснил мне Битюс, смесь фракийцев с иллирийцами и галатами.

Мой отряд движется в хвосте конницы. Мы как бы вместе с Тиманоридом, но и как бы наособицу. Аня сидит боком на крупе коня позади Скилура. Для моего жеребца такая дополнительная ноша была бы тяжеловата. Все-таки я вешу раза в полтора больше скифа. Аня рукодельничает. Я надавал ей тряпок, ниток и иголок, чтобы не скучала во время переходов и на стоянках, когда меня нет. Голова ее повязана красной косынкой, что должно обозначать переход в более высокий статус — замужней женщины. Сплю с ней — значит, муж. Я постоянно чувствую взгляд Ани. Она словно пытается пробуравить мою кожу и добраться до моего сердца и/или души, чтобы иметь возможность управлять ими. От того, сумеет она это сделать или нет, будет зависеть ее жизнь. Такова бабья доля: ты в ответе за того, за кого уцепилась. Как догадываюсь, она уже передумала убегать, смирилась со своей долей. Тем более, что жизнь стала намного интереснее. Если бы не попала в плен, так и не побывала бы нигде за пределами своей округи. Хотя я знал людей, которые просуществовали всю жизнь в своей деревне, оставаясь счастливыми. К тому же, самолюбие Ани тешит то, что является женой командира отряда, пусть и маленького, то есть женой вождя, что подчеркивает уважительное отношение к ней моих бессов, которые говорят на одном с ней языке и придерживаются тех же обычаев и правил.

Мой отряд хоть и маленький, но самый добычливый во всей македонской армии, поэтому к нам перебежали семнадцать бессов из других отрядов. Я спросил своих подчиненных, не возражают ли они? Сказали, что не против. Я тоже «за». Чем больше отряд, тем более серьезные задачи он может решать.

На невысоком холме слева от дороги расположился Эригий. Наверное, решил проинспектировать своих подчиненных, убедиться, что основная масса не сбежала, что все готовы к бою. Судя по выражению лица, командующий наемной конницей доволен увиденным.

Я подъезжаю к нему, приветствую, а потом говорю:

— Наверняка одриссы поняли ритм нашего движения и, когда мы идем вперед, обтекают нас с боков, двигаясь в обратном направлении, к своим покинутым домам. Когда мы останавливаемся на ночь и отправляемся на поиск добычи, они прячутся. Если выехать за добычей прямо сейчас, утром, можно будет захватить больше.

— Мне эта мысль тоже приходила в голову, но, сам знаешь, враг может напасть на нашу растянутую колонну в любой момент, а конницы быстро поспеет на помощь. Так что отпускать ее опасно, — возразил Эригий.

— Большой отряд, конечно, не следует, но отсутствие моего маленького никак не скажется на силе нашей непобедимой армии. Особенно, если добыча будет богатой, — искушаю я, ведь он получит десятую часть добычи.

— Пожалуй, ты прав! — радостно соглашается Эригий, подсчитав, наверное, сколько получит, если наш набег будет удачным. — Поезжай, — разрешает он, — но больше никому!

— Это правильно! — не без иронии поддерживаю я.

Бессы радостно реагируют на сообщенную мною новость. Тут же назначаются три человека, которые будут присматривать за нашим барахлом, навьюченным на запасных лошадей, захваченных у одриссов. С каждым днем этого барахла становится всё больше. К огорчению Скилура, он тоже продолжит ехать в колонне, чтобы везти Аню. Оставлять ее без присмотра среди тысяч голодных мужиков я опасаюсь.

Мы на первой же развилке отделяемся от колонны и едем по мало наезженной, грунтовой дороге генеральным курсом на запад. Впереди, метрах в ста, дозор из трех всадников. Остальные движутся плотной группой, негромко переговариваясь. Основная тема — поход удался. Одриссы удираю без боя. Скорее всего, сражения не будет, а добычу мы взяли хорошую, есть, с чем возвращаться домой. Как я понял, мои подчиненные постоянно промышляли налетами на чужие поселения, в том числе и на фракийские в равнине. Для них несколько узлов дешевого барахла, пара рабов и три овцы — богатая добыча. Под моим командованием они захватили гораздо больше того, что считали очень богатой добычей. Я им как-то рассказал, сколько мне досталось после захвата одного города, расположенного якобы рядом с Гипербореей, а на самом деле финикийского. Бессы сперва не поверили, но теперь все меньше сомневаются в правдивости моих слов. Если на открытой местности столько нахапали, то, будь у одрисссов большие города, мы могли бы… Впрочем, полет фантазии у бессов низковат, упирается в пару золотых сосудов, добротный доспех, десяток рабов и рулон дорогой ткани в подарок жене.

Один из дозорных скачет к нам. Сопровождавшие меня бессы спешно надевают шлемы, готовятся к бою. Я тоже натягиваю нагретый солнцем шлем. Голова под ним сразу мокреет от пота. Сейчас бы на пляже валяться, а не шляться по лесным дорогам.

— Там обоз едет, можно догнать! — радостно докладывает дозорный.

Мы скачем по дороге галопом. Там, где дорога выходит на длинный луг, огражденный с северной стороны рекой, я вижу в дальнем его конце несколько арб, запряженных парами волов, которые втягиваются в лес, и останавливаю коня. Судя по следам на берегу реки, там брод, по которому обоз и перебрался на этот берег, а потом поехал по нашей дороге на запад, прочь от македонской армии.

— Обоз большой, много добычи! — кричит мне дозорный, не понимая, почему я остановился.

— Пока мы туда доскачем, они спрячутся в лесу с самым ценным имуществом, — сказал я.

— Захватим арбы с тем, что останется, — настаивает он.

— Давайте подождем здесь следующий обоз, — предлагаю я.

— А если его не будет? — задает резонный вопрос Битюс.

— Тогда вернемся ни с чем, — честно отвечаю я.

Мои слова почему-то смешат бессов. Видимо, я знаю о юморе не всё.

Я подъезжаю к броду, осматриваю его. Наш берег круче. Дорога от брода поднимается по нему наискось, мимо густых кустов. В этих кустах я и решаю сделать засаду. Половину отряда спешиваю, приказываю спрятаться рядом с бродом, чтобы отрезать путь тем, кто попытается удрать через реку. Остальные будут ждать на краю леса, спрятавшись за деревьями и заодно охраняя лошадей своих соратников. Эта половина отряда под командованием Битюса не даст разбежаться тем, кто рванет вверх по долине или к дальнему ее краю.

Я занял место в тени кустов в самой верхней части их, чтобы видеть весь отряд. Первым делом снял шлем и вытер мокрые волосы большим носовым платком, роль которого выполняет обметанный кусок небеленого полотна. Ни дорогие доспехи, ни оружие, ни образованность не произвели на бессов, македонцев и даже греков такого впечатления, как мой носовой платок. Представители обоего пола всех вышеперечисленных народов для сморкания используют пальцы: культурные — один, варвары — два. То, что я использую для этого кусок материи, сочли самым убедительным признаком благородного человека. Сын тирана — одно слово!

Ждать пришлось долго, я даже прикемарил малехо. Разморило меня на солнце, появились дурные мысли, что нечего шляться по диким местам, что пора вернуться в те же Афины к культурным людям, которые сморкаются с помощью всего одного пальца, и заняться чем-нибудь поспокойнее. Ничто так не усыпляет, как глупые мысли…

— Едут! — достаточно громко произнес неподалеку один из моих подчиненных, разбудив меня.

Может, именно поэтому он и говорил так громко.

Я стряхнул остатки сна, посмотрел на противоположный берег. Там из леса вытягивался обоз из арб, запряженных парами волов. Некоторые арбы были с полукруглыми кожаными крышами, закрывающим от солнца или дождя груз и ездоков, напоминали американские фургоны. Везли мешки, корзины, кувшины и маленьких детей. Подростки и взрослые шли рядом. Мужчин было всего пятеро. Все верхом на довольно приличных лошадях. Доспехи, как у моих бессов, а вот мечи короткие, как у македонцев. Пристань они незаметно к отряду наемников-фракийцев, я бы не сразу догадался, что это враги. Наверное, есть какие-нибудь мелкие отличия, которые я пока не замечаю. Передние арбы спускаются по пологому склону к реке. Волы, зайдя в воду по колено, останавливаются, неторопливо пьют воду, не обращая внимания на крики и удары погонщиков. Утолив жажду, неторопливо бредут дальше. Вода в самом глубоком месте доходит им до брюха, а арбам — до оси колес. Наверное, подмочат немного груз снизу, но там должно лежать то, что воды не боится. Выбравшись на сушу, останавливаются, будто собирались стряхнуть с себя воду, но передумали, и бредут дальше, оставляя на сухой дорожной пыли капли воды.