— На рассвете приводи проводников — и получишь талант золотых монет, — деловым тоном произнес Царь Всего и, встав, объявил своим прихлебателям: — Пир закончен. Завтра выступаем в поход, и мне надо отдохнуть.

Представляю, как материли меня царские холуи, выходя вслед за мной из шатра.

Перевал Персидские Ворота греки из македонской армии сравнивают с Фермопилами. В обоих случаях перевал защищала небольшая армия против многократно превосходящего противника (как выяснилось, персов было не сорок тысяч, а всего две); путь был расчищен, благодаря предателям, которые показали обходной путь; поход закончился захватом и разграблением столицы. Кстати, я узнал много интересного о Фермопильском сражении, которое было относительно недавно — всего-то полторы сотни лет назад. Оказывается, персов было не несколько миллионов, а всего около ста тысяч, и противостояли им не одни только триста спартанцев, а около восьми тысяч греков из разных полисов. Только погибших там было более четырех тысяч. Но вся слава досталась тремстам спартанцам. Да, они погибли геройски, но и остальные четыре тысячи полегли так же. Впрочем, война — это не то место, где все справедливо. Кто-то в нужное время оказывается в нужном месте и непонятно за что, как в случае с Зоей Космодемьянской, объявляется героем, а кто-то совершает подвиг, о котором никто так и не узнает.

На походе к Персеполю в македонскую армию прибыл гонец от градоначальника Тиридата, который сдавал город без боя, но просил поспешить, потому что горожане хотят разграбить царскую казну, а у него мало верных войск, чтобы помещать этому. Столицу Державы Ахеменидов могла постигнуть та же счастливая судьба, что Вавилон и Сузы, если бы горожане не совершили непоправимую ошибку. Уже перед самым городом армию встретили несколько десятков уцелевших греков, из живших в Персополе нескольких сотен, в основном купцы и их работники. Все были избиты и изувечены: у кого-то отрезаны уши и/или нос, у кого-то выколоты глаза, у кого-то отсечены рука или нога. Греки со слезами попросили у Царя Всего защиты и помощи. Тот предложил переправить их в Грецию, но пострадавшие захотели остаться здесь. Тогда он приказал выдать каждому по три тысячи драхм, пять мужских и пять женских одежд, две воловьи упряжки, пятьдесят овец и, в переводе на понятные мне меры веса, две с половиной тонны пшеницы. Такая вот нехилая компенсация за нанесенный персами физический урон. Само собой, взято это все было у персов. Александр Македонский не стал выяснить, кто именно убивал и калечил греков, а наказал сразу всех горожан, отдав Персеполь, за исключением дворцового комплекса, на разграбление, безжалостное и беспощадное.

Скифская ила вошла в город одной из последних. На наше счастье почти половина армии под командованием Пармениона пришла еще позже. Богатые кварталы к тому времени были уже заняты македонцами, конными и пешими, а бедные окраины — наемниками. Первое, что бросилось мне в глаза — свергнутая с постамента и разбившаяся на три части, мраморная статуя какого-то царя. Позже я узнал, что это был Ксеркс, когда-то захвативший и разграбивший Афины. За что и покарали его статую. Видимо, взыграло чувство мести, взлелеянное за полторы сотни лет. Улицы были широкие, пересекающиеся под прямым углом и разбивающие город на прямоугольные кварталы, не считая примыкающих к подножию горы Рахмат, возле которой он построен, где природа вносила поправки в любовь жителей к правильным фигурам. Под улицами проходили водопровод и канализация. Вода была проведена почти в каждый дом, что большая редкость по нынешним временам. Как мне сказали, на склоне горы сооружено большое водохранилище глубиной шестьдесят метров, куда собирают воду весной, во время таяния снега в горах, и потом расходуют в жаркие, засушливые месяцы. Даже это водохранилище не спасает город весной от затопления, поэтому все постройки в нем на высоких — от двух метров — фундаментах-платформах.

Персеполь не так велик, как Вавилон, но, если можно так сказать, богаче на душу населения. Жившие бедных районов внутри крепостных стен были бедны только в сравнение со своими соседями из центральных кварталов. В сравнение с пригородами, где жили настоящие бедняки, они выглядели середняками, причем крепкими. По крайней мере, в том дворе, который занял я, жил торговец лошадьми, явно не из первых, но в его конюшне стоял прекрасный рослый конь-трехлетка караковой масти: корпус, грива и хвост черные, но от вороной отличается золотистыми подпалинами на морде, в подмышках и паху. Был жеребец из Нисейской долины в Мидии — главного нынешнего центра коневодства. Мидяне сейчас хвастаются, что переняли науку коневодства у самих хеттов, но не помнят, кто это такие и куда делись. Говорят, такой конь может обходиться два дня без воды и скакать неделю по сто двадцать километров в день. Само собой, я забрал этого жеребца себе, назвав его Персеполем. Самого барышника, его трех жен и восемнадцать детей разного возраста в первый же день продали в рабство. В его доме и так мало места и еды, чтобы еще и такую ораву там держать. Скифская ила на этот раз разместилась на одной улице и очень плотно, по восемь человек на двор. При этом нам постоянно приходилось выставлять многочисленные караулы, потому что голодная солдатня, пришедшая с Парменионом и не успевшая к шапочному разбору, шлялась по городу в поисках добычи, отнимая ее у более слабых коллег. То тут, то там, особенно по ночам, возникали стычки, а утром находили трупы убитых воинов. Заподозрить, что это месть горожан, было трудно, потому что почти всех сразу продали в рабство, несмотря на то, что цены упали до пяти драхм за голову.

После недельного «триумфального» запоя Александр Македонский объявил, что основная цель похода — месть персам за нападение на греческие полисы полторы сотни лет назад — выполнена. Да, вот такими вот временными отрезками сейчас мыслят. Хотя на самом деле Царю Всего было плевать на греческие полисы и их поражение в былой войне. В то время Македония была персидской сатрапией и ничего не потеряла. Александр Македонский хотел стать властителем нынешней Ойкумены. Чего и добьется, правда, ненадолго. Я жалею только об одном — что он не знал о существовании государств на территории будущего Китая. Вот было бы интересно, если бы он и туда поперся. Я бы даже сходил вместе с ним, чтобы посмотреть, что там сейчас творится. По случаю окончания главного похода все, кто хочет, могут вернуться домой. Каждый напоследок будет вознагражден: всадник получит один талант серебра, а пехотинец — тысячу драхм, в шесть раз меньше. Те, кто останутся, получат в три раза больше.

Последнее предложение сильно впечатлило бессов, многие заговорили о том, что лучше бы остаться и еще повоевать. Я собрал старших воинов, поскольку для всей илы места в доме барышника не хватило бы, и высказал им свое мнение.

— Я уеду в любом случае, с вами или без вас. Мне хватит того, что уже захватил, — начал я. — Если кому-то мало, хочет рискнуть и хапануть еще немного или потерять всё, пусть остается. Всадников из Скифской илы с радостью возьмут в любую другую наемническую. Пифия предупредила меня, что после захвата столицы Державы Ахеменидов дела у македонской армии пойдут все хуже и хуже. Она начнет проигрывать малые сражения, а потом влезет в такую даль, откуда с трудом вернется, побросав всю добычу. Так что решайте сами. Послезавтра обещали выдать награду тем, кто уезжает, поэтому завтра вечером я должен знать, на сколько человек получать. Остальные пусть подыскивают место в других илах и получают там в три раза больше.

Из всей Скифской илы не захотели возвращаться домой двадцать семь человек. В основном это были те, кто перешел к нам во время похода из других отрядов. Деньги нам выдали, хотя и на два дня позже. Мне, как командиру илы, дали три таланта серебра. За что я искренне поблагодарил.

Утром следующего дня из Персеполя вышла большая колонна дембелей разных национальностей. Впереди скакала пара сотен гетайров, за ними шагали с полтысячи педзетайров, а дальше ехал их общий обоз. Следом двигались вместе со своим обозом наемные всадники, а за ними топала наемная пехота, которая, за редким исключением, сама несла свою добычу и провиант на дорогу. Впрочем, с едой в Персеполе с каждым днем становилось все хуже, что, как мне кажется, было еще одной причиной, по которой солдаты решили вернуться домой. К тому же, становилось все теплее, и город начала заливать талая вода, текущая с гор. Пока что по улицам можно было перебраться, перепрыгивая через ручьи и лужи. Что будет дальше, я не захотел смотреть. Наверняка ничего хорошего, потому что в самом городе и рядом с ним было много незахороненных трупов. Пусть это будет проблемой Царя Всего и его доныне непобедимой армии.