— Не всегда, но дольше, чем здесь, — ответил я.

— Далековато тебя занесло! — сделал вывод хозяин галеры.

— Люблю путешествовать. Собирался побывать в стране Людей Большой Реки, но галера наша, нагруженная мрамором, попала в шторм и быстро затонула, я один успел спрыгнуть в лодку, — рассказал ему.

Хариад, как догадываюсь, не поверил моему объяснению, но, поскольку утонувшее судно было не его и даже не греческое, решил не выводить меня на чистую воду. Тем более, что ему по дешевке досталась лодка.

— Гони оплату, — потребовал я.

То, что судовладелец оценил мою лодку в драхмах, говорило о том, что у греков появились монеты. Это облегчало мою жизнь. Привык к деньгам. В предыдущие две эпохи мне было напряжно в этом плане.

— Пойдем на галеру, там рассчитаемся, — предложил Хариад.

— Можно оставить у тебя свои вещи? Не украдут? — спросил я.

— Положишь на корме. Там мой слуга будет приглядывать, — предложил судовладелец.

По шаткой сходне он поднялся довольно ловко. У меня получилось хуже, хотя телу было больше девятнадцати (пяточная кость сломана), но меньше двадцати четырех (послеоперационного шрама пока нет). По диаметральной плоскости галеры проходила куршея, по которой мы добрались от носовой палубы до кормовой, где был невысокий шатер из сшитых, бычьих шкур. Хариад занырнул в шатер, предложив мне подождать снаружи.

Пока он доставал и отсчитывал монеты, я осмотрел судно. Длиной метров тридцать пять, шириной шесть, осадка полтора или немного больше. Грузоподъемность я бы оценил тонн в сорок-пятьдесят. Метра на два вперед от миделя стояла в степсе мачта-однодеревка высотой метров десять, выкрашенная в красный цвет. Два просмоленных ванта шли от верхушки мачты к бортам позади нее. Руль — два весла, соединенные перекладиной. Корпус отличный от тех, которые были у ахейцев и дорийцев в предыдущую эпоху. Раньше (и в будущем) сначала делался остов из киля, штевней, шпангоутов, а у палубного судна еще и бимсов и пиллерсов. Затем остов обшивался длинными досками. Эта галера была сделана по обратному способу. Сначала были изготовлены борта из сравнительно коротких толстых досок, в которых в боковых гранях выдолбили по несколько отверстий. В эти отверстия вставлялись деревянные шпонки с двумя дырками. Через эти дырки и совпадающие с ними дырки в досках загонялись деревянные нагеля, прочно скрепляющие соседние доски обшивки. Работа очень трудоемкая, требующая точной подгонки досок. Зато никакого конопаченья швов, лишь просмолили корпус снаружи. Шпангоутов в полном смысле этого слова не было. Вместо них имелись не соединенные с килем и расположенные в шахматном порядке короткие бруски, соединяющие по вертикали несколько досок обшивки. В результате получился относительно легкий и прочный корпус. Я видел галеру, собранную таким способом в будущем, в сухом доке в пригороде Афин, где стоял корабль военно-морского флота Греции, превращенный в музей — триера «Олимпия», новострой, созданный по образу и подобию древнегреческой. По крайней мере, таковой древнегреческую триеру представляли себе кораблестроители конца двадцатого века, потому что ни одной не сохранилось, морские археологи находили только небольшие фрагменты. Торговая галера имела всего один ярус весел, по двадцать четыре с каждого борта. Над местами гребцов был натянут тент из бычьих шкур, создавая тень. Посередине располагался груз — пшеница-двузернянка в амфорах, вставленных в специальные деревянные ячейки.

Хариад вышел из шатра с потертым кожаным кошелем. Доставал по одной монете и отдавал мне. Они были серебряными. Как догадываюсь, делали круглую отливку, а потом вставляли между двумя железными формами и сильным ударом отчеканивали с одной стороны женскую голову в шлеме, а с другой — какую-то птицу, судя по большим глазам, сову. В итоге монеты получались разной формы, скорее, овальной, чем круглой, но весили примерно одинаково — грамма четыре.

Хитрый грек дал мне двенадцатую монету и произнес торжественно:

— Пятнадцать драхм, как договорились!

— Еще три монеты, — потребовал я. — И, если будешь обращаться со мной, как с необразованным варваром, я могу обидеться и наказать.

— Разве я дал тебе не пятнадцать?! — почти искренне удивился Хариад. — Дай пересчитаю!

— Ты на галеру заработал актером в комедиях? — задал я вопрос жестким голосом.

— Почему сразу актером?! — искренне возмутился грек, отдавая еще три монеты. — Ошибся немного — с кем не бывает?!

— Постарайся быть со мной точным. Поверь, это выгоднее, — посоветовал я.

— Учту на будущее, — с нотками огорчения молвил он и поинтересовался: — Твои родители были богатыми людьми, раз дали тебе такое хорошее образование?

Видимо, уровень образования сейчас не намного выше, чем в мою предыдущую эпоху, раз умение считать до пятнадцати считается хорошим.

— Мой отец — тиран, — соврал я.

С другой стороны горный мастер вентиляции явно превосходил древнегреческих тиранов по образованности. Советский горный техникум — это вам не хухры-мухры!

— Извини, не знал этого! — подобострастно произнес Хариад и предложил: — Можешь оставить свои вещи в моем шатре.

Я хотел прогуляться по городу, а туда вряд ли пустят с оружием, которое и составляло большую часть моего имущества. При себе оставил только кинжал и торбу с пустой серебряной флягой, которую собирался наполнить вином.

Дорога на вершину холма делала два изгиба, что удлиняло ее, но уменьшало угол наклона. Поддерживали ее в хорошем состоянии: колдобины были засыпаны и утрамбованы, мне не попалось ни одного крупного камня. От первого изгиба к воротам вела напрямую тропинка, по которой я и поднялся к ним.

В тени у крепостной стены сидели на длинной узкой каменной плите пять стражников. Шестой стоял в арке ворот и усиленно ковырялся в носу, отдаваясь этому процессу полностью, будто занимался любовью в самим собой. Вооружены стражники короткими, метра полтора, копьями и мечами длиной сантиметров пятьдесят в деревянных ножнах. Щиты овальные, окованные по краю железом, без умбона, с нарисованной почти во все поле синей головой со ставшими дыбом синими волосами. Все шестеро смотрели на меня, как на рекламную заставку во время просмотра футбольного матча по телевизору.

— Добрый день! — поприветствовал я.

— Добрый день! — ответили они дружно и радостно, словно знанием греческого языка я развеял все их опасения.

— Я из Гипербореи. Зовут Александр. Хочу купить на рынке еды и вина в дорогу. Может быть, проведу две ночи на постоялом дворе, пока галера Хариада загрузится, — проинформировал я стражников, удовлетворяя их здоровое любопытство.

Греки не любят замкнутых людей. Молчун вызывает у них подозрение самим фактом своего существования. Моя открытость развеяла их настороженность. Они дружно объяснили мне, как пройти на рынок (прямо по улице) и какое вино (белое) лучше купить, а вот по поводу постоялого двора мнения разделились. Как я понял, таких заведений в городе всего два, и их хозяева приходятся родственниками разным стражникам из присутствующих, а у греков принято помогать родне, особенно, если это не требует материальных затрат. Спор утих только после того, как я заявил, что, скорее всего, переночую на берегу рядом с галерой. Как ни странно, это решение все стражники сочли благоразумным. Наверное, не проиграть в споре было для них важнее, чем помочь родственнику заработать.

Дома в городе были одноэтажные, с внутренним прямоугольным двором. Разница была только в размере домов и дворов — чем ближе к центру, тем больше. По пути мне попалась пекарня. Аромат хлеба был настолько силен, что не перепутаешь. Возле пекарни судачили женщины, уделив насмешливо-подзадоривающее внимание и мое скромной особе. Видимо, пекарня общественная.

На центральной площади располагался рынок, а с юга ее ограничивал храм семиметровой высоты на фундаменте из больших камней высотой метра три. На фундамент вела лестница из семи каменных степеней. Четыре ряда каменных колонн поддерживали деревянную крышу. Стена была только в дальней его части, возле которой сидел на троне покрашенный в синий цвет, мраморный, длиннобородый старик со вздыбленными на голове волосами, который держал в руке золотой трезубец, укрепленный на черном древке. Это, видимо, покровитель города Посейдон. Между колоннами в тени спало несколько собак. На ступенях храма стояли и сидели горожане, обсуждая самые разные вопросы, начиная от цен на продукты и заканчивая прогнозом погоды. И то, и другое не радовало собеседников.