— За мной! — кричу я, обернувшись к бессам и показывая окровавленной саблей на шатры на склоне.

Во вражеском лагере суматоха. У кого был конь под рукой, тот уже поскакал вслед за своей конницей, а пешие пытаются удрать, прихватив самое ценное. Бежать с грузом тяжело, но и бросить жалко. Я на скаку сношу головы нескольким самым жадным, после чего останавливаюсь перед самым большим шатром. Издали он казался красным, а вблизи был рыже-бурым, пятнистым. Возле входа в шатер были воткнуты в землю два знамени, красно-белое и красно-черное. Ногой заваливаю оба флагштока, чтобы все увидели, что лагерь захвачен, сражение проиграно.

В шатре ни души, хотя еще чувствуется запах духов, похожих на те, что обожает царь Александр. Такое впечатление, что он побывал здесь за пару минут до меня. Справа и слева от входа стоят по три походные, складные кровати с сеном, накрытым овчинами, вместо матрацев. В центре низкий прямоугольный стол и шесть табуреток. На столе стоят два серебряных кувшина с красным вином, шесть чаш и три тарелки: одна с поломанными на куски лепешками, вторая с жареным мясом и третья с сыром. То ли мы оторвали хозяев шатра от завтрака, что маловероятно, то ли, уверенные в победе, они вышли поразмяться немного и затем перекусить. Остановка бедненькая для правителя средней части Одрисского царства, поимевшего дерзость кинуть вызов македонцам. Я даже подумал, что ошибся шатром, пока не заглянул в деревянный сундук с бронзовыми рукоятками по бокам и на крышке сверху и бронзовыми нижними углами, который стоял в правом дальнем углу. В сундуке лежали мешочки с золотыми статерами и серебряными драхмами разного достоинства. Поверх мешочков расположились то ли бусы, то ли четки из янтаря — большая ценность в этих краях. Поскольку четки, в отличие от монет, не звенят и при одинаковом объеме стоят дороже в несколько раз, я отправил их в карман штанов. Монеты будут общей добычей.

В шатер заглянули два бесса из моего отряда, и я приказал им:

— Заверните сундук в овчины и отвезите незаметно в наш лагерь. В нем столько денег, сколько всем отрядом не соберем во всех остальных шатрах.

Бессы не поверили мне, пока не взялись за ручки и не подняли сундук. Золото и серебро уже своим большим удельным весом заставляют относиться к себе с уважением. После чего торопливо обмотали сундук двумя овчинами, завязали веревкам и прикрепили к крупу одной из лошадей. Вторым заходом вместе со мной и подошедшими соратниками опустошили кувшины и блюда, завернули посуду в третью овчину и повезли добычу в наш лагерь.

Я поехал за ними, по пути поймав двух верховых лошадей, судя по попонам, одрисских. Ведя их на поводу, нашел место, где бросил свое копье. Оно так и торчало в человеческом теле, из-за чего напоминало булавку для монтирования насекомых в энтомологическую коллекцию. «Насекомое» уже отдало душу своим богам. Это был мужчина лет сорока с густой темно-русой растительностью на лице. По загорелому лбу у обреза кожаного конического шлема ползала красновато-серая вошь, обеспокоенная охлаждением кормильца.

Почти всю захваченную добычу мы поделили между членами отряда. Она принадлежала царю, но Александр был настолько щедр, что подарил ее своей армии. Кто что захватил, тот то и получил. Молодой македонский царь был удивительно щедрым парнем. Несмотря на оставленный отцом, фантастический по нынешним меркам «государственный» долг в восемьсот талантов (более двадцати тонн) золота, Александр отменил большую часть налогов для своих подданных и отказался от военной добычи. А что ему оставалось делать?! Армии платить нечем. Если еще и отобрать добычу, мигом низложит царя и разойдется по домам. Командир наемной конницы Эригий даже не заикнулся по поводу своей доли, но я сделал ему символический подарок — серебряные кувшин и тарелку из захваченных в шатре. Бессы не возражали, понимали, что протежирование Эригия может пригодиться нам в будущем.

Да и почему бы не поделиться, ведь хапанули мы славно, а по меркам моих подчиненных и вовсе офигительно. У каждого появилось по запасному боевому коню, почти по три мины серебряными монетами и кое-что по мелочи. У меня стало больше на два коня, сто четырнадцать золотых статеров, серебряный кувшин и чашу. Если надоест воевать, награбленного хватит на покупку дома в тех же Афинах и постройку парусно-гребного судна водоизмещением тонн сто. Правда, воевать мне не только не надоело, но и стало нравиться всё больше. Может, я действительно Вечный Воин?!

Наверное, я бывал в этой части Дуная раньше, то есть в будущем, но, как судоводитель, так высоко по реке не поднимался, поэтому не могу определить, напротив какого острова мы расположились. Сейчас он называется Певка. Остров большой. По крайней мере, на нем уместились остатки одрисской и трибалловской армий, которыми командует Сирма. Терес погиб во время сражения. Кто-то снес самозваному правителю центральной части Одрисского царства верхнюю половину черепа, поэтому опознали его не сразу и сперва подумали, что сумел удрать. По ту сторону Дуная расположилась армия гетов. Это тоже фракийское племя. Они верят в свое бессмертие. После кончины каждый гет отправляется в гетский вариант Валгаллы к своему богу Залмоксису, где будут пировать с ним, как викинги с Одином. Благодаря этому, считаются очень стойкими бойцами. Оно и понятно: если ты бессмертен, чего себя беречь?! Наверное, поэтому исчезнут по историческим меркам быстро и практически бесследно. На северный берег Дуная они пришли то ли на помощь своим братьям трибаллам и одриссам, то ли не хотят, чтобы братья перебрались на их берег и привели за собой македонцев. Я склоняюсь ко второму варианту. Иначе, зачем Сирме сидеть на острове?! Во время недавнего похода царя Филиппа на скифов, геты были его союзниками. В самом походе участия не принимали, поддерживали, так сказать, морально, но материальным результатом чужой победы над своими врагами скифами воспользовались, заняв их земли вплоть до Днестра. Так что в будущих молдаванах будет, в том числе, и гетская кровь. Пару дней назад геты присылали к Александру послов. Скорее всего, хотели разойтись миром, но не учли, что имеют дело с будущим покорителем всей нынешней Ойкумены. Кто-то уже предсказал это Александру. Честное слово, не я. Меня все время тешит тайная надежда, что история вдруг даст сбой. Зачем мне это надо — не знаю. Наверное, интересно было бы посмотреть альтернативный вариант истории, а потом прочитать в учебниках, как не было на самом деле.

Вода в Дунае сейчас теплая, так что я сплавал на противоположный берег, посмотрел на этих гетов. По большому счету ничем не отличаются от остальных фракийцев: те же удлиненные черепа, похожее оружие и доспехи, разве что кони крупнее, скифские. На Балканах лошади мельче, даже от привозных производителей. Почему — не знаю. Может быть, на степных просторах больше двигаются и лучше питаются. Была у меня мысль наведаться к гетам ночью и поучить их воинской дисциплине, но у них много собак. Да и в одиночку не хотелось, а в моем отряде не нашлось больше никого, кто плавал бы настолько хорошо, чтобы пересечь Дунай.

Мысль наведаться на северный берег появилась не только у меня, но и у македонского царя. Сперва я подумал, что наши саперные подразделения при помощи пелтастов и гипаспистов сколачивают плоты для атаки острова. Мероприятие получилось бы зрелищное и кровавое. Остров порос деревьями и густыми кустами, прячась в которых можно было бы практически безответно расстреливать плывущих на плотах. Видимо, не один я такой умный, поэтому штурмовать остров не спешили. Вместо этого соорудили плавучий мост из лодок и плотов. Его собрали вдоль нашего берега, закрепили нижний конец, а верхний оттолкнули от берега. Остальное сделало течение, развернув мост поперек реки. Он оказался немного длиннее, но лишние секции быстро убрали. Навели мост в нескольких километрах выше по течению, поэтому геты узнали о нем только к следующему полудню.