— Вперед рвешься, не подумавши, Данилыч?! Али у тебя задумка есть, что нам пользу принесет?

— Великую, государь, вот она, — Меншиков подошел к лавке и взял в руки сверток. Подошел к столу и расстелил по нему стрелецкий кафтан, выложив рядом удивительную шапку, больше похожую на железный шлем с заостренной верхушкой, только суконный. Ее и водрузил себе на голову Алексашка, скинув парик.

Усы у Петра Алексеевича мгновенно встопорщились — всеми фибрами души он ненавидел стрельцов. Но подошел, интерес вспыхнул мгновенно — форма как прежняя, только кафтан мехом не оторочен, а вместо витых шнуров поперек груди шли узкие полоски алого цвета.

— Хм, сукнецо из лопухинских швален, — царь пощупал ткань. — На лето кафтанец, без подбивки. Шапка чудная, но зело хорошо смотрится на тебе — ты как богатырь былинный, витязь прямо — такие двести лет тому назад носили дружинники великокняжеские. Да и бояре в Крымских походах Васьки Голицына железные шеломы носили.

Петр потрогал полоски — на каждой был кованый крючок, намертво пришитый. И цеплялся он за пришитую на правой стороне кафтанца петлю — царь живо сообразил, для чего она служит.

— Хитрая застежка, ловко удумана.

— Без пуговиц обойтись можно, зело простая форма, и много дешевле — сплошная выходит для казны экономия.

Произнеся последнее слово Меншиков печально вздохнул, его глаза покрылись характерным маслянистым блеском. Петр фыркнул, глядя на него — знал как облупленного, потому сразу пригрозил:

— Уже думаешь, сколько бы ты из казны этой самой «экономии» себе в карман наворовал. Только сия форма не для наших солдат, тут регулярством европейским не пахнет. То для сермяжных мужиков кафтанец, али стрельцов — такое непотребство мои солдаты носить не станут! Стариной от нее пахнет, затхлым духом боярства непокорного!

— Да что ты, мин херц, и даже не думал, — моментально открестился от своих мечтаний Меншиков, сбросив с головы шапку, и снова напялив на голову пышный парик.

— Тут иное совсем! Задумка одна имеется!

— И какая?

— Помнишь, как под Нарвой машкерадный бой устроили и коменданта Горна за нос провели?! Али как под Полтавой ты, мин херц, приказал Новгородский полк в серые мундиры новобранцев переодеть, и в центре батальной линии поставить? А ведь задумка сия удалась!

— Ах, вот ты о чем, — Петр совершенно иным взглядом, задумчивым и цепким посмотрел на стрелецкий кафтан, внимательно его рассматривая, но уже теперь под совершенно иным углом.

Четырнадцать лет назад под Нарвой с помощью нехитрого обманного приема удалось выманить из Нарвы отборный отряд гарнизона из восьми сотен фузилеров и драгун, что пошли на вылазку, стремясь помочь войскам генерала Шлиппенбаха деблокировать крепость. Вот только роль последних играли драгуны и гвардейский Семеновский полк, у которых в русской армии была синяя форма, только с красными обшлагами и отворотами, в отличие от шведских желтых.

За несколько дней последние заменили на «цыплячьи» цвета в полной тайне, на полковых швальнях. Так что пошедшие на вылазку свеи «подменышей» обнаружили только тогда, когда в них уткнулись, и вместо «братания» получили залп в упор. И обратно к крепости враги прорваться не смогли — путь к отступлению был отрезан.

Под Полтавой накануне генерального сражения к шведам перебежал офицер из наемников, таких в русской армии хватало. Иуда знал, что новонабранный полк из рекрутов был обряжен в серые мундиры, и о том наверняка рассказал королю Карлу. А потому Новгородский полк из бывалых ветеранов поменялся с рекрутами мундирами, и эта хитрость увенчалась полным успехом. Шведы атаковали «серый» батальон парой своих, за которыми пошли еще два. И это была не простая инфантерия, а каролинеры, лучшие из лучших, уступавшие в доблести и выучке лишь драбантам Карла.

Будь на месте «новгородцев» рекруты — их бы смяли и разгромили с хода. Но ветераны не дрогнули, хотя стали отступать под натиском. Бригадир Феленгейм повел в атаку второй батальон, что стоял в резервной линии, но был убит. И тогда сам Петр Алексеевич возглавил контратаку, с удивлением обнаружив после боя, что одна из вражеских пуль застряла в седле кобылы Лизетты, другая пробила шляпу, третья расплющилась об массивный нательный крест, пробив мундир. И с этого момента он полностью уверовал в свое высокое предназначение, однако сражение с турками на Пруте через два года вывело его из состояния эйфории…

— Ну ты и шельмец, Данилыч!

Петр крепко обнял Меншикова, расцеловав его по своему обычаю — тот привычно отвечал тем же. Только сейчас царь полностью оценил коварнейший план «светлейшего», в котором свою роль должны были играть два батальона преображенцев, переодетых в стрелецкие мундиры «нового типа». Дерзкий до безрассудства замысел, но его реализация позволяла разгромить армию Шереметьева, а потом взять Москву в тесное обложение. А там можно и приступ организовать — но лучше схватить царевича обманом.

— Так, швальни начнут форму нынче шить, во всех полках займутся. Две недели ждем — Голицын как раз и подойдет, дороги просохнут. И начинаем «машкерад». Но учти. Данилыч, шкурой ответишь!

— Не впервой, государь, но когда я тебя на поле боя подводил?!

Меншиков ответил с дерзкой ухмылкой, за которую быть бы ему битым в другое время, но сейчас Петра она успокоила. Он только коснулся пальцами красного клапана и спросил:

— У всех стрельцов такие штуки будут?

— Они их «разговорами» почему-то называют, государь. Разные цвета у полков введены — у каждого свой. Нам нужны алые и зеленые нашивки — царевич эти полки особенно пестуют, и они пойдут в подкрепление. Вроде, как и он решил своими «потешными» обзаводиться…

— Будет ему «потеха»!

— Ну, вы даете, ни в жизнь бы не поверил в такие приключения! Отправил драгун, а получил генерала с полковником!

Алексей внимательно разглядывал двоих авантюристов, что с небывалым успехом покуролесили по европейским странам. Фрол вернулся с двумя орденскими лентами, Силантий пусть без орденов, зато с титулом барона и чином, полученными одновременно от двух монархов — такому обстоятельству можно только подивиться.

— Государь, эта шпага дана не мне, а тебе шведским королем. А вот и грамота — она была вручена мне перед отплытием, но я ее не стал вскрывать, она как есть запечатана! И что там — мне неведомо!

— Занятно! Что же мне написал «брат» Карл такого, о чем вспомнил перед отплытием?!

Мотнув головой, Алексей вскрыл послание — оно было написано на двух языках, причем с двух сторон — немецком и шведском. И сам текст, и вычурная подпись под ним состояли из одинаковых букв, похоже, начертанных одной рукой.

«Надо же — собственноручно написанное Карлом письмо. И что же там такое изложено, нужно напрячься. Так, вроде договоренности соблюдать будет, и как только «брат», то есть я, утвердится в Москве, то помощь будет оказано, как только настанет в ней нужда. Так, а это что-то непонятное, нужно немедленно выяснить».

— Никита, ты у меня на немецком хорошо болтаешь — что тут написано, никак толком не пойму.

Алексей протянул письмо Огневу, командиру собственной гвардии, что выглядел самым натуральным красноармейцем с плакатов времен гражданской войны. Вот только знаки различия, введенные им по образцам начала Великой Отечественной, крепились на воротнике в больших цветных петлицах — по одному большому ромбу — что соответствовало, как помнил, комбригу, а говоря по-нынешнему времени чину бригадира.

— В случае нужды король просит ваше величество показать эту грамоту всем шведским генералам, офицерам и солдатам, в русском плену находящимся. На той стороне листа им написан собственноручный приказ повиноваться вашему величеству во всем и во всяких делах надлежит верно, храбро и честно, как надлежит верноподданным.

«Оп-па на — и что же мне с ними делать?!

Тут их по дворянским усадьбам набито по всей округе — куда не плюнь, шведы живут. Солдаты трудятся вовсю, офицеры вроде учителями новиков военному делу обучают в усадьбах. Фельдмаршал Реншильд, та еще жестокая сука, жаль, что русское сердце отходчиво, вполне себе живет комфортно. Генерал Левенгаупт сытно харчуется, а небезызвестный Шлиппенбах так вообще на русскую службу перешел, и даже чин генерал-поручика получил. И что странно — иноземцев, кто присяге Петру держался — перебили, а этих жители не тронули, даже эксцессов толком не было.