После периода просмотра своей прожитой жизни наступает еще один период, когда наступает необычное мистическое состояние. Конечно, каждый из этих периодов может длиться одну или несколько секунд. Тем не менее мистическое состояние у каждого проявляется по-разному. Падающий альпинист ощущал, по его словам, следующее: "Мое тело билось о камни, ломалось, и превращалось в бесформенную массу, однако мое сознание не реагировало на эти физические повреждения и совершенно не интересовалось ими". Хейм, проведя указанное исследование, пришел к заключению, что смерть от несчастного случая в горах очень приятна, а те, "кто погиб в горах, в последний миг своей жизни созерцали свое прошлое, испытывая состояние преображения. Отринув телесные страдания, они пребывали во власти благородных и мудрых мыслей, небесной музыки и чувства покоя и умиротворения. Они летели сквозь светлые, голубые, величественные небеса; затем мир внезапно останавливался".
Как это ни покажется странным, примерно то же самое (кроме кинофильма о прошлой жизни) переживают и умершие от болезни и т.п. При этом, конечно, продолжительность периодов исчисляется не секундами, а часами, днями и неделями.
Опрос двухсот умирающих от неизлечимой болезни больных, проведенный Элизабет Кюблер-Росс, позволил ей выделить пять периодов, пять стадий отношения человека к неизбежной его смерти. Вначале — это категорическое отрицание такой возможности, затем заболевший возмущается, почему это случилось именно с ним. После этого наступает период страха и депрессии. На последнем этапе, когда страх преодолевается, больной не без помощи близких и родных постепенно начинает испытывать чувство умиротворения и покоя.
Эти факты не просто любопытны. Они свидетельствуют о том, что практически у всех людей переход от жизни к клинической смерти происходит по одному и тому же сценарию. Значит, этот период жизни представляет собой некую самостоятельную фазу развития человека. Более того, подобные результаты были получены у людей абсолютно здоровых, но у которых те же стадии умирания были вызваны искусственно.
В научной литературе (не только медицинской, но и исторической) специалисты часто сравнивают развитие общества (цивилизации) с развитием — жизнью отдельной личности. Так, говорят о юности или детстве человечества и т.д. В данном случае проводится параллель между приведенными периодами умирания отдельных индивидуумов и осознанием угрозы смерти всей цивилизации. Такая параллель действительно вырисовывается. Судите сами. На заре своей истории люди не осознавали, что им угрожает смерть. Ответственность за смерть люди возлагали на определенные силы, не считая ее естественной. Затем исторически следует период, когда люди осознали реальность, естественность угрозы смерти. Она в это время представлялась как завершающий этап жизненного пути. Если первый период связывают хронологически с цивилизациями, населяющими Дельту, то вто= рой период приходится на иудейско-эллинские цивилизации. Впоследствии (третий период) люди пытались отрицать смерть, пытались преодолеть ее реальность. Мы находимся в четвертом периоде нашего падения со скалы, то есть, находясь на краю пропасти (так считают специалисты), испытываем чувство покоя и умиротворенности.
Исследования показывают, что именно такое чередование состояния человека (а возможно и общества?) является оптимальным с точки зрения выживания. Если организм в это время не истратил свою энергию, а предусмотрительно сохранил ее, то у него имеются шансы восстановиться даже после продолжительного полного отключения мозга. Если эта энергия истрачена, то и такая возможность практически исключена. По-видимому, этим же обстоятельством объясняется психологическая подготовка умирающего (исповедь, причастие). Только в этом случае речь идет не о возможном выживании физического тела, а о посмертном состоянии его души. Но об этом несколько позже.
Далее логично рассмотреть переживание (если можно так сказать) человека после момента фиксации его клинической смерти.
Жизнь после смерти
С
остояние после клинической смерти в настоящее время исследуется весьма широко, поскольку развитие современных методов реанимации позволяет многих из тех, у кого была зафиксирована клиническая смерть, возвратить к жизни. Но мы начнем не из результатов этих исследований, а из более раннего свидетельства. Речь идет о посмертном опыте, описанном К.Икскулем в статье "Невероятное для многих, но истинное происшествие", опубликованной в журнале "Троицкий цветок", 58, 1910 год. К.Икскуль, о посмертном опыте которого идет речь, не верил в загробную жизнь, хотя и был крещеным в Православии. Об этом опыте иеромонах Серафим (Роуз) писал: "Перенесенное им (К.Икскулем) лет восемьдесят назад имеет и сегодня для нас большое значение и даже представляется промыслительным в свете нового современного посмертного опыта, ибо это единственный посмертный опыт души, идущий намного дальше кратких фрагментарных переживаний, приводимых в новых книгах и пережитых восприимчивым человеком, который начал с современного безверия, а пришел к признанию истин православного христианства — и настолько, что закончил дни свои монахом. Эта маленькая книга может быть использована как "контрольный" случай, по которому можно судить о новых случаях. Она была одобрена как не содержащая ничего противного православному учению о загробной жизни одним
из ведущих православных писателей-миссионеров начала века, архиепископом Никоном Вологодским".
В указанной статье К.Икскуль описывает последнюю агонию своей физической смерти, когда он испытал ужасную тяжесть, которая прижимала его к земле. Далее автор пишет: "Вдруг я почувствовал, мне стало легко. Я открыл глаза и в моей памяти, с совершенной ясностью до малейших подробностей, запечатлелось то, что в эту минуту я видел.
Я увидел, что стою один посреди комнаты; вправо от меня, обступив что-то полукругом, столпился весь медицинский персонал... Меня удивила эта группа: на том месте, где она стояла, была койка. Что же теперь там привлекало внимание, когда меня там уже не было, когда я стоял посреди комнаты?
Я подвинулся и глянул, куда глядели все они.
Там, на койке, лежал я!
Не помню, чтобы я испытывал что-либо похожее на страх при виде своего двойника, меня охватило только недоумение: как же это? Я чувствовал себя здесь, между тем и там тоже я...
Я захотел осязать себя, взяться правой рукой за левую — моя рука прошла насквозь, попробовал схватить себя за талию — рука вновь прошла через корпус, как по пустому пространству... Я позвал доктора, но атмосфера, в которой я находился, оказалась совсем непригодной для меня — она не воспринимала и не передавала звуков моего голоса, и я понял свою полную разобщенность со всеми окружающими, свое странное одиночество, и панический страх охватил меня. Было действительно что-то ужасное в том невыразимом одиночестве...
Я глянул, и только тут передо мной впервые явилась мысль: да ни случилось ли со мной того, что на нашем языке, языке живых людей, определяется словом "смерть"? Это пришло мне в голову потому, что мое лежащее на койке тело имело совершенно вид мертвеца...
В наших понятиях со словом "смерть" неразлучно связано представление о каком-то уничтожении, прекращении жизни, как же мог я думать, что умер, когда я ни на одну минуту не терял самосознания, когда я чувствовал себя таким же живым, всеслышащим, видящим, сознающим, способным двигаться, думать, говорить?
Разобщение со всем окружающим, раздвоение моей личности, скорее, могло дать мне понять случившееся, если бы я верил в
существование души, был человеком религиозным, но этого не было, и я руководствовался лишь тем, что чувствовал, а ощущение жизни было настолько ясным, что я только недоумевал над страшным явлением, будучи совершенно не в состоянии связывать мои ощущения с традиционным понятием о смерти, то есть, чувствуя и сознавая себя, думать, что я не существую...