Я мстительно расхохоталась в душе, с одной стороны понимая, что отольется мне мое хорошее настроение слезами, а с другой – не в состоянии сдержать себя.

Да и что если сдержу? Я ведь могу и не делать ничего – просто сидеть здесь, и эффект будет тот же. Ну, или почти тот же. Вполне возможно, чтобы если я не поглаживала себя как бы невзначай, не принимала бы откровенные и намекающие позы, не потягивалась бы сладко, выгибая спинку и выставляя грудь вперед… Демьян Олегович смог бы сосредоточиться и сам сбросил бы с меня иллюзию наготы.

Но мы ведь не хотим, чтобы он отделался так легко, не правда ли?

«Прекрати убью» – высветилось сообщение на черном экране телефона, который я по чистой случайности не убрала в сумку.

Просто «прекрати убью» - без всяких знаков препинания и уточнений, чего именно. Не до того было – поняла я, мельком глянув на сцену. Судя по пылающим багровым глазищам, господин ректор был готов меня разорвать на куски. И когда только успел настрочить сообщение?!

А он на редкость многофункционален – ошеломленно подумала я, если может одновременно пожирать меня взглядом, читать лекцию по пожарной безопасности полной аудитории студентов и набирать на телефоне сообщения с угрозами меня убить.

На мгновение я даже испугалась, вспомнив, как чуть не затянуло меня багровым водоворотом глаз Василиска... Как он чуть не убил меня не далее как вчера.

Но на этот раз глаза были другие – горячие, как два вулкана, буквально плавящиеся от жара, и… живые.

Глаза, которые убивают, сами по себе мертвые, хоть и того же багрового цвета.

Нет, внезапно поняла я. Он не хочет меня убить. Он хочет… хочет…

Картинка, которую подкинул вдруг ректор – не прекращая своей лекции! – вспыхнула перед глазами так неожиданно, что я вся вскинулась, откидываясь в кресле. Еле сдержала громкое «аххх», снова благодаря про себя Элькину икоту – без нее она точно всполошилась бы от моего резкого движения.

И было от чего ахать – я в жизни не видела ничего сексуальнее мощной, голой спины мужчины, задирающего на испуганной студентке юбку и перекидывающего ее через стол в пустынной аудитории. Закрыла глаза даже, чтобы рассмотреть получше, как слетают с бедер порванные в клочья, кружевные трусики… как тонкие ноги раскидываются в стороны, чтобы не мешать руке протиснуться между ними…

Студентка вскрикивает, пытается подняться, но сверху ее придавливает другая рука… Пытается свести ноги вместе – бесполезно, их держат колени мужчины, уже прижавшего ее, пристроившегося совсем близко… Вот он расстегивает ширинку… и, не снимая брюк, высвобождает здоровенную эрекцию, мощную, как и он сам.

– Пожалуйста… – всхлипывает девушка, сдаваясь и закрывая глаза. Отзываясь на то, что делают между ее ног умелые, пусть и грубые пальцы…

И вскрикивает, дергаясь, когда пальцы сменяет нечто куда более массивное – она не готова, совсем не готова к такому! Ее еще ни разу не раздвигали и не пронзали вот так – резко, одним длинным и сильным толчком до самого донышка, разрывая и не церемонясь с тем, как чувствует себя ее девственное тело!

Мужчина рычит в нетерпении – ему плевать на ее чувства, плевать на сопротивляющуюся, нежную плоть, ему нужно, необходимо вогнать в нее свой член прямо сейчас, погрузиться до основания в этот узкий тугой рай, где никого еще никогда не было, и долбиться – долго, сильно, встряхивая все ее тело и с каждым ударом выбивая из девичей груди крик…

– ВСЕ ВОН! – услышал вдруг сквозь пульсирующую, шумящую в ушах кровь. – На выход, быстро! Симулируем пожарную тревогу! Построиться снаружи и ждать дальнейших указаний.

Тяжело дыша, я распахнула глаза и уставилась в горящие, совершенно невменяемые зрачки господина ректора. Даже и сказать нельзя было, какого они теперь цвета – бешеные, голодные, пылающие глаза мужчины, который, казалось, еще секунда и наплюет на все последствия – рванет ко мне, круша все на своем пути.

Лоб его был покрыт испариной, грудь под пиджаком тяжело и часто вздымалась, змеиная чешуя проступила на скулах и грозила превратить Гордеева в монстра, которым он, по сути, и являлся.

Что это было сейчас? Его фантазия или моя? Кто пролез к кому под кожу и там остался? Кто кого околдовал и заплел в тугой, нескончаемый клубок иллюзий и желаний?

И почему я все еще сижу здесь, а не бегу со всех ног прочь? Почему не несусь в общежитие, чтобы снять колдовство данными мне от природы способностями?

Разве я не хотела довести его до белого каления и так и оставить в аудитории – возбужденного и неудовлетворенного?

Реальность вдруг обрушилась – светом, хлопанием тетрадок и ноутбуков, и радостным, веселым гомоном – как не порадоваться, когда вместо следующей пары можно выйти на улицу и там потусоваться в ожидании «дальнейших указаний»!

Облизывая пересохшие губы, я встала и, шатаясь, пошла вслед за всеми к выходу – вернее, потащилась, утягиваемая за руку Элькой.

«Выйдешь и тут же незаметно вернешься», – спустя пару секунд брякнуло сообщение на телефон.

Я остановилась так резко, что в меня врезались сзади. Не обращая внимание на ругательства кого-то из одногруппников, быстро, даже не думая, напечатала – «НЕТ». Капсом.

И обернулась, давая понять, чтобы даже и не думал. Потому что как бы я не боялась его, как бы не боялась еще больше себя – такую шальную, что без сомнения, сдалась бы ему здесь, в этой аудитории… я не допущу этого. Пусть хоть режет меня – я не распластаюсь перед ним вот так вот – на столе, как последняя блядища из клуба.

Отвернувшись, чтобы не сгореть от молний, которые метали в меня его глаза, я поспешила за Элькой к выходу. И только там, в относительной безопасности, решила проверить еще одно, только что пришедшее от ректора сообщение.

«Не вернешься – сделаю так, что иллюзия станет общей».

Ах ты… Я задохнулась. Сволочь! Ах какая сволочь!

«Ты не посмеешь», – напечатала в ответ и тут, прижавшись слабо к стене прочитала:

«Рискнешь проверить?»

Потерявшая меня Элька остановилась вдалеке, обернулась и махнула рукой.

– Ну? Ты чего застряла? Он же сказал – на выход… – и запнулась, вероятно заметив мое потерянное выражение глаз и телефон в руках. – Эй ты чего?

Все остальные уже убежали, скрылись за поворотом, и я вдруг увидела, как ее лицо вытягивается, бледнеет, как медленно отвисает в изумлении ее челюсть. И так же медленно опускается взгляд – вниз, на мою грудь и живот.

– Что за… – она поморщилась, сузила глаза, словно пыталась сфокусировать зрение…

И я поняла. Этот гад сделал это. Сделал иллюзию общей, а меня… меня голой для всех!

Объясняться с подругой времени не было – того и гляди кто-нибудь вернется в коридор. Или из других аудиторий кто-нибудь выйдет, и увидит меня.

Нащупав за собой ручку двери класса, из которого только что вышла, показав глазами Эльке нечто, что я надеялась выглядело как «уходи, потом объясню», я толкнула попой дверь и ввалилась обратно в класс. Туда, где мне придется расплатиться за все мои шалости сполна.

– Не благодари, – гулкий в пустом классе встретил меня голос моего ректора.

– За что мне вас… не благодарить? – вопросом ответила я, не поворачиваясь, понимая, что даю ему возможность как следует насладиться иллюзией моей голой задницы – прежде, чем он сделает ее… по-настоящему голой.

В голове шумело, тело пылало в тех местах, где я чувствовала на себе его взгляд.

– За то, что оставил на тебе белье. А мог бы раздеть полностью. При всех.

Я мельком глянула вниз – действительно, вместо голой груди я видела теперь плотные полушария моего нового, старомодного лифчика. Пощупала рукой – в реальности, я все еще была полностью одета.

Иллюзии. Всё это – иллюзии. Как и то, что я уже начинала чувствовать к этому негодяю.

Я медленно повернулась и взглянула в его глаза – на этот раз совершенно нечитаемые. Сплошь черные – даже без зрачков.

– Подойди, – приказал он ровным, почти безэмоциональным голосом, неподвижно застыв там же, где и стоял – за кафедрой.