Элька смотрела на меня вовсе глаза, словно пыталась понять, кто из нас сошел с ума.

– Поняла?! – я встряхнула ее.

Она медленно кивнула.

– Хорошо… Но ты… расскажешь мне в чем дело?

– Расскажу – потом. Сейчас нет времени. Сядешь в такси и поедешь в общагу, домой. И всем, кто тебя будет спрашивать – говори то же самое. Что мол, ничего не помнишь, уснула – очнулась уже на пороге больницы. И самое главное, Эль… – я сделала совсем страшные глаза, чтобы усилить впечатление. – НИКОМУ! Вообще никому не говори, что видела, как я поцеловала ректора и как я потом свалилась в обморок!

– Но как же… долг Бурковой?

– Неважно. Я разберусь с этим сама. Никому! Не было ничего! Поняла?

– Поняла. Лен, мне страшно…  Что происходит?

Я импульсивно обняла ее. Поцеловала в щеку, отстранилась и с чувством произнесла.

– Для тебя, если сделаешь так, как я только что сказала – ровным счетом НИЧЕГО.

– Ночевать отныне будешь у меня, – безапелляционно сообщил мне ректор, посвятив, вероятно решению этого вопроса большую часть дороги.

– С какой это стати?

Мое лицо вытянулась, пока я наблюдала, как его машина разворачивается вместо того, чтобы припарковаться возле входа в здание общежития.

– Ты – неопытная, слабая и пока еще беззащитная. И я слишком долго искал свою Видящую, чтобы рисковать потерять тебя.

Я невольно покраснела и почувствовала, как внутри разливается приятное тепло – фраза прозвучала до жути двусмысленно.

– Но как же так? Как это возможно – ночевать у вас? Вы же… вы же – ректор!

Я имела в виду многое – и как я буду ездить из его дома в университет, и как объясню свое отсутствие в общаге и подругам. И как это в принципе будет выглядеть для окружающих – кем я буду для его соседей, к примеру. Разница в возрасте-то у нас даже визуально разительная.

Гордеев поморщился, отмахиваясь от вопроса.

– Морок и порталы решат этот вопрос за один день. Одну арку установят в твоей комнате в общежитии, вторая уже есть в моем офисе, и ты получишь от нее код. Будешь под моей защитой с девяти вечера до семи утра. А в течение дня, когда большинство существ неактивны, тебя будут охранять они, – он мотнул головой, указывая на следующую за нами машину в зеркало заднего видения.

– Но зачем меня вообще так строго охранять? – все еще не понимала я. – Если никто не знает про поцелуй… и про всё остальное, если мы закрыли рты всем свидетелям… – я постаралась не волноваться, произнося ложь. – Почему вы думаете, что я буду кому-нибудь интересна из… ваших?

– Потому что если кто-нибудь «из наших» подберется к тебе слишком близко в своей истинной форме, он тебя почует.

Я нахмурилась.

– Но ведь я должна буду увидеть этого «кого-нибудь» в его истинной форме? А значит, смогу опередить его и вовремя сбежать.

– Ты слишком самоуверенна, девочка. Пока что ты можешь видеть сквозь поверхностный слой морока, который создают автоматически, почти не стараясь, уверенные в том, что вокруг нет никого с такими способностями, как у тебя. Агенты же умеют скрывать свою вторую форму под такой глубокой маскировкой, что сквозь него может увидеть только опытная Видящая. И в таком виде они путешествуют, принюхиваясь к потенциально способным…

– Агенты? – фыркнула я, сразу представив себе агента Смита из «Матрицы».

– Когда увидишь такого в его истинной форме, поверь – тебе не захочется смеяться.

Ректор вдруг потянулся рукой через консоль управления и сжал мое колено.

– Не волнуйся, вопрос с твоим клеймлением решится в самое ближайшее время – мне просто нужно кое-что приобрести для ритуала. Метка моего клана значит очень многое, и с ней ты будешь в безопасности.

Сказать, что я остолбенела – значило ничего не сказать.

– Клеймлением?! Вы что, спятили? – я взвилась над сиденьем, сбрасывая ремень безопасности. – Я не желаю становиться вашей собственностью!

– Все Видящие чья-нибудь собственность, – спокойно отреагировал он. – И либо я ставлю на тебя свою метку, либо завтра тебя уведут из-под моего носа. Поверь, я – далеко не худший вариант, на который ты можешь рассчитывать.

Я замолчала, не зная, что и сказать. Логически всё было правильно, и после того, как я увидела тех женщин-ворон из кафетерия, в правдивости слов ректора я больше не сомневалась. Да, действительно, мир оказался гораздо сложнее и многолюднее, чем принято считать.

И кто я такая, чтобы оспаривать все эти существовавшие в нем испокон веков законы?

Я – человек, у которого есть собственные мозги, внезапно осознала. А не какая-нибудь клуша, готовая с открытым ртом внимать кому бы то ни было, будь он хоть трижды потомок драконов. И я не обязана принимать на веру всё, о чем говорит мне первый и единственный представитель Сокрытого мира.

Надо раздобыть больше информации, решила я. Выиграть время, изучить все факты, установить контакт с кем-нибудь еще из… этих, и уж потом решать, согласна ли я стать фактической собственностью господина ректора, или же у меня есть… альтернативы.

А уж убежать, пока он не поставил на меня эту гребаную метку, я всегда успею. Особенно, если научусь поднимать вокруг себя морок, сквозь который умеют смотреть только Видящие.

– Мне нужно подумать, – заявила, стараясь не обращать внимание на то, что Гордеев всё еще не убрал с моего колена руку.

Я была уверена, что он разозлится, начнет психовать, но он лишь равнодушно пожал плечом.

– Думай, конечно. Я всё равно не достану нужные для клеймления ингредиенты раньше субботы. Без них метка получится слабой, а я, как уже говорил, не хочу тобой рисковать. Уверен, к тому времени ты поймешь, что я – твое спасение, а не проклятье. И возблагодаришь судьбу за то, что вышел на тебя первым.

Ага, и ноги помою за то, что соизволил взять меня в рабство!

Скривившись от этой мысли, я отвернулась, тут же за заметив, что мы успели доехали до центра, и несемся по самой фешенебельной улице города, пусть и пустынной по ночному времени.

– Вы здесь живете? – я пригнулась и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть высящиеся вокруг высотки. Все как один – офисные здания.

Гордеев кивнул.

– Здесь – моя основная городская резиденция. В этой области есть еще пару квартир и загородный дом – там я живу летом, когда занят делами клана, а не основной работой.

Я всё еще смотрела в окно, пытаясь понять, где в этом районе можно жить, среди сплошных офисных небоскребов. Однако при последних словах ректора вздрогнула и резко обернулась.

– Делами клана? Только не говорите, что вы еще и принц какой-нибудь наследный…

Ректор хмыкнул.

– Не принц, но определенно не последний человек в своем роду…

– Что, серьезно? – я подняла брови. – Прям важная персона? Зачем же вам тогда должность ректора?

– А чем плохо быть ректором? – удивился уже он.

Я снова фыркнула.

– Тоже мне занятие… Вот если бы я была богатой и знатной, я б вообще не работала!

– И что бы ты делала с утра до вечера?

– Пфф… Мало ли приятных дел в жизни! Развлекалась бы. Спала бы до полудня, гуляла, путешествовала бы по всяким экзотическим странам на собственной яхте… ходила бы на светские приемы, в театр… в дорогие рестораны, на шоппинг, в конце концов, в солярку...

– Отличные занятия, – согласился Гордеев. – Ровно на год. От силы на два. После этого начинаешь понимать, что еще один светский прием, и ты наймешь снайпера, чтобы прострелил цепь на люстре над головами этих напыщенных ублюдков. И имей в виду – в моем случае к развлечениям добавлялся секс. Самый оторванный, дикий и неукротимый, какой только можно себе представить.

– И что? Всё равно надоело? – отчаянно краснея и выбрасывая из головы картины «дикого и неукротимого секса» с участием господина ректора, поинтересовалась я.

– Немного растянуло удовольствие из-за вседозволенности. Однако спустя год даже секс приелся настолько, что пришлось уйти в монахи на десяток лет – восстановить ощущение запретного плода, который сладок, а не тошнотворен.