Иногда я тоже ловила на себе его взгляды – пронзительные, жгучие… царапающие душу. Еще реже, осмелев, поднимала на него глаза в эти мгновения, потому что знала – как только наши случайные взгляды скрестятся, вспыхнет пожар. Зрачки его мгновенно станут фиолетово-золотистыми, зажжется в ответ на моих щеках огненный румянец, а внутри все раздухарится так, что дышать станет трудно – и не поймешь уже, что гасить первым – душу или тело…     

А еще он учил меня – всему. Пользоваться своими способностями и приобретать новые, разучивать заклинания, специально приспособленные для людей, создавать иллюзии и снимать их собственной волей…

И в какой-то момент я поняла, что это именно то, чему я хотела научиться в тайне от него, и это понимание согрело мне душу – он настолько уверен во мне, уверен, что не сбегу, не брошу его, что вверяет мне знание, с помощью которого я смогу, если захочу, сделать это – сбежать и затаиться!

Это с одной стороны.

А с другой даже как-то обидно стало – получается, что я веду себя настолько предсказуемо, что можно и не бояться, что сбегу? Неужели так заметно, что я втрескалась в него по уши?

Однако вчера ночью оказалось, что есть еще одна важная причина такому доверию. 

– Я хочу научить тебя создавать иллюзию самой себя, – сказал Демьян, усадив меня перед зеркалом и разложив на коленях пергамент с письменами. – Если меня снова приложит заклятьем моей бывшей.

Пару секунд я непонимающе переводила взгляд с него на пергамент и обратно. Наконец в голове кликнуло, а шея отозвалась болезненными ощущениями удушья.

– О… Ты… думаешь, у меня получится отбить иллюзию ее вокруг своего тела? 

– Не знаю, но поэкспериментировать стоит. И не отбить, а наложить сверху – яркую, эротичную, легко запоминающуюся иллюзию – чтобы ты сумела мгновенно воспроизвести ее в памяти, а я – так же мгновенно узнать тебя в ней.

Я нахмурилась. Как-то не очень это… безопасно прозвучало. А что если моя иллюзия будет слабее ее – опытной, долгоживущей ведьмы? И что если, в припадке навязанного ему безумия, Демьян подумает, что я – это она, которая все время скрывалась под чужой личиной? Это ж я точно в живых не останусь!

– Мне кажется, надежнее будет если я научусь устанавливать вокруг себя защитный купол…

– Не надежнее, – сухо ответил он. – Если мои руки уже будут у твоего горла, никакой щит тебе не поможет.

Я нервно сглотнула и кивнула, соглашаясь.

В итоге, весь оставшийся вечер мы провели, практикуя перед зеркалом заклинание, создающее вокруг меня мою же иллюзию – для чего я должна была переодеться в розовый пеньюар, ярко накраситься, запомнить до мельчайших деталей, как выгляжу, и позже, при помощи особого заклинания воззвать к жизни этот самый образ – когда была одета уже в совершенно другое.   

И у меня получилось! Я не могла поверить, но мне удалось сотворить вокруг себя это воздушно-прозрачное чудо, а заодно и все остальные непотребства – ярко накрашенные глаза, чулки на подвязках, высоко поднятую, художественно-растрепанную прическу…

Мало того, что у меня получилось, я еще и на улице, в людном месте умудрилась воспроизвести этот шлюшеский образ, просто вспоминая и повторяя в уме заклинание!  Хорошо, что Демьян быстро сориентировался – сорвал с себя пальто, накрыл меня и так держал, прижимая к себе и закрывая от любопытных глаз, пока я не смогла справиться и растворить развратную иллюзию… 

После столь ошеломительного успеха мы снова пошли в ресторан – отметить шампанским и устрицами. И на этот раз не людской ресторан, а самый что ни на есть Сокрытый, расположенный в здании старинной пожарной ратуши, в той части, которая вот уже много лет считалась разрушенной и не поддающейся реставрации.

Целых два часа, пока мы ужинали самым романтичным образом – со свечами и игристым, баснословно дорогим вином, Демьян с почти детской гордостью хвастался мной перед посетителями – знакомыми и незнакомыми – демонстративно касаясь меня, накрывая мою руку своей и давая попробовать свою еду со своей же вилки… Подливая мне шампанское и с жадностью глядя как я пью. С такой жадностью, что пару раз пришлось даже «упустить» несколько капель – только ради того, чтобы понаблюдать за его пылающим взглядом, спускающимся мне в декольте.   

В общем и целом, заключила я, если выбирать между вероятностью того, что Демьян хочет от меня избавиться и… другой вероятностью – что он хочет оставить меня, но в качестве своей женщины, своей равноценной пары, а не какой-нибудь там рабыни с клеймом… логика однозначно подсказывала первое!

Логика… или сердце?

Черт, мне нужно было знать!

Я вскочила, попрощалась с оторопевшей Элькой и решительно пошла к проходу вниз.

– Я к Демьяну… – пробормотала в полголоса, пробираясь мимо одного из охранников. Мне показалось, что он слегка замялся, словно хотел отговорить меня… но в итоге так ничего и не сказал.

По дороге, пока спускалась к выходу, краем глаза я заметила, что оба охранниками последовали за мной – не сразу, чтоб не привлекать внимание, но достаточно скоро. Дружка Бурковой, как и ее самой, наоборот, больше нигде не было видно.

Да и хрен с ними! Наплевав на всякие дурацкие угрозы, я нацепила на шею свой волшебный, согревающий шарфик и быстрыми шагами потопала в ректорскую.

Спрошу про клеймо, а заодно, если достаточно осмелею и поверю в то, что Демьян испытывает ко мне особые чувства, расскажу про проигрыш, из-за которого я его и поцеловала. И посмотрим, как он «убьет» «свою прелесть».

Неладное я почувствовала уже в коридоре – причем даже не в том, в который зачастила в последнюю неделю, а в еще более раннем, на два этажа ниже. Это было совершенно необъяснимое чувство – какая-то режущая, острая тревога, ощущаемая на уровне всех моих новых органов чувств.

И чем выше я поднималась, тем сильнее одолевало меня эта самая тревога. Сковывала, замедляла шаги, делала мозги вялыми и будто бы замерзшими. Словно вялая амеба я ползла мимо галдящих, спешащих по своим делам студентов, не замечая, что мешаю людям и наступаю на ноги.

Уже на подходе, за несколько шагов до предбанника ректорской, я вовсе остановилась. Оглянулась беспомощно на одного из охранников, остановившегося на почтительном расстоянии от меня…   

Ничего не смогла понять ни по его позе, ни по его выражению лица, наполовину закрытого темными очками… ничего, кроме того, что он что-то знает, что-то скрывает от меня!

И тут я почувствовала нечто совсем другое – ярость! Заливающую душу, черную, беспощадную ярость! И явно не мою…

– Я не хотел рассказывать, видя, как хорошо вы с ней… поладили. Простите меня, Демьян Олегович. Моя вина не имеет границ.

Только под конец узнав, чей это голос, я отступила на шаг назад. И еще и еще, прижавшись в конце концов к стене. Грег. Чертов Грег.

– Разумеется, это твоя вина. И разумеется, я не прощу тебе сокрытия столь вопиющих фактов. Мне придется уволить тебя, ассистент.

А вот этот голос я узнала бы даже в глубоком, анабиотическом сне. Но… о каких фактах он говорит? И почему я чувствую его ярость даже отсюда?

Подспудно я уже знала ответ на этот вопрос. Но отказывалась верить в то, что это все же произошло. Что я не ошиблась тогда, не напридумывала себе черт знает что…

Он действительно посылал Грега в мой бывший ресторан, чтобы выяснить, не шлюха ли я – несмотря на девственность, несмотря на то, как близки мы стали за эти несколько дней!

Но ведь… это было давно – еще после того первого ресторана! – попыталась оправдать его я. Может, тогда он не доверял мне. И с какой, собственно, стати должен быть доверять, если знал меня всего пару дней…

И тут я поняла, что то, что Демьян не доверяет мне, еще не самое страшное. Самое страшное – это то, что он в данный момент слышит. И я вместе с ним.

– Сколько она там проработала, я так и не понял, – говорил Грег. – Этот менеджер занял свой пост около полугода назад, и к моменту его прихода Елена уже обслуживала там важных клиентов… В основном, просто давала себя потискать… но иногда и… делала кое-что рукой под столом. Пару раз точно на минеты точно соглашалась – так он говорит, во всяком случае.