И тут я поняла, что мне собираются помыть… не только голову.

– Я… сама… – пробормотала неловко, шалея от мысли, что стоит мне только расслабить позу или чуть приподнять руки, и он мгновенно воспримет это как приглашение и проскользнет руками вперед, мне подмышки… и дальше – намыливая, сжимая и лаская мою грудь.

Соски мгновенно отреагировали на эту возможную перспективу – стягиваясь в твердые, напряженные горошины.

Я бросила быстрый взгляд вниз. Забыв, что ничего не вижу, недовольно цыкнула языком. Хотя тут и видеть-то ничего не надо было – и так все понятно, как моя грудь сейчас выглядит.

Пока я пыталась перестать чувствовать и вызывала к памяти картины анатомических подробностей лягушек из учебника биологии, мой ректор времени не терял. Явно отвлекая меня, одна его рука вновь закопалась мне в волосы, крепко сжимаясь под ними и сразу же превращая меня в податливую, покорную рабыню…

Другая же мыльная рука начала пробираться ко мне мышку…

От переизбытка ощущений голова вдруг закружилась. Чувствуя, что сейчас упаду, я переступила с ноги на ногу, поскользнулась на мыльном и мокром полу… взмахнула руками и полетела вперед, тут же упершись одной ладонью в противоположную стену, а другой в какую-то не то полку, не то приступку в стене.

Слава богу, Демьян в этот самый момент не очень крепко держал мои волосы, иначе бы я стала не только слепая, но еще и лысая.

Нет, конечно, он попытался словить меня падающую.

И словил. За бедра. Поставив нас обоих в совершенно недвусмысленную позу.

– Ты, наверное, думаешь, что я – железный, да? – дыхание сзади меня участилось, руки крепко сжались вокруг ягодиц.

– Я… не специально… – пролепетала, вдруг ощущая, что прижимающийся ко мне сзади мужчина – в одних боксерах, уже полностью мокрых. И то, что под ними – напоминающее засунутый в эти боксеры горячий, водонапорный шланг – я тоже очень хорошо ощутила.  

– Не специально… – повторила шепотом, ойкая, когда «шланг» под тонкой тканью толкнулся вперед, прижимаясь еще ближе, втискиваясь между полушарий моих ягодиц, беззащитно голых…

Сзади раздалось шипенье и невнятное ругательство, и какое-то мгновение только вода из душа шумела, наполняя напряженное молчание ванной комнаты. А потом… потом Демьян уже как следует выругался, и на спину мне легла тяжелая рука, прогибая меня ниже, заставляя попу выпятиться еще дальше…

– Прости, но я не собираюсь кончать в трусы.

Горячее дыхание опалило мне спину, и я повернула голову, одновременно пытаясь подняться, оттолкнуться от полки… но под грудь мне вдруг нырнула рука, находя все еще невероятно возбужденный сосок.

Всхлипнув, я уронила голову обратно на руки. 

– Демьян…

– Да… – протянул он внезапно охрипшим голосом. – Именно такой я тебя и представлял… 

Свободной рукой он схватил меня за волосы, дернул вверх, требовательными губами атаковал шею и плечи… и с этого момента я перестала следить за всеми этими руками и губами. Меня словно проглотило, втащило в себя удовольствие – огромное, горячее, мокрое и скользкое… слепое и беспомощное, как и я сама...

Он был везде – у меня в промежности и во рту, лаская и тиская меня, сзади и спереди, перекрывая мне дыхание и снова позволяя дышать. Затыкая мне рот поцелуями, всякий раз, когда я пыталась хоть что-то произнести, хоть как-то дать ему понять, что всё, хватит, что это слишком быстро и слишком неожиданно… и я могу как-то по-другому… не дать ему кончить в трусы…

А потом, когда я уже готова была то ли упасть в обморок, то ли заорать от этой дикой смеси блаженства, страха, нетерпения и близости оргазма, он вздернул меня к себе на бедра, усадил, поддерживая мои ноги руками и набросился на мою грудь – вылизывая ее, всасывая жадно, с рычанием, словно дикий зверь…

Но все это было только цветочки. А вот когда к промежности прижалась его эрекция, уже освобожденная от боксеров, все вдруг стало «по-взрослому»…

– Стой… подожди… – задохнувшись в панике, я предупреждающе выставила руку, упираясь ему в грудь.

– Все хорошо… я только снаружи… – приговаривал он, успокаивая не то меня, не то себя, ритмично толкаясь, осторожно проскальзывая между складочек всей своей великолепной, мощной и скользкой длиной… вверх и вниз… к влагалищу и снова вверх, к животу…

– Только вот так… снаружи… ох… какая же ты мокрая…

– О, боже, нет-нет-нет… – зажмурившись, бормотала я, стиснув зубы от напряжения, отчаянно сопротивляясь нарастающей, подминающей под себя волне…

Но это не помогло – меня хватило на три или четыре таких «вверх и вниз», а потом взорвало, подбросило и выкрутило наслаждением – таким мощным, что пальцы на ногах свело судорогой, а горло охрипло от криков.     

– И такой… такой тоже представлял… – слышала я сквозь грохот пульса в ушах, сквозь собственные стоны и всхлипы, не понимая о чем он, продолжая содрогаться, раскачиваться, выгибаясь так сильно, что непонятно было, как он удержал меня. 

И как только немного пришла в себя, поняла – он внутри!

В буквальном смысле – внутри, пристроился к разгоряченному входу – туда, где все еще пульсировало, все было горячо и мокро, и протискивается с каждым моим движением, с каждым судорогой все глубже и дальше …

По инерции я задергалась, сопротивляясь и вырываясь из его рук…

И вдруг остановилась, широко распахивая глаза и почти не дыша. Вдруг понимая, что все это – охренеть как правильно! Что ничего такого уж страшного не происходит и, что самое главное, что я… я хочу его внутри!    

Не веря в то, что чувствую – ведь ничего же еще не произошло, ничего не изменилось, и он все просто может хотеть меня одноразово трахнуть! – я прислушалась. К нему, к себе, ко всем этим вымученным, отрывистым стонам, вздохам и скольжению мокрых тел…   

Это ведь единственное, что я могла теперь – слышать его и осязать.

И снова поняла – это правильно, правильно! Так оно и должно быть!

– Расслабься… – пробормотал мне в шею Демьян, приняв мою напряженность за сопротивление. – Я не остановлюсь… Не смогу…

Словно показывая мне, что вот – он пытается, чуть вышел и снова с обреченным стоном надавил, проникая еще глубже и дальше – начиная вызывать в теле ожидаемую боль.

Я кивнула – тяжело дыша, слизывая стекающую воду с губ.

– Хорошо… только… осторожно… – слова давались трудно, выскакивая изо рта в унисон с горячими, прерывистыми выдохами. И с его движениями – ритмичными и плавными. Такими плавными, что непонятно было – это он трахает меня аккуратными, неглубокими толчками, или я сама насаживаюсь на него, лишая себя девственности.

– Черт, я хотел бы видеть твои глаза… – выдохнул он мне в рот. И тут же впился в мои губы – словно компенсировал мой невидящий взгляд поцелуем.

Застонав, я ответила, целуя его отчаянно, жадно, отдавая все, что у меня было – так, будто он мой, только мой, будто всё это не просто далеко зашедшие обнимашки в ванной, непросто его очередной трах…

И вдруг увидела. Прямо так – с закрытыми глазами, в привычной уже багровой темноте, увидела это. Темное и неповоротливое, похожее на огромную, черную змею, свернувшуюся на уровне груди человека, держащего меня на весу. 

Подняв на меня голову, змея сузила свои раскосые, желто-золотые глаза и зашипела, обнажая здоровенные, острые клыки, истекающие ядом.

– Моя… моя ашшштар…

Издав странный, гортанный звук, человек вдруг напрягся и замер, крепко вцепившись пальцами мне в ягодицы. Потом выдохнул, прижал спиной к стене, создавая упор и повторил – грубым, жестким голосом, со странным раздвоением звука на концах слов. Будто говорили они оба – человек и змея.

– Моя ашштар… забираю тебя… ашштар… исаахади…

Плавные движения переросли в глубокие и мощные, руки растянули меня снизу, сильно притягивая вниз, и следующую секунду мне уже было не до видений и змей – так стало больно. Цепляясь за плечи Демьяна, я втиралась лицом в его мокрые волосы, кусалась и плакала, пока он осторожно растягивал меня, раздвигая нежелающие сдаваться стенки влагалища.