– Спасибо… спасибо, моя деточка… – рыдала несчастная магесса.

Та самая, которую все в Сокрытом мире считали глупым, детским мифом.

[1] Синьора, откуда у вас этот портре…

– Это ты отравила ее.

Жесткий, звенящий от гнева голос Демьяна прервал бесконечную литанию рыданий и причитаний. Закутанная в бабкино одеяло, заплаканная женщина подняла глаза от кружки с ромашковым чаем, который я ей заварила, не спросив никого разрешения.  

Взгляд ее на мгновение заметался, словно она искала пути соврать или придумать себе оправдание. Потом женщина вздохнула и отдала мне чашку.

– Это был мой единственный выход. Столетия я искала хоть какую-то возможность связаться с этим миром, рассказать всем, что по неосторожности заточила себя в тюрьму, из которой могла появляться только в виде бесплотного духа… но мое проклятье было слишком сильно. Все мои умения, все, чего я добилась, работало только внутри пространства, которое я однажды создала, пытаясь обезопаситься от преследователей… Увы, я сделала его настолько прочным, что уже сама не смогла выйти оттуда во плоти.   

– То есть… нежить – это был ваш С.О.С.? – догадалась я. – Вы высылали ее для того, чтобы дать о себе знать? Позвать на помощь?

Женщина кивнула и уставилась перед собой, бездумно теребя костяшки пальцев.

– Я делала это сотни раз. Выходила, вселялась в людей, заставляла их совокупляться с другими людьми, чтобы получить потомство – такую же Видящую, какой сама была при жизни я. Только так – только прикоснувшись к плоти другой Видящей – мое тело смогло бы освободиться, пересечь границу этой проклятой темницы. Мы ведь притягиваемся друг к другу – родители и их потомство… Но увы… мои условные дети не понимали, чего я хотела от них. Вырастали Видящими, становились чьей-нибудь собственностью или избегали этой печальной участи… В любом случае, они умирали от старости раньше, чем я успевала подвести их к себе, дать о себе знать. Единственный, кто смог хоть как-то понять, что я в беде, был художник, нарисовавший этот портрет, – Мариэтта, обернулась, глядя на картину потеплевшими, голубыми глазами. – Мечтатель Джегг… Он был всего лишь далеким потомком Видящей и был слишком слаб, чтобы помочь мне выбраться из моей тюрьмы. Он сделал все, что в его силах – я являлась ему в зеркалах и в снах, а он рисовал мои портреты, которым придавал свойства порталов. Теперь я могла высылать на волю Нежить чаще, и шансы достучаться до кого-нибудь из моих детей сильно возросли. Но увы… людские жизни слишком коротки, и я все еще не успевала. Все время не успевала… Пока… пока не появилась ты, Елена – поселившись в доме того, кто повесил на стену мой портрет.

– И ты решила, что пора брать быка за рога и отравила девочку, лишив зрения?

Мариэтта резко повернула голову к Демьяну, у которого уже желваки играли на стиснутой челюсти. Глаза ее сверкнули.  

– Не заставляй меня забыть о благодарности, дракон. Я могу стереть в порошок всю эту гору, не то, что тебя одного.

О, ей не надо было этого говорить. Потому что Демьян был не только дракон, и стереть кого-нибудь «в порошок» мог гораздо раньше, чем у этого кто-нибудь будет время вспомнить о способностях. Одним только взглядом.

Не договорив, Мариэтта задохнулась. Схватилась за горло, захрипела нечто неразборчивое и приподнялась над сиденьем – явно не по своей воле. 

Демьян торжествующе оскалился и подошел ближе.

– Так-то лучше… А то слишком много взяла на себя – травить людей, пусть и ради своего спасения. Думаю, ты не сильно бы расстроилась, если бы твой эксперимент не удался, и у моей невесты отказало бы не зрение, а что-нибудь похуже. Почки, например… Или легкие. Представляешь, Елена? Ведь наша ведьма не всесильна – раз не смогла за столько лет освободиться из темницы, в которую сама же себя загнала.

Магесса захрипела еще сильнее, явно пытаясь что-то сказать, и тут я опомнилась.

– Ты с ума сошел! – бросилась у Демьяну и повисла на нем, заставляя отвести от Мариэтты свой смертельный взгляд. – Немедленно отпусти ее! Она ведь мне почти мать! Или бабушка… или кто там по родству получается…

Мариэтта как могла закивала и захрипела, поддакивая. Однако Демьяна это не впечатлило.

– То есть то, что я тебя невестой только что назвал, тебя не впечатлило, а за почти-мать ты готова простить все свои страдания? У тебя, между прочим, и родная мать есть. Зачем тебе еще одна?

Отпустив наконец Мариэтту, Демьян перевел на меня уже вполне безопасный, хоть и озлобленный взгляд.

И тут до меня дошло. Я сглотнула тяжело и отступила на шаг назад.

– Невестой? Ты что… делаешь мне предложение? Вот так просто?

– Что, не романтично? С романтикой потом повторим, – Демьян сухо поджал губы. – А пока да, я просто зову тебя замуж. Делаю тебе предложение. Чтобы было ради чего отказываться от… другого предложения, которое, как я понимаю, сейчас незамедлительно последует.

Уже ничего не понимая, я перевела взгляд с Демьяна на Мариэтту. Та смотрела на меня исподлобья, кутаясь в свое одеяло.

– Догадливый он у тебя. И сильный – я и не ожидала такого… – она потрогала горло и болезненно поморщилась. – И все же мое предложение лучше, чем его, дитя.

Вытерев тыльной стороной руки слезы со щеки, она тряханула светлой головой и вдруг встала, роняя одеяло на пол. На мгновение я зажмурилась – совершенно не было никакого желания созерцать обнаженное тело своей почти-матери.

Но каким-то образом оказалось, что Мариэтта уже в одежде – в длинном, в пол, бордовом платье из парчи, раздвоенное спереди, чтобы был виден подъюбник – ни менее роскошный, из какой-то переливчатой, золотой ткани. Моя челюсть отвисла – так вот что означает магесса!

Мариэтта удовлетворенно улыбнулась, складывая руки на груди – затянутые в перчатки в цвет платья. Прическа ее тоже невероятным образом преобразилась – взбилась, как на портрете, и сама перевязалась расшитой драгоценностями лентой-диадемой.

Я физически почувствовала, как сильно напрягся рядом Демьян – причем, похоже, он собирался обратиться без моей помощи. Глаза его пожелтели, когти загрубели, лицо заострилось... Схватив за плечи, он буквально забросил меня к себе за спину.

– Я не отдам ее, – зашипел злобно. Воздух вокруг накалился электричеством, готовый взорваться.

– А я тебя не спрашиваю! – обходя его, магесса сама меняла форму, становясь выше и темнея кожей. В руках обоих уже искрилась магия.

– Придется спросить, дорогая магесса, потому что она привязана ко мне такими прочными узами, что разорвать их может только смерть!

– Вот я и устрою смерть – твою!

Я наконец-то пришла в себя и выбежала из-за спины Демьяна.

– Немедленно прекратите оба! – звонко закричала, сжимая кулаки.

Тяжело дыша, оба замолчали и уставились на меня – словно не могли понять, с какой это стати яблоко раздора чего-то там вякает.

Я выдохнула и посмотрела на Демьяна.

– Ты хочешь взять меня замуж. Правильно?

Тот угрюмо кивнул.

– Ты, считай, и так уже замужем, раз моя Избранная…

Я перевела взгляд на Мэриэтту.

– А вам что от меня нужно? Надеюсь, не поиграть в дочки-матери? Так-то мать у меня и в самом деле уже есть…

Та выпрямилась с крайне оскорбленным видом.    

– Мне нужна ученица. И ты, Елена – единственная в обозримом будущем и на всей территории земли, у кого есть способности, хотя бы отдаленно приближающиеся к моим. Я ведь последняя магесса в этом мире, и если не обучу тебя всему, что знаю… все эти столетия, проведенные мной взаперти, прошли зря. Люди будут продолжать думать, что приобретенная магия миф, и некому будет научить их, что наши возможности… бесконечны… Особенно в микромирах.

С последним словом она подняла руку и вокруг ее ладони словно восьмигранник распался, являя взгляду маленькую, сияющую, плотноупакованную вселенную.

Взметнулись во все стороны звезды, заискрились хвостами кометы и закружились вокруг своей оси созвездия…