Бич Дуган захихикал, потом засмеялся. Вскоре он хохотал, обхватив руками живот. Он оказался по ту сторону добра и зла со стариком, чей затылок превратился в музыкальную шкатулку. Бог ты мой, да это будет почище чем «Верить или Нет» Рипли. Бич смеялся, задыхался, ревел со слезами на глазах и… Старик залепил ему пощечину. Шок от того, что его отшлепали, как малого ребенка, настолько удивил Бича, что его истерика мгновенно уступила место боли. Он уставился на Ива моргающими глазами, одной рукой держась за щеку.

— Это началось за полторы недели до того, как я покинул город, — мрачно сказал Ив. — Взрывы музыки в моей голове. И они усилились перед поездкой, я должен был обратить на это внимание, но я этого не сделал. А сейчас все еще усилилось. Все, понимаешь. У меня нет времени слушать твое визгливое бормотание. Тебе лучше?

Кровь прилила к лицу Дугана, поэтому красный след от ладони Ива стал почти незаметен. Визгливое бормотание. Это все прекрасно описано. Сначала его вытошнило, а потом с ним случился приступ истерии, как с девчонкой-тинэйджером. Но старик не ограничился тем, что изобличил его — он переключил Дугана на вторую передачу.

— Теперь-то ты веришь, что здесь что-то происходит? Что в Хэвене что-то случилось?

— Да. Я… — Он сглотнул.

— Да, — повторил он.

— Хорошо. — Ив нажал на газ и с ревом выехал обратно на дорогу. — Эта… штука… она изменяет любого в городе, Дуган. Любого, но не меня. Я заполучил музыку в голову, но этим дело и кончилось. Я не читаю мысли… И мне не лезут в голову идеи.

— То есть?.. Что за идеи?

— Всякие. — Спидометр «Чероки» достиг отметки «шестьдесят», перевалил через нее и пошел взбираться выше. — Штука в том, что у меня нет доказательств, что здесь что-то происходит. Ни одного. Ты думаешь, что я совсем выжил из ума, не так ли?

Дуган кивнул. Он пытался устроиться поближе к боковому окну. Его желудок снова заставил почувствовать тошноту. Солнце было таким ярким, ослепляя отражением от ветровичка и хромированных частей.

— Репортер и няньки думали так же. Но все равно что-то есть в лесу, и я буду искать это, и я отберу у них кое-что, и я помогу тебе, и мы сделаем несколько вещей, о которых не принято громко говорить, и может быть, мы сможем найти моего внука Дэвида, а может быть, и нет, но в любом случае нам следует покончить с тем, что здесь происходит, пока не поздно. Следовало бы? Мы должны.

Теперь стрелка спидометра дрожала чуть ниже семидесяти.

— Далеко еще? — поинтересовался Дуган сквозь стиснутые зубы. Его должно было снова вырвать, и довольно скоро, он лишь надеялся, что это произойдет раньше, чем они приедут к месту назначения.

— Ферма старого Гаррика, — сказал Ив. — Меньше мили отсюда. Слава Богу, подумал Дуган.

— Это не Гард, — сказала Бобби. — Гард валяется полумертвый на веранде собственного дома.

— Откуда ты знаешь? — спросил Эдли Маккин. — Ты же не можешь читать его.

— Немного могу, — сказала Бобби. — И с каждым днем немного больше. Он все еще на веранде, говорю тебе. Грезит о лыжной прогулке.

Секунду они смотрели на Бобби молча — десяток мужчин, стоящих напротив методисткой церкви.

— Но кто же тогда? — спросил в конце концов Джо Саммерфильд.

— Я не знаю, — сказала Бобби. — Но только это не Гард.

Бобби слегка покачнулась на ногах. По лицу ей можно было дать лет пятьдесят, но уже никак не тридцать семь. От истощения у нее были коричневые подглазицы. Мужчины старались не замечать этого.

Из церкви доносились голоса, поющие «Святой, Святой мы обожаем тебя».

— Я знаю, кто это, — вдруг сказал Дик Эллисон. Его глаза сузились и затуманились от ненависти. — Только еще один человек может им быть. Только еще у одного человека в городе в голове металл.

— Ив Хиллман! — закричал Ньют. — Господи.

— Пора трогаться, — сказал Джад Таркингтон. — Ублюдки уже рядом. Эдли, захвати несколько ружей из арсенала.

— О'кей.

— Возьмите их, но не используйте, — сказала Бобби. Ее глаза с ненавистью смотрели на мужчин, — Ни против Хиллмана, ни против мусора. Главное — не трогайте мусора. Нам не нужна еще одна шумиха в Хэвене. До того как

(превращение)

это все кончится.

— Я схожу за своей трубкой, — сказал Бич. Его лицо не горело рвением.

Бобби схватила его за плечо.

— Нет, ты не пойдешь, — сказала она. — Никакого шума означает, что ни один мусор больше не должен пропасть.

Она снова посмотрела на них, потом на Дика Эллисона, который кивнул.

— Хиллман должен исчезнуть, — сказал он. — Но не здесь. Это может сойти. Ив сумасшедший. Сумасшедшему старику может взбрести в голову все, что угодно. Сумасшедший старик может решить бросить все и уехать в Зайн, Юта или Гранд Форкс, Айдахо, чтобы дождаться там конца света. Мусор может поднять шум, но это будет в Дерри, и все представляют, что из этого выйдет. И никакая сволочь больше не уползет из нашего гнезда. Вперед, Джад.

Неси ружья. Бобби, подгони свой снаряженный грузовик к черному входу «Завтрака». Ньют, Эдли, Джо едут со мной. Ты, Джад, с Бобби. Остальные в «Кадиллак» Кьюла. Пошли! И они двинулись.

Шшшшшшшш…

Морщин все больше, а сны все те же. Те же проклятые странности. Снег стал розовым. Он пропитался кровью. Не из него ли она текла? Бог ты мой! Поверит ли кто, что в старом пьянице столько крови?

Они катались на лыжах на среднем уклоне. Он сознавал, что стоило бы остаться еще по крайней мере на денек на склонах для новичков, что он торопится, и, более того, что этот кровавый снег очень опасен, особенно когда вся эта кровь твоя.

Он взглянул вниз, преодолел взрыв боли в голове, и глаза его широко открылись. На чертовом склоне стоял «Джип»!

Визг Анн-Мари: «Сопротивляйся Бобби, Гард! Сопротивляйся Бобби!»

Но зачем сопротивляться Бобби, если это лишь сон. Сны стали старыми знакомыми за последние недели, как и блуждающие взрывы музыки в его голове; это сон, и не существует никакого «Джипа», никакого прямого, как стрела, склона, никакого…

Это сон? Или явь?

Нет, подумал он, это плохой вопрос. Лучше спросить: Много ли у этого яви?

Солнечный зайчик от хрома прыгнул прямо в глаз Гарденеру. Он поморщился и взялся

(снежные поля? нет, нет, это сон, ты в летнем Хэвене)

за перила веранды. Он мог припомнить почти все. Довольно туманно, но все же мог. Никаких белых пятен с того момента, как он вернулся в Бобби. Музыка в голове, но никаких белых пятен. Бобби пошла на похороны. Позже она вернется и снова начнется совместная жизнь. Он все вспомнил так легко, как мог бы представить часовню ратуши, взметнувшуюся в полуденное небо, как толстозадая птичка. Все встало на свои места, сэр. За исключением этого.

Стоя на веранде и опираясь на перила, он пожирал глазами, несмотря на ослепительный блеск, одинокий Джип. Он сознавал, что выглядит как выходец из ночлежки. Слава Богу, больше стало правды в рекламе — вот что мне кажется.

Человек с сидения пассажира повернул голову и увидел Гарда. Парень был такой огромный, что напоминал сказочного богатыря. На нем были темные очки, поэтому Гарденер не мог с уверенностью сказать, встретились ли их глаза. Но предчувствие подсказывало — встретились. В любом случае это было не важно. Этот взгляд был ему хорошо знаком. Как ветеран полусотни пикетов, он прекрасно его знал. Он знал его еще и как пьяница, не один раз просыпавшийся в участке.

Вот, в конце концов, и даллаская полиция приехала, подумал он. Его обуревали чувства злости и сожаления… но самым сильным было чувство облегчения. По крайней мере, на некоторое время.

Он мусор… но что он делает в «Джипе»? Господи, ну и морда у него… Он больше этого проклятого дома! Должно быть, это сон. Должно быть.

«Джип» не остановился, он проехал по дороге и пропал из виду. Гарденеру стал слышен лишь удаляющийся шум мотора.

Выбрось это из головы. Беги в леса. Они знают, ну и что. О, Господи, если правительство получит это…