Питер Байли внезапно ощутил, что стоит на пороге настоящего открытия может быть, открытия века.

И в тот же момент он пережил нечто, похожее на взрыв, разнесший его мозг на части. Ослепительно белый свет вспыхнул в его голове — точно такой же, как излучение, испускаемое тем загадочным объектом в лесу.

Если бы он опрокинулся вперед и повернул штурвал, для жителей Хэвена события приняли бы худший оборот. Вместо этого он откинулся назад, с головой, мотающейся на безжизненно-вялой шее, и струйками крови, стекающими с век. Глаза с застывшим в них полуудивленным полуотупевшим выражением, легко читающимся на всем лице, уставились в стенку кабины пилота.

Даже если бы автопилот был подключен заблаговременно, не много бы изменилось: топливо все равно подходило к концу. Погодные условия прекрасные, но это ни о чем не говорит — так бывало и раньше. Итак, самолет уже минут пять летел на мертвом уровне — 5.500 футов. Радио нарушало покой мертвого нейрохирурга, настойчиво рекомендуя ему набрать соответствующую высоту.

Воздушные потоки отнесли самолет в сторону от Дерри. Он летел, медленно описывая мертвую петлю, к Инопорту. Крен становился все круче, перерастая в спираль. Спираль превратилась в штопор. Когда мальчишка, рыбачивший с моста у развилки на шоссе № 6, взглянул вверх, то увидел самолет, падающий с неба: мальчик вытаращил глаза, наблюдая за стремительным падением. Так он и простоял, разиня рот, пока самолет не грохнулся на северное поле Эзры Докери и не взорвался столбом пламени.

— Боже милостивый! — завопил парнишка. Он пристроил свою удочку на берегу и бросился, сломя голову, на Ньюпортскую автостанцию, чтобы вызвать пожарных. Только он убежал, рыба клюнула и стащила удочку в воду. Правда, он так и не нашел свою удочку, но возбуждение от борьбы с огнем, ползущим по полю Докери, равно как и извлечение обугленного тела пилота из под обломков «Сесны» он запомнил надолго.

Суббота, шестое августа

Ньют с Диком сидели в хэвенской закусочной. На столике лежала свежая газета. Передовица излагала информацию о разрыве отношений с Ближним Востоком; правда, статья, занимавшая их внимание в то утро, была напечатана в нижнем прачом углу. Заголовок гласил: В АВИАКАТАСТРОФЕ ПОГИБ НЕЙРОХИРУРГ. И снимок самолета. Ничто не напоминало великолепную модель «Сесна-Ястреб», кроме, пожалуй, уцелевшего хвоста.

Почти не тронутые тарелки с завтраком были сдвинуты на край стола. Молли Фендерсон, племянница Бича, заняла его место у плиты, когда Бич умер. Молли всем взяла: и эффектная и обходительная, правда, ее яичница полностью несъедобна и выглядит как кусочек пепелища. Дик рискнул ее попробовать, но не предусмотрел, что раньше ему не приходилось пожирать золу, угольки и т. д.

«Может быть», — подумал Ньют.

Дик взглянул на него, приподняв брови.

«Они извлекли какое-то месиво, вроде фарша. По крайней мере, там так написано».

У Дика свело желудок. Он попросил Ньюта придержать язык, раз уж они сидят за столиком кафе. Помолчав немножко, Ньют, выдал: «Человек двадцать-тридцать, по всему судя, видели, как самолет пикировал над самой деревней, чуть не задевая деревья». «И все из города?» — поинтересовался Дик.

«Да».

«Стало быть, это для нас не проблема?»

«Сомневаюсь, — подумал Ньют, прихлебывая кофе. — Не случайно так произошло… Думаешь, это повторится?»

Дик качнул головой. «Не должно. В газетах пишут, что он сошел с курса».

«Ага. Так говорят. А ты согласен?»

«Вполне».

Они ушли не заплатив. С деньгами в Хэвене создалась интересная ситуация. У Дика Эллисона хранились большие картонные коробки с мелкими купюрами, в частности, с монетами, разложенными строго по достоинству — двадцатки, десятки и доллары. Хэвен — маленький город. Когда кому-то была нужна мелочь, они приходили и брали, сколько надо. Дом-то не заперт. Одним словом, в Хэвене (городе машинисток-телепаток и нагревающих воду кипятильников, не включенных в розетку) установился полный коммунизм.

Выйдя из закусочной, они уставились на городскую башню.

Башня парила над площадью мерцающим маревом миража. То она казалась вполне реальной, столь же твердой и осязаемой, как Тадж-Махал, правда, не столь прекрасной. В следующий момент она бесследно растворялась, и над развалинами ратуши было только синее небо. Затем видение появлялось вновь. Длинная утренняя тень, стелившаяся по площади, покачивалась, как занавеска на сквозняке. Ньют рассудил, что явление, когда тень от башни есть, а самой башни нет, — довольно абсурдно, так же абсурдно, как улыбка чеширского кота, существующая независимо от него.

«Господи! Если я буду засматриваться на эти чудеса слишком долго, то рано, или поздно свихнусь», — подумал Дик.

Ньют поинтересовался, позаботился ли кто-нибудь принять меры на случай износа.

«Томми Жаклин и Хестер Бруклин поехали в Дерри, — ответил Дик. — Они намеревались объехать пять близлежащих станций автосервиса, ну и всякие магазины запчастей. Я отстегнул им почти семь тысяч и попросил привезти по крайней мере штук двадцать батареек, если удастся. Они-то надеялись сделать покупки, а потом распределить батарейки. А люди-то в соседних местах думают, что хэвенцами овладела мания на почве батареек».

«Томми Жаклин и Хестер Бруклин? — недоверчиво уточнил Ньют. — Бог мой, да ведь они еще дети! Томми уже получил водительские права, а Дик?»

«Нет, — замялся Дик. — Но ему уже пятнадцать, да и водит он осторожно. К тому же, он крупный и выглядит старше своих лет. Справятся…»

«Господи, как рискованно!»

«Да уж, по…»

В основном они общались, передавая мысли: во-первых, мысли куда выразительнее слов, а во-вторых, почти все люди в Хэвене уже освоили этот способ общения. При всех своих заблуждениях, Ньют понимал, что Дику и самому не хотелось посылать пару подростков в Дерри на пикапе Фаткинса. Конечно, им нужны батарейки, очень нужны, однако, становится все труднее и труднее отыскать среди людей, живущих в Хэвене, тех, кто согласен покинуть его пределы. Если бы какой-то эксцентричный старикашка, вроде Дейва Рутледжа, или старый простак, вроде Джона Харли, попытался бы покинуть город, то он был бы уже мертв — а возможно, уже и разложился бы, — даже не доехав до пригородов Дерри. Еще молодые люди, как Дик или Ньют, продержались бы подольше, но вернулись бы они… если, конечно, вернулись, уже в агонии; все это из-за мутаций, изменивших их физически, мутаций, которые стремительно начались в сарае Бобби. Неудивительно, что Хилли Браун в глубокой коме, он выбыл из строя, когда события только начали закручиваться по-настоящему. Томми Жаклину — пятнадцать, Хестер Бруклин — прекрасно развита для своих тринадцати. На их стороне, по крайней мере, молодость, что дает им шанс уехать и вернуться назад живыми, причем, обойдясь без космического скафандра и костюма NASA, чтобы уберечь их от губительного воздействия чуждой и враждебной атмосферы. Да… Даже если бы у них было соответствующее обмундирование, это бы не сняло проблему. Вероятно, ребята были бы защищены на какое-то время, палубное воздействие смягчилось бы. Но представьте парочку покупателей в магазине запчастей в Дерри, облаченных в полное снаряжение космонавта, выходящего в открытый космос. Сразу возникнут вопросы. И немало.

«Мне бы этого не хотелось», подытожил Ньют.

«Черт, да и мне тоже, — согласился Дик. — Я не собираюсь тут сидеть сложа руки и ждать, пока они вернутся. Я вышлю Дона Ворвика на самую границу Хэвена, чтобы он мог помочь им, если что…»

«Если они вернутся».

«Ох… если. Надеюсь… уверен, они вернутся, правда, могут пострадать».

«Чего именно ты боишься?»

Дик мотнул головой. Он не знал ничего определенного, да и Док Ворвик отвергал даже малейшие догадки… только спросил Дика, связавшись с ним телепатически, что он, Дик, думает по поводу пловца, прыгнувшего с высоты в бассейн, где вместо воды — гравий.

«Ну…» — растерянно протянул Ньют.