— Когда мы отчитались, — сказал Джинглс, — местные стервятники-журналисты требовали массу подробностей. Эллисон, Берринджер и другие. Кажется, они что-то узнали от Дугана.

Бент задумчиво кивнул.

— Все ужасно нелепо. Даже в воздухе чувствуется безумие. У меня действительно кружилась голова. А у тебя?

— Запахи, — неуверенно начал Джинглс.

— На хер запахи. У меня кружилась голова на улице.

— Ее куклы, Бент… Где они теперь?

— Не знаю.

— Я тоже. Теперь они уже никому не нужны. Прикинь, если кто-то так ненавидел ее, что готов был убить, возможно, он с радостью взорвал этих кукол вместе с нею. Как ты думаешь?

— Странно, — отозвался Бентон Родес.

— Но похоже на то, — сказал Джинглс, словно нашел подтверждение своим мыслям. Бент сообразил, что сейчас Джинглс старается выяснить, кто мог быть виноват, а кто нет. Он снова посоветовал Джинглсу связаться по радио.

Слышимость получше, но ничего существенного. Бент не мог припомнить случая, когда антенна в Трое давала такие сильные помехи.

Согласно свидетельству очевидцев, взрыв произошел в 3.05 после полудня; он занял не более доли минуты. Часы на ратуше пробили три раза, и потом это случилось. Спустя пять минут КА-БАМ! Когда Бентон Родес возвращался из Дерри, перед его глазами стояло жуткое зрелище, от которого мороз пробежал по коже. Он видел стрелки ратушных часов, застывшие на пяти минутах четвертого в тот темный и душный летний вечер. Навязчиво маячит в глазах вывеска закусочной; а вот и аптека, магазин дамской одежды; дети, резвящиеся на школьном дворе. Какая-то дама на теннисном корте за ратушей… В углу корта гоняют мяч, прикрывая глаза руками… Все словно ждало взрыва.

Словно каждый в городе прислушивался, затаившись, как зверь в лесу ждет хруста веток под ногами охотника.

Бент облокотился на руль машины.

Девочки идут в кино. Покупатели ходят мимо витрин. В закусочной люди толпятся у стоек. Все это в 3.04, затем взрыв. А уже в 3.06 все снова заняты своим делом. Все, кроме тех, кто уже мертв. Эллисон и Берринджер рассказывают всем за кружкой пива о взрыве топки, который, похоже, не был просто взрывом; они даже не удосужились узнать, кто жертва…

А может быть они знали, что это должно случится?

Какая-то часть его сознания согласилась с этим. Добрые обыватели Хэвена знали, что от Рут Маккосланд остался один только пепел и кисть руки, и все они остались равнодушны?

— Думаю, надо что-то делать с чертовой антенной, — сказал Бент. Попытайся снова.

— Не знаю, куда все запропастились. — Джинглс взял рацию.

— Может быть, неполадка в другом месте…

— Да уж, неполадок хватает. Разорванные на куски куклы и все остальное. Джинглс нажал кнопку. Тут свет фар выхватил середину дороги.

— Господи Милосер… — Рефлекс сработал, и он ударил по тормозам. Покрышки заскребли по асфальту так, что резина задымилась; был момент, когда Бент решил, что они погибнут. Полицейская машина остановилась в трех ярдах от заглохшего пикапа с прицепом, брошенного посреди дороги.

— Передай-ка туалетную бумагу, пожалуйста, — попросил Джинглс низким, дрожащим голосом.

Они выбрались из машины; бессознательное ощущение опасности побудило их вынуть оружие. Запах жженой резины висел в теплом летнем воздухе.

— Что за чертовщина? — бросил Джинглс, а Бент подумал: «Он тоже это чувствует. Тут что-то не так; словно мы столкнулись с заключительной частью того, что началось недавно в маленьком сонном городке; и он это почувствовал», Потянул ветерок, и брезент, закрывавший кузов, зашуршал; казалось, что-то или кто-то заворочался на сиденье пикапа, издавая сухой звук, сходный с тем, что бывает, когда змея трется чешуйчатыми кольцами. Бент почувствовал, что его рука сама направляет оружие в сторону машины. Похоже на ствол реактивного противотанкового ружья. Он уже собрался падать ничком, как вдруг с удивлением обнаружил, что предмет, принятый им в темноте за противотанковое ружье, оказался всего лишь рифленой дренажной трубкой на деревянной опоре. Ничего страшного. Но ему-то страшно. Просто жутко.

— Слушай, я уже видел эту колымагу в Хэвене, Бент. Она была припаркована как раз напротив ресторана.

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнул Бент.

Тихо.

Он перевел взгляд на Джинглса. А Джинглс, с потемневшими, широко открытыми глазами, оглянулся на него.

Внезапно Бенту пришло на ум: Микроволновые помехи? Может быть именно это помешало нам проехать мимо?

— Эй, там, в этой колымаге, лучше подай голос! — крикнул Бент. — Ты…

Визгливое, придурковатое хихиканье раздалось из темного кузова; потом все стихло.

— Боже Милосердный, это мне не нравится, — пробормотал Джинглс Габбонс.

Бент уставился на машину, вскинув оружие, тогда-то все вокруг вспыхнуло зловещим зеленоватым светом.

Рут Арлен Меррилл Маккосланд было пятьдесят, но выглядела она на десять лет моложе, а в хорошие дни — на все пятнадцать. Каждый в Хэвене был согласен с тем, что, даже будучи женщиной, она была лучшим из всех констеблей города. Одни говорили, что это потому, что ее муж был главным полицейским штата. Другие же говорили, что это просто потому, что Рут — это Рут. В любом случае все были согласны с тем, что Хэвену повезло с ней. Она была твердой и справедливой. Она могла сохранять здравый смысл в критической ситуации. Это говорили о ней жители Хэвена и еще многие другие. В маленьком городке штата Мэн, управляемом мужчинами с самого своего основания, такие отзывы кое-что значили. Это было достаточно справедливо, она была достойной женщиной.

Она родилась и выросла в Хэвене; она действительно была двоюродной внучкой преподобного мистера Дональда Хартли, который был так жестоко удивлен тем, что город проголосовал за то, чтобы опять сменить свое название в 1901 году. В 1955-м она получила грант на обучение в Мэнском университете — третья девушка в истории университета, которая стала полноправной студенткой в возрасте 17 лет. Она записалась на отделение права.

На следующий год она влюбились в Ральфа Маккосланда, который тоже учился на отделении права. Он был очень высокий. Но со своим шестидесятипятифутовым ростом он был все же на три дюйма ниже своего друга Энтони Дугана (известного среди друзей как Буч, а среди двух-трех очень близких друзей — как Монстр), а над Рут возвышался на целый фут. Он был до странности — почти абсурдно грациозен для такого большого мужчины и добродушен. Он хотел быть главным полицейским штата. Когда Рут спросила его почему, он ответил, что хочет быть как отец. Для того, чтобы стать сыщиком, ему не нужна была степень доктора права, объяснял он; чтобы стать главным полицейским штата требовалось только высшее образование, хорошие глаза, отточенные рефлексы и незапятнанная репутация. Но Ральф Маккосланд желал чего-то большего, чем просто порадовать отца, следуя по его стопам. «Любой, кто, занимаясь делом, не стремится пробиться вперед — либо лентяй, либо сумасшедший», — сказал он Рут однажды ночью за Кока-колой, которую они пили в «Медвежьем логове». Чего он ей не сказал, так как стеснялся своих амбиций, — так это того, что надеялся в один прекрасный день возглавить полицию штата Мэн. Но Рут об этом, конечно, знала.

Она приняла предложение Ральфа выйти за него замуж на следующий год с условием, что он подождет, пока она сама получит степень. Она говорила, что не хочет быть практикующим юристом, но хочет во всем помогать ему. Ральф согласился. Да и любой нормальный мужчина должен был бы согласиться, встретившись с чистыми глазами и интеллигентной красотой Рут Меррилл. Когда в 1959 году они поженились, она была адвокатом.

Она пришла к брачному ложу девственницей. В глубине души она была слегка встревожена — в такой глубине, над которой даже она не властна была распространить свой железный контроль — смутно беспокоясь: а что, эта часть у него так же велика, как и все остальные? — по крайней мере, так казалось, когда они танцевали и обнимались. Но он был с ней нежен, поэтому секундное стеснение быстро перешло в удовольствие.