Что-то. Что-то в Большом Индейском лесе. Что-то в земле, на ферме Фрэнка Гаррика повелевало его племянницей, которая писала эти самые вестерны. Что-то, что вчистую разлаживало компасы и человеческие рассудки, если слишком близко к нему подойти. Судя по всему, такие странные хранилища могли быть повсюду на земле. Самое малое, это могло объяснить то, почему люди в некоторых местах все время оказывались так чертовски обгажены. Что-то плохое. Преследующее. Может быть, даже и отвратительное.

Ив шевелился, мучимый бессонницей, переворачивался с боку на бок, смотрел в потолок. Что-то было в земле. Бобби Андерсон это обнаружила и выкопала, она и тот человек, который поселился у нее на ферме. А звали этого человека… звали его…

Ив нащупывал это имя, но никак не мог полностью вспомнить. Он вспоминал, как Бич Джерниган поджал губы, когда этот тип, друг Бобби явился однажды в «Хэвен Ланч». Завсегдатаи как раз наблюдали за человеком, выходящем с рынка с сумкой, полной продуктов. Жил он в Трое, как сказал Бич, в маленькой хибарке с дровяной печкой и пластиковыми занавесками на окнах.

Кто-то сказал, мол, парень-де образованный.

Бич сказал, что образование еще никого никогда не избавляло от ответственности.

Никто в «Хэвен Ланче» не стал с этим спорить, вспоминал Ив.

Нэнси Восс также не одобрила его. Она сказала, что друг Бобби застрелил собственную жену, но был выпущен из-за того, что он был профессором колледжа. «Если вы способны написать по-латыни «овечья шкура», то в этой стране вы сможете улизнуть откуда угодно», — так она сказала.

Они смотрели, как человек садится в грузовик Бобби и направляется вниз на ферму старого Гаррика.

— Я слышал, что он не дурак выпить, — сказал старый Дэйв Ратлидт, сидя в своем излюбленном уголке. — Да любой, кто его знает подтвердит, что он самый что ни на есть завзятый пьяница, как пить дать.

При этом раздался взрыв недоброжелательного, грязного деревенского хохота. Им не понравился друг Бобби, ни одному из них. Почему? Потому что застрелил жену? Из-за того, что пил? Из-за того, что жил с женщиной, на которой не был женат? Ив знал почему. В «Ланче» в тот день были люди, которые не только избивали своих жен, но делали это в самых изощренных формах. Здесь это считалось хорошим тоном: ты обязан вправить мозги своей старухе, если она становилась слишком умной. Здесь были люди, которые с одиннадцати утра до шести вечера накачивались пивом и с шести вечера до полуночи дешевым виски и выпили бы даже отраву для мух, процедив ее через носовой платок, если бы им не удалось достать виски. Люди, которые вели половую жизнь кроликов, прыгая из норы в нору. Как же все-таки его звали?

Ив погружался в сон. Он видел их, стоящих на тротуарах, на лужайке перед публичной библиотекой, в маленьком парке, сонно прислушиваясь к этим звукам. И вновь пробуждение.

Что ты обнаружила. Рут? Почему они убили тебя? Он переметнулся на левый бок.

Дэвид жив… но чтобы вернуть его, я должен начать с Хэвена.

Переметнулся на правый бок.

Они убьют меня, если я вернусь. Было время, когда я был почти так же уважаем здесь, как сама Рут… по крайней мере, мне всегда хотелось так считать. А теперь они ненавидят меня. Я видел это в их глазах в ту ночь, когда они стали искать Дэвида. Я вызволил Хилли из-за того, что он был болен, и ему был нужен доктор, да… но было чертовски хорошо иметь причину для того, чтобы уйти. Может быть, они дали мне уйти только потому, что Дэвид отвлек их внимание. Может быть, они просто хотели от меня избавиться.

С другой стороны, мне посчастливилось выбраться. Снова мне никогда не выбраться. Так как же я могу вернуться?

Я не могу. Ив метался и ворочался, его разрывал на части зов двух велений совести — ему надо вернуться в Хэвен, если он хочет спасти Дэвида до того, как тот умрет, но если он вернется в Хэвен, он будет убит и быстро схоронен на чьем-нибудь окольном поле.

Незадолго до полуночи он впал в беспокойную дремоту, которая вскоре перешла в глубокий сон без сновидений, сон полного изнеможения.

Он проспал больше, чем когда-либо, проснувшись во вторник в четверть одиннадцатого. Он чувствовал себя свежим и здоровым первый раз за долгое время. Сон сослужил ему добрую службу, кроме того: во время него он придумал, как ему, может быть, удастся съездить в Хэвен и вернуться обратно. Может бить. Ради Дэвида и Хилли он должен пойти на риск.

Он подумал, что сможет приехать и уехать из Хэвена в день похорон Рут Маккосланд.

Буч Монстр Дуган был самым большим человеком, которого когда-либо видел Ив. Ив подумал, что отец Джастина Харда Генри в подметки ему не годился Генри был шесть футов шесть дюймов высотой, весил 380 фунтов и обладал такими широкими плечами, что едва протискивался в двери — но рядом с этим малым он показался бы ребенком.

Когда Ив пожал ему руку, он увидел, что слухи о нем распространились. Это было написано у Дугана на лице.

— Садитесь, мистер Хиллман, — сказал Дуган, и сел сам на вращающийся стул, который казался сколоченным из гигантского дуба. — Чем я могу служить?

Он ждет, что я начну нести бред, — спокойно подумал Ив, — так же, как мы всегда ждали этого от Фрэнка Гаррика, когда ему удавалось пристать к нам на улице. И мне кажется, что я его не стану разочаровывать.

Ступай осторожно, Ив, и тебя не сбить с пути. Ты знаешь теперь, куда ты хочешь идти, в любом случае.

— Ну, может быть, вы сможете как-нибудь помочь вот с чем, — сказал Ив. По крайней мере, он не выпил; попытка разговаривать с репортером после всех тех кружек пива была жестокой ошибкой. — Газета сообщает, что вы завтра собираетесь на похороны Рут Маккосланд.

Дуган кивнул.

— Да, я собираюсь. Рут была моим личным другом.

— А другие из казарм Дерри поедут? В газете написано, что ее муж был полицейским и сама она тоже. Конечно, констебль в городе — не велика шишка, но вы понимаете, что я имею в виду. Там будут и другие, не так ли?

Дуган теперь насупился, и нахмурился всем своим огромным лицом.

— Мистер Хиллман, если вы на что-то намекаете, то я этого не понимаю.

И я занят сегодня утром, если ты этого не понял, — добавило выражение его лица. — Я потерял двух полицейских, это больше всего смахивает на то, что они наткнулись на каких-то парней, промышлявших оленей, и браконьеры в панике застрелили их. Я и так сижу, как на иголках, а тут в довершение всего умерла моя старая подруга Рут Маккосланд, и у меня нет ни времени, ни терпения для этого куска дерьма.

— Я знаю, что вы не понимаете. Но вы поймете. У нее были какие-то другие друзья, которые приедут?

— Да. Человек шесть или больше. Я сам собираюсь, выеду немного раньше, так что смогу поговорить с некоторыми людьми об этом деле. Ив кивнул.

— Я знаю об этом деле, — сказал он, — и я догадываюсь, что вы знаете обо мне. Или думаете, что знаете.

— Мистер Хиллман.

— Я разговаривал глупо, и не с теми людьми, и невпопад, — сказал Ив тем же спокойным голосом. — При иных обстоятельствах я обдумал бы это лучше, но я был выведен из равновесия. Один из моих внуков потерялся. Другой в чем-то вроде комы.

— Да, я знаю.

— Я был в таком помрачении, что я не знал, схожу я с ума или уже сошел. Так или иначе я поболтал с некоторыми сиделками, а потом я приехал в Бангор и поговорил с репортером Брайтом. Я бьюсь об заклад, что вы слышали большую часть того, что я ему сказал.

— Мне кажется, вы считаете, что в деле об исчезновении Дэвида Брауна был какой-то заговор.

Ив с трудом удержался от смеха. Слово было одновременно странным и удачным. Он сам бы об этом никогда бы не подумал. О, заговор продолжается, отлично! Самый что ни на есть адский заговор.

— Да, сэр. Я считаю, что был заговор, и думаю, что эти три случая гораздо более взаимосвязаны, чем вы предполагаете — исчезновение моего внука, исчезновение тех двух полицейских и смерть Рут Маккосланд — такой же моей подруги, как и вашей.