— Прошлой ночью.

— Что ты трогал?

— Обычно я трогал тебя, — задумчиво сказал Гарденер. — А ты меня. И никто из нас не был против. Помнишь?

— Что ты трогал? — пронзительно закричала она на него, и когда она снова взглянула вверх, он увидел уже не Бобби, а свирепого монстра.

— Ничего, — сказал Гарденер. — Я ничего не трогал. — Презрение на его лице должно было быть убедительнее любых протестов, так как Бобби притихла. Она деликатно потягивала свое пиво.

— Не в этом дело. Все равно ты не мог там ничего сделать.

— Как могла ты сделать это с Питером? До меня не доходит. Я не знал старика, вторгшуюся Энн. Но я знал Питера. Он тоже готов был умереть за тебя. Как ты могла это сделать? Господи!

— Он поддерживал во мне жизнь, когда тебя не было, — сказала Бобби. В ее голосе была мельчайшая нотка неудобства, защиты. — Когда я работала круглосуточно. Он был единственной причиной, по которой здесь что-то сохранилось, когда ты сюда пришел.

— Ты, гребаный вампир!

Она посмотрела на него, потом в сторону.

— О Боже ж мой, ты делала такие вещи, и я помогал этому. Знаешь ли ты, как это больно? Я помогал! Я видел, что происходило с тобой… в меньшей степени я видел, что происходило с другими, но я даже помогал этому. Потому что я был сумасшедшим. Но ты это, конечно, знала, не так ли? Ты использовала меня так же, как использовала Питера, но, видимо, я не был так же хорош, как старая гончая, потому что ты даже не стала класть меня в сарай и втыкать один из тех грязных вонючих гнилых кабелей в мою голову, чтобы сделать это. Ты только подмасливала меня. Ты вручила мне лопату и сказала: «Иди сюда, Гард, давай выкопаем этого бэби и остановим полицию Далласа». Вот и все, не считая того, что ты и есть полиция Далласа. И я помогал этому.

— Пей свое пиво, — сказала Бобби. Ее лицо опять было холодно.

— А если я не буду?

— Тогда я собираюсь включить это радио, — сказала Бобби, — и открыть дыру в реальности, и отправить тебя… кое-куда.

— На Альтаир-4? — спросил Гарденер. Он придал голосу небрежность и зажал свои мысли.

(заслонить — заслонить — заслонить — заслонить)

Этим барьером в своем мозгу. Легкая хмурь снова сморщила лоб Бобби, и Гарденер ощутил ментальные пальцы, снова пробующие, копающие, пытающиеся выведать, что он знает, как много… и как.

Отвлеки ее. Взбеси ее и отвлеки. Как?

— Ты много совался в чужие дела, не правда ли? — спросила Бобби.

— Нет, пока я не понял, как много ты мне лгала. — И внезапно понял. Он получил это в сарае, даже не поняв этого.

— В большинстве ты сам себе лгал, Гард.

— О? А как насчет ребенка, который умер? Или того, который ослеп?

— Как ты узн…

— Сарай. Это куда ты ходишь подкрепиться, не так ли? Она не сказала ничего.

— Ты отправила их за батарейками. Ты убила одного и ослепила другую, чтобы достать батарейки. Боже, Бобби, как можно быть такой тупой?

— Мы более умны, чем ты можешь предположить.

— Кто говорит об уме? — закричал он яростно. — Я говорю о сообразительности! О здравом смысле! Силовые линии ЛЭП проходят прямо за твоим домом! Почему ты не перехватила их?

— Верно. — Бобби улыбнулась своей жуткой улыбкой. — По-настоящему умно, прошу прощения, сообразительно. И какой-нибудь техник на подстанции в Огасте увидит на своих циферблатах утечку электроэнергии.

— Ты используешь почти все батареи С, D, и АА, — сказал Гард. — Это капля в море. Парень, использующий домашнее электричество, чтобы запустить большую ленточную пилу, вызвал бы большее потребление электричества.

Она выглядела моментально сконфузившейся. Казалось, вслушивающейся — не во что-то там, а в свой внутренний голос.

— Батареи работают на постоянном токе, Гард. Линии переменного тока не сделали бы нас си…

Он ударил кулаками в виски и воскликнул:

— Да ты видела когда-нибудь этот драный преобразователь постоянного тока? Ты можешь взять его в радиомагазине за три доллара! Ты что, всерьез пытаешься мне рассказывать, что ты не могла сделать простой преобразователь, когда ты можешь сделать трактор летающим, а печатную машинку телепатической? Ты что…

— Никто не думал об этом! — сразу же вскрикнула она. Было мгновение тишины. Она выглядела оглушенной, будто звуком собственного голоса.

— Никто не думал об этом, — сказал он. — Правильно. Поэтому ты послала тех двоих ребят, готовых сделать или умереть за старый добрый Хэвен, и теперь один из них мертв, а другой слеп. Дерьмо это, Бобби. Меня не заботит, кто или что заменило тебя — часть тебя должна быть в чем-то. Часть тебя должна понять, что вы, люди, вообще не можете ничего создать. Совсем наоборот. Ты принимала пилюли глупости и поздравления остальных, как, дескать, это все прекрасно. Я был одним таким сумасшедшим. Я уверял себя, что все должно быть о'кей, даже после того, как стал знать больше. Но это то же старое дерьмо, как и всегда. Ты можешь дезинтегрировать людей, ты можешь телепортировать их в некое место хранения, или захоронения, или чего-то еще, но ты глупа, как ребенок с заряженным пистолетом.

— Я думаю, тебе сейчас лучше заткнуться, Гард.

— Я так не думаю, — сказал он мягко. — Господи, Бобби! Как вы можете смотреть на себя в зеркало? Любой из вас?

— Я сказала, я думаю…

— Идиот ученый, сказала ты однажды. Это хуже. Это как смотреть на кучку пацанов, в подворотне готовящихся взорвать мир. Вы, ребята, даже не злы. Глупы, но не злы.

— Гард…

— Вы просто кучка болванов с отвертками. — Он засмеялся.

— Заткнись! — вскрикнула она.

— Боже, — сказал Гард. — Неужели я действительно думал, что Сисси умерла? Неужели я? Она задрожала. Он кивнул на фотонный пистолет.

— Так если я не буду пить пиво и не возьму пилюли, ты отошлешь меня на Альтаир-4, правильно? Я буду нянчиться с Дэвидом Брауном, пока мы оба не упадем замертво от асфиксии, или от голода, или от космических лучей.

Теперь она была злой и холодной, и задетой — больше, чем он даже поверил бы — но, по меньшей мере, она не пыталась читать в нем. В гневе она забылась.

Они забыли, как просто воткнуть магнитофон в настенную розетку, поставив между ним и сетью преобразователь постоянного тока.

— На самом деле это не Альтаир-4, так же как никакие это в действительности не Томминокеры. Для некоторых вещей нет названий — они просто существуют. Кто-то в одном месте дал этим вещам одно имя, кто-то в другом месте — другое. Это имя никогда не будет очень хорошим, но это неважно. Ты вернулся из Нью-Хэмпшира, говоря и думая о Томминокерах, поэтому здесь мы так и называемся. В других местах мы назывались по-другому. Так же и Альтаир-4. Это просто место, где складываются вещи. Обычно неживые вещи. Чердаки могут быть холодными и сырыми.

— Это то, откуда вы? Твои люди?

Бобби — или то, что выглядело слегка похожим на нее, — засмеялась почти мягко.

«Мы не «люди», Гард, не «раса». Не «вид». Клаату не собирается объявиться и сказать: «Возьмите нас к себе в вожди». Нет, мы не с Альтаира-4.

Она смотрела на него, еще слегка улыбаясь. К ней возвратилась почти вся ее уравновешенность… И, казалось, она забыла о пилюлях.

— Если ты знаешь об Альтаире-4, я удивляюсь, что ты нашел существование корабля несколько странным. — Гарденер только смотрел на нее.

— Я не думаю, что у тебя не было достаточно времени удивиться, зачем раса с успехами в технологии телепортации, — Бобби слегка качнула пластиковым дулом, — стала бы связываться с физическим кораблем.

Гарденер поднял брови. Нет, ему это не приходило в голову, но теперь, после слов Бобби, он вспомнил, как университетские знакомые однажды громко удивлялись, зачем Кирк, Спок и компания связались со звездолетом «Энтерпрайз», когда было бы гораздо проще световым лучом облететь вокруг Вселенной.

— Еще пилюли глупости, — сказал он.

— Совсем нет. Это как радио. Есть длины волн. Но мы не очень хорошо это понимаем. То же можно сказать и о большинстве вещей. Мы создатели, а не мыслители.