Поставьте себя на его место и попробуйте сказать, что в его обстоятельствах вы поступали бы как-то иначе… Например, вы только что узнали о нависшей опасности – неведомой, но смертельной: прорицатели сообщают, что в году от рождества Христова 1575-м царя Московского ждёт смерть. Спрашивается, имеется ли у вас адекватное решение данной проблемы?

У Ивана оно нашлось. Как любитель шахмат (эта игра была запрещена церковью, но царь питал слабость к запретным удовольствиям, как телесным, так и умственным), он сделал ход очень естественный: если объявлен шах и ответный удар нанести некому, короля надо убрать с клетки, находящейся под боем. Как это сделать? Не быть царём Московским. Переждать в сторонке этот опасный год. Иван вызвал в Москву касимовского хана, крещёного татарина Симеона Бекбулатовича, и «царским венцом его венчал, а сам назвался Иваном Московским и вышел из города, жил на Петровке…».

Жаль, что в те времена не было шоу-бизнеса – с таким псевдонимом популярность на каком-нибудь «Радио Ямщик» была бы гарантирована. Перед тем как устроить шоу с переодеванием, царь «поработал на разогреве»: казнил кое-кого, дабы не возникло ненужного брожения в умах. Дальше пошло как по маслу: Иван вёл переписку в тоне верноподданного – «Государю великому князю Семиону Бекбулатовичю всеа Русии Иванец Васильев с своими детишками, с Ыванцом да с Федорцом, челом бьют», – при нечастых визитах в Кремль садился поодаль от государя, к боярам…

Но кто является фактическим властителем, а кто – номинальным, ни у кого не вызывало сомнений, равно как и ответ на вопрос, а вернётся ли благодетель на свой престол. Да что я объясняю, вы не хуже меня знаете, как это бывает, когда дружно аплодируют одному, а головы всё время повёрнуты в сторону другого.

Переждав почти двенадцать месяцев, Иван решил, что татарин сделал своё дело и может уходить. Симеона царь отправил в Тверь со званием великого князя Тверского, а сам вернулся на престол.

Но вернулся он другим человеком: перестал казнить, повелел по старым записям составить «Синодик убиенных»… Это не совесть в нём заговорила – просто Иван почувствовал, что пора о душе подумать: ведь тот, кто душу христианскую отправил на тот свет без покаяния, тем самым берёт на себя её грехи, а молодчики Малюты вряд ли кому-то давали помолиться, когда отправляли на тот свет.

Причина наступивших перемен была проста: начало отказывать тело, которому жизнь досталась бурная и переполненная всяческими излишествами. Наступало время приводить в порядок земные дела, душа требовала этого – но плоть по-прежнему искушали демоны. Иван написал «Наставление» детям, призывая сыновей друг о друге заботиться и ни в коем случае не думать о себе в ущерб другому; он подготовил брак сына Фёдора, погружённого в молитвы и совершенно не способного к государственным делам, но и сам, как ни странно, тоже надумал жениться, и опять на молоденькой, хотя ему на тот момент не только было под пятьдесят – он уже двигался с трудом из-за проблем с позвоночником.

Видения Грозного. С картины Ильи Репина гравировал П. Дзедзиц

Согласно преданию, до Ивана дошёл слух о том, что у опального боярина Нагого выросла дочь-красавица, и стареющий царь велел вернуть из ссылки отца, чтобы взглянуть на неё. Якобы Мария, представ пред царскими очами, сразу упала без чувств, что современники приписали силе государева взгляда, а более поздние комментаторы объяснили шоком юной девицы от облика ужасного сгорбленного старца, проявившего интерес к её красоте.

Как бы то ни было, 6 сентября 1580 года Иван и Мария стали мужем и женой. Говорили, будто обряд совершил протопоп Никита – тот же священник, что пятью годами ранее венчал Ивана с Марией Долгорукой, чья семейная жизнь продлилась лишь до утра.

Праздновали свадьбу не то чтобы в узком кругу – но очень по-семейному. Посажёным отцом жениха был его собственный сын, царевич Фёдор. Дружка со стороны жениха – князь Василий Шуйский, со стороны невесты – бывший опричник, а ныне боярин Борис Годунов. Зять Малюты Скуратова умел создавать родственные связи не хуже покойного тестя: на следующий день сестра Годунова, Ирина, венчалась с царевичем Фёдором. Да, это действительно была семья – каждый из перечисленных мужчин успеет в своё время посидеть на московском престоле.

Марию Нагую женой царя считали разве что из вежливости. С точки зрения церковных властей, их венчание силы не имело, хотя и родила она сына. Иван к ней охладел довольно быстро – может, здоровье было уже не то, а может, сдвинулись с мёртвой точки переговоры, которые давно уже шли по поводу брака царя Московского с Марией Гастингс, племянницей королевы Елизаветы I. Английская сторона поначалу выражала сомнения в возможности брака, поскольку было известно, что Иван женат. Но русский посол заверил, что царица государю не ровня и развестись с ней труда не составит. Королева сделала вид, что обдумывает предложение, но на самом деле просто тянула время. Что проку ей было в родстве с русским царём?.. Страна у него, может, и богатая, – но при этом дикая беспредельно, сам же государь уже в преклонных летах и, по донесению послов, слаб здоровьем.

В отличие от Елизаветы Ивана перспективы этого брака интересовали очень сильно: он надеялся прорывом во внешней политике компенсировать последствия тяжёлого кризиса в политике внутренней. Подвластная ему территория увеличилась почти вдвое, зато численность населения сократилась на четверть, и то и другое – в результате его правления. После отмены опричнины отнятые имения были возвращены, но разорёнными и обезлюдевшими – крестьяне разбегались от опричников или попросту вымирали, ограбленные полностью, как во времена продразвёрстки.

Чтобы не разбежались хотя бы те, кто остался, Иван установил «заповедные лета» (годы, когда крестьянин не имел права уйти от своего барина к другому или куда глаза глядят). Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, – вскоре крестьян сделают крепостными.

Иоанн Грозный показывает свои сокровища английскому послу Горсею. С картины А. Д. Литовченко, 1875, гравировал И. Павлов

Изобретённая Иваном опричнина укрепила абсолютную власть государя, но для страны была гибельна во многих отношениях. Да, без эффективной системы управления даже богатая страна не станет мощной державой. Однако само по себе укрепление властной вертикали ещё не делает страну ни счастливой, ни богатой. Форсированные реформы Ивана IV уподобились кровопусканию, произведённому неумелым лекарем, – они едва не убили пациента. Но главным результатом его царствования стали изменения в русском национальном характере: начисто убитое доверие русских к любым представителям власти и на века укоренившийся антагонизм между теми, кто пролез в ряды опричников (независимо от вида кокарды), и теми, кого топчут копыта их коней.

А Иван, даже не осознавая всех последствий своих поступков, мучился оттого, как много ему не удалось. Не удалось пробиться в Европу (да и не больно-то ждут его в Европе), не удалось разделаться с крымским ханом, и даже начатые Избранной радой реформы довести до конца тоже не удалось. Столько усилий, столько насилия – и всё впустую. Хоть бери и всё начинай сызнова. А сил на это уже нет, и взять их негде.

Иоанн Грозный. Статуя М. М. Антокольского. По рисунку В. Шпака гравировал И. Матюшин

Когда-то Иван хоть в семье мог найти покой, но жизнь показала, что каждая новая жена оказывалась хуже предыдущей. Наложниц он более не хотел – и без того чрезмерно много было в его жизни женщин, и лекари даже предполагали, что от одной из них царь заразился дурной болезнью. Не стали ему отрадой и дети: безвольный и недалёкий Фёдор ни на что не годился, а Иван, напротив, был способен на всё.