Подобно тому как на Ильинке обосновались банки, а на Мясницкой – представительства различных инженерно-технических фирм, Большую Лубянку и Лубянскую площадь облюбовали страховщики. «Россия» и «Саламандра», «Якорь» и Первое Российское страховое от огня общество, «Заботливица» и Варшавское страховое общество – полтора десятка страховых компаний открыли здесь офисы либо владели недвижимостью.

Московская недвижимость привлекала страховщиков как способ вложения капитала, гарантирующий надёжность, высокую доходность и ликвидность. Сразу же после того, как Санкт-Петербургское общество страхований объявило о своих планах перестройки «Метрополя», страховое общество «Россия» приобрело два больших участка – один на Сретенской площади, другой на Лубянской, – намереваясь возвести там доходные дома. Когда стало известно, что недалеко от «Метрополя» будет строиться ещё один отель высокого класса, «Националь», правление СО «Россия» скорректировало свои планы и начало переговоры с французским Международным обществом спальных вагонов и больших европейских гостиниц относительно постройки в Москве отеля. Предполагалось, что здание спроектирует парижский архитектор Шедан.

Очевидно, переговоры шли не очень гладко, поскольку одновременно с ними был проведён конкурс «на составление проекта доходного 5-этажного с подвалами жилого дома». В числе прочих архитекторов в конкурсе приняли участие А. В. Иванов, И. К. Бергштрессер, А. А. Гимпель и Н. М. Проскурнин.

Иванов вскоре отказался от участия в конкурсе, а трое других, по недостатку времени, выполнили работу совместно; на их проекте и остановилось жюри конкурса, состоявшее исключительно из членов правления СО «Россия». К тому времени завершились и переговоры с французами, вследствие чего решено было строить гостиницу по проекту месье Шедана. В качестве главного архитектора был приглашён Александр Иванов, а помощником ему правление общества «Россия» назначило Николая Проскурнина.

А. В. Иванов. Дом страхового общества «Россия». Фото из журнала «Зодчий», 1900

Одновременно с этим проектом Проскурнин занимался строительством огромного комплекса доходных домов на Сретенской площади, а Иванов по заказу Варваринского общества домовладельцев строил «Националь»; что же касается их совместного творения на Лубянке, то ему выпала непростая судьба.

Едва вышли из земли стены подвального этажа, как дело с французским обществом разладилось, что вынудило вернуться к первоначальным планам постройки доходного дома. Часть выведенных фундаментов и стен пришлось ломать либо приспосабливать к новому проекту, на этот раз разработанному А. В. Ивановым в сотрудничестве с В. А. Величкиным и Н. М. Проскурниным. Тем не менее вместо отеля экстра-класса получилось суперсовременное и очень дорогое жильё: 51 квартира со всеми удобствами, включая ледники и кладовки в подвале и прачечную с подъёмной машиной на шестом этаже. Комнат в каждой квартире было от 6 до 8; впрочем, имелись также 3-, 4-, 5-комнатные (по одной) и 9-комнатная.

Дома страхового общества «Россия». Открытка 1910-х годов из коллекции Михаила Азарха

Когда здание было почти построено, страховому обществу «Россия» представился случай приобрести ещё один участок земли, выходивший на площадь чуть правее, по другую сторону Малой Лубянки. Иванов и Проскурнин спроектировали второе здание таким, чтобы стилистически оно точно сочеталось с первым.

Корпус во внутреннем дворе здания арендовало под гостиницу пароходное общество «Кавказ и Меркурий», первые этажи обоих домов заняли коммерсанты, открывшие магазины кроватей и швейных машин, книжный и табачный, а также пивную лавку и фотоателье. Квартиры на остальных этажах заселили состоятельные жильцы, готовые за комфорт платить до четырех тысяч рублей в год, то есть в среднем втрое выше средней арендной ставки по Москве. В целом комплекс домов на Лубянке приносил страховому обществу «Россия» свыше 160 тысяч рублей годового дохода.

Ну а в 1917 году всё это кончилось, и очень скоро Большая Лубянка из улицы страхования превратилась в улицу устрашения, а символом процесса сделался как раз этот дом. В годы репрессий ходил такой анекдот:

Житель Москвы гуляет по городу с приехавшим в гости провинциалом, показывает достопримечательности.

– Вот это – бывшее здание городской думы, сейчас здесь музей Ленина. Это – аптека № 1, бывший Феррейн. А вон в том доме раньше было страховое общество «Россия»…

– Сейчас тут, наверное, Госстрах?

– Нет… Госужас.

Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, образованная в Петрограде вскоре после Октябрьского переворота, переехала в Москву весной 1918 года вместе с Совнаркомом. Поначалу ВЧК заняла дом № 11 по Большой Лубянке, бывшим владельцем (купцом и коллекционером Лухмановым) перестроенный очень удобно – двухъярусный глубокий подвал с боксами-хранилищами вполне подходил и для содержания арестованных, и для их ликвидации по мере надобности.

Аппарат Чрезвычайки разрастался, и вскоре чекистам потребовалось новое помещение. Все частные страховые общества к тому времени уже были декретом Совнаркома упразднены, а их национализированная недвижимость распределена между органами новой власти. Здание на Лубянке досталось Московскому совету профсоюзов, но жильцы выселяться не хотели, тем более что к уплотнённым буржуям добавились классово близкие швондеры, – и профсоюзы отступились. Однако пару недель спустя взялся за дело «вооружённый отряд партии», а против него кто смог бы устоять? Летом 1919 года несколько поме щений занял Особый отдел Московской ЧК, и этого плацдарма хватило, чтобы вскоре очистить и остальную часть здания.

Чекисты приспособили меблированные комнаты под тюрьму для особо важных арестованных, а бывшие квартиры в обоих зданиях – под кабинеты следователей и другие служебные помещения. Тюрьма, располагавшаяся в глубине здания, на местном жаргоне называлась «внутрянка». Изоляцию от внешнего мира она обеспечивала надёжно, однако в технологическом отношении оставляла желать лучшего. Усовершенствовали её в 1930-х годах – примерно тогда же, когда и органам устроили очередной ребрендинг, и аббревиатуру ОГПУ, успевшую сделаться столь же одиозной, как ВЧК, сменило солидно-канцелярское ГУГБ – Главное управление государственной безопасности.

А. В. Иванов. Дом страхового общества «Россия». План 3-го этажа. Фото из журнала «Зодчий», 1900

Аркадия Яковлевича Лангмана не зря считали ведомственным архитектором органов – он в специфике деятельности заказчика разбирался досконально. В реконструированной и надстроенной им тюрьме появилось 118 камер на 350 мест, из них 94 одиночных (на 1–2 человек) и 24 общих (на 6–8 человек). В каждой камере температура могла регулироваться, и когда подследственный не хотел давать нужных показаний, ему устраивали днём Ташкент, а ночью – Магадан. Двойные стены между камерами не позволяли перестукиваться, нумерация камер «вразброс» мешала ориентироваться. Если арестованному назначали одиночный режим содержания, то никого, кроме следователя и конвоиров, он уже не видел: система движения по коридорам исключала возможность любой встречи, а шесть прогулочных двориков на крыше разделялись высокими кирпичными стенами.

Из этой тюрьмы некоторым посчастливилось выйти, но никому не удалось сбежать – ни на волю, ни на тот свет: даже лестничные пролёты были затянуты сеткой, чтобы арестант не сбросился вниз, как это сделал в прежней «внутрянке» Борис Савинков.

Реконструкцией тюрьмы и пристройкой нового корпуса со стороны Фуркасовского переулка дело не окончилось – здание и со стороны площади надстроили двумя этажами, сохранив при этом общую композицию фасада и некоторые архитектурные элементы. Цинковые женские фигуры на аттике, олицетворявшие Справедливость и Утешение, более чем двусмысленно смотрелись на здании ведомства, руководимого «железным наркомом» Ежовым, но чекистам, видимо, некогда было вдаваться в такие тонкости, хотя аллегория тянула не меньше чем на десяточку.