«Я не хочу ещё одной разлуки, — сказал себе Киллиан, испытывая неколебимую уверенность в том, что чувствовал. — Не хочу больше непонимания между нами. Не хочу оставлять её одну, как бы она ни храбрилась и ни уверяла, что сама способна со всем справиться. А если действительно способна, то что с того? Даже самому сильному человеку нужна близость другого живого существа — родственная, дружеская или…».

Он не успел додумать эту мысль, потому что в тот самый момент идущие впереди куда-то свернули, и до его ушей донёсся пронзительный женский вскрик. Поспешив на звук, Ристон увидел небольшую курительную комнату, пропахшую табачным дымом, и распростёртую на полу мужскую фигуру. Бертина стояла перед супругом на коленях и трясла за плечи, словно пыталась разбудить спящего.

— Валентайн! Что случилось? Кто это с тобой сделал? — причитала она.

— Постойте, альда Эштон, нужно проверить, жив ли он, — остановил её Эмрис и бросился щупать пульс. Затем с облегчением выдохнул и коснулся её руки. — Вам рано считать себя вдовой.

— Нам нужно отнести его куда-нибудь и попробовать привести в сознание, — сказал Ристон. — Похоже, вашего мужа ударили по голове. Вот этим, — добавил он, кивнув на валявшуюся в некотором отдалении кочергу.

— У кого только рука поднялась? — отозвалась молодая женщина, вытирая платочком блестящие от слёз глаза. Затем перевела взгляд на Эмриса, который участливо касался её локтя. — Могу ли я верить, что вы не враг нашей семье, альд Торнбран?

— Разумеется! — заверил он её. — Что за вопрос? Я сделаю для вас всё возможное! Дядюшка будет так огорчён. Уже второй несчастный случай за праздничные дни.

— Очень деликатно с твоей стороны называть убийство и попытку убийства несчастными случаями, — произнёс Киллиан, продолжая разглядывать предмет обихода, послуживший орудием. — Ему повезло. Крепкая голова.

— Или его вовсе и не хотели убивать. Только оглушить, — предположил Эмрис. — Может быть, альд Эштон даже видел, кто это был.

— Если удар нанесли со спины, то едва ли. Что ж, я думаю, нам не следует здесь задерживаться. Где тут ближайшая комната с кроватью или диваном?

Бесчувственное тело Валентайна Эштона не выглядело слишком тяжёлым, потому решили не звать слуг, а перетащить его самостоятельно. Жена пострадавшего шла рядом, почти перестав всхлипывать. Сейчас она воплощала собой образ растерянного, нежного, точно цветок лилии, и хрупкого, как статуэтка, существа, которое так и хотелось утешить. Чем, судя по всему, вполне успешно, и занялся Эмрис, пока Ристон отправился за помощью. По дороге ему никто не встретился.

— Возмутительно! — проворчал Сайлас Торнбран, выходя из кабинета. — Мой замок превращается в лазарет. Осталось только мне откуда-нибудь свалиться и что-нибудь себе сломать!

— Но вы ведь сами заварили эту кашу, не так ли? — заметил Киллиан, приподнимая брови. — Может быть, вам даже известно, кто покушался на жизнь альда Эштона? И причина, по которой такое могло произойти именно здесь и сейчас.

— Мне? С чего бы? Не забывайтесь, молодой человек, помните о почтении к старшим! — буркнул владелец замка, но задумался, погрузившись в себя, и больше ничего не говорил до той минуты, как они отыскали экономку. Та быстро взяла ситуацию в свои руки. Даже удивлённой не выглядела… или же просто скрывала собственные эмоции от явно доверявшего ей во всём хозяина.

Когда Ристон провёл обоих туда, где оставались Эштоны и Эмрис, Бертина сидела рядом с мужем, сжимая его поникшую руку в своей. Молодая женщина ревниво наблюдала за тем, как экономка склонилась над её супругом. Киллиан бросил взгляд в окно, за которым лежал снег, и не в первый раз пожалел о невозможности послать за доктором. Альду Торнбрану следовало бы держать семейного врача при себе. Или хотя бы пригласить его в качестве гостя на эти дни, когда они все оказались заперты здесь, будто в мышеловке.

Валентайн Эштон, как и следовало ожидать, ничего не мог вспомнить. Придя в себя, он стонал и морщился от боли, жаловался на пляшущие перед глазами пятна, однако на все вопросы о том, что с ним произошло в курительной комнате, отвечал, что не видел нападающего. Ристон задумался — уж не вспугнул ли кто-нибудь того, кто покушался на жизнь одного из гостей? Может быть, есть свидетель? Среди прислуги, например.

Судя по всему, та же мысль пришла в голову и Сайласу Торнбрану, который вывел экономку в коридор и обменялся с ней парой слов наедине. Все жалобы пострадавшего владелец замка выслушивал недоверчиво, будто подозревал самого альда Эштона в чём-то противозаконном. Киллиан решил, что ему необходимо рассказать о случившемся Алите, к тому же его помощь здесь больше не требовалась, поэтому он пожелал молодому человеку скорейшего выздоровления и отправился к ней.

Али лежала в постели с таким недовольным видом, словно её цепью приковали к столбикам балдахина. На покрывале снова находилась та самая папка, с которой всё и началось. В комнате остро пахло эфирными маслами и сушёными травами, использующимися для компрессов.

Казалось, она даже не удивилась его приходу. Вскинула взгляд и тут же опустила ресницы. Ристон уже почти привычно занял место на кушетке и протянул руку к выпавшему из папки рисунку, с которого смотрело на него лицо Эмриса.

— Как чаепитие с альдой Эдевейн? — поинтересовался Киллиан.

— Лучше не спрашивайте.

— Что ей от тебя нужно?

— А вы не догадываетесь?

— Ладно, оставим эту тему, — не без некоторой неловкости пробормотал он. — Лучше расскажу о том, что недавно случилось. Кто-то напал на Валентайна Эштона.

— Как? — Алита изумлённо наклонилась вперёд. — Он ведь всегда рядом с женой!

— Сбежал от неё покурить. В общем, мы с ней и с Эмрисом нашли его с шишкой на голове. Кто-то хорошенько размахнулся и ударил его кочергой.

— Он в сознании?

— Уже да. Но утверждает, что не успел никого увидеть. Стоял спиной к двери.

— Неудачное покушение, — резюмировала Али, в задумчивости постукивая кончиками пальцев по нижней губе. Это зрелище так отвлекло Ристона, что он не сразу расслышал адресованный к нему вопрос. — У вас есть какие-нибудь подозрения насчёт того, кто на него напал?

— Ну, Эмрис, Гидеон Ли и князь Чаудхари были со мной. Кажется, никто из них не выходил за то время, что мы провели в одной компании. Хотя…

— А альд Торнбран-старший?

— Как и сказал, сидел в своём кабинете.

— Если допустить, что у мужчин, с которыми вы проводили послеобеденное время, есть алиби, то остаются хозяин и женщины. Флориана Эдевейн, альда Броган и сама Бертина Эштон. Может, она рассердилась на мужа из-за его вредной привычки и не сдержалась, а затем, перепугавшись, надумала свалить вину на кого-нибудь другого?

— Не очень-то подобное на неё похоже, — отозвался Киллиан, вспомнив полные казавшихся вполне искренними слёз глаза молодой женщины, которая явилась за помощью в поисках мужа.

— Ах, знали бы вы, на какие убедительные спектакли способны некоторые альды, если то в их интересах, — поморщилась собеседница, очевидно, что-то вспомнив.

— Перечисляя подозреваемых, ты кое-кого забыла, — заметил он.

— Кого же?

— Слуг.

Алита ответила ему серьёзным взглядом. Похоже, это действительно оказалось их общим упущением. Прислугу в королевстве учили быть невидимками — не в смысле, что навешивали на них амулеты для отвода глаз, а в том, что касалось поведения. Вышколенная горничная, дворецкий или камеристка всегда знали, как себя вести, чтобы их не замечали хозяева и гости. Обычно на персонал совершенно не обращали внимания, считая прислуживающих за столом или сметающих пыль чем-то вроде ходячей мебели. Но они тоже являлись людьми, которые располагали выгодной возможностью подглядывать и подслушивать, оставаясь для прочих лишь теми незаметными существами, что делали жизнь богатых людей комфортной и беззаботной. А ещё у слуг могли иметься собственные чувства, желания… и мотивы.

Примерно так Ристон и сказал, выдвинув новую версию.