Ей ничего иного не оставалось, кроме как подойти. Так Эмрис её от себя и не отпускал. Держась втроём, они вошли в зал, где наблюдали за тем, как с громким треском догорало в камине огромное полено, которое обвивали алые и зелёные ленты, что символизировали женское начало и торжество жизни, побеждающее даже в самые суровые холода.

Снова подали напитки, на сей раз горячие, обильно приправленные имбирём, корицей и гвоздикой, пряный аромат которых смешивался с густым смолистым запахом, наполнившим весь зал. Альд Торнбран лично проследил за тем, чтобы никто из гостей не отказывался. Когда он подошёл к Алите и Киллиану, Эмрис уже безмятежно дремал в кресле, по-детски подложив руку под щёку.

— А это для вас, — произнёс хозяин. — По особому рецепту. Ну же, разве вы хотите прогневить духов, не воздав почёт зимнему празднику?

Али пригубила бокал, до краёв наполненный вишнёвого цвета напитком.

— Так не пойдёт, — остановил её Сайлас Торнбран при попытке поставить бокал. — Пей до дна! И вы тоже, альд Ристон, уважьте старика.

Вкус показался приятным, однако несколько необычным — сладким, самую капельку кислым и солоноватым одновременно. Киллиан собирался поинтересоваться составом, но обнаружил, что хозяин уже занялся другими гостями. Правда, им он предлагал что-то иное, отличающееся по виду.

— Не будем его тревожить, — шепнул Ристон Алите, покосившись на Эмриса. — Ему уже хватит. Может и до утра так проспать.

— А как же последний танец? — поинтересовалась оказавшаяся поблизости Флориана. В зале снова зазвучала музыка, но Эмриса та не разбудила. — Вы ведь потанцуете со мной ещё раз?

— Приношу свои извинения, альда Эдевейн, но сейчас я занят, — отозвался Киллиан и, пресекая вероятные возражения, взял Али за локоть.

Впрочем, она и не думала перечить. Громкая задорная музыка, больше подходящая деревенскому веселью, чем празднованию в кругу аристократов, так и звала в пляс. Отходили на задний план все заботы, валился с плеч уже привычный груз ответственности за город и семью, сливались и тут же выпадали из памяти лица всех прочих, оставалось лишь одно — звонкая озорная мелодия, тёплые ладони девушки в его руках, её раскрасневшееся лицо напротив.

— Тоже бы не отказалась лечь спать, — чуть отдышавшись, сказала она, когда наступил перерыв.

— Я тебя провожу, — заявил в ответ Ристон.

Высокая девушка с убранными в причёску тёмными волосами стояла перед окном, глядя на словно укутанный в пуховую шаль заснеженный сад. Алита видела её неясное отражение в стекле так, будто своё собственное, но теперь уже и во сне, понимала, что это не она, а другая — та, которой уже нет на свете. Однако всё, что происходило с ней, включая эмоции и мысли, передавалось спящей.

В комнате появилась другая девушка — светловолосая, облачённая в вечернее платье цвета утренней зари. Первая обернулась. На миловидном лице пришедшей появилась недовольная гримаска.

— Что ты здесь делаешь? Разве прилично вот так уходить с танцев? Что подумают гости?

— Тебе-то какая разница? Только к выгоде! Наконец-то сможешь потанцевать с ним! — произнесла брюнетка, выделив интонацией последнее слово.

— Можно подумать, ты не знаешь, что он меня больше не приглашает! — выпалила та. — Ждёт тебя! Даже ко мне уже подходил с вопросом!

— И что ты ему ответила?

— Что я тебе не дуэнья, не компаньонка и не камеристка! Потому ты можешь быть везде, где тебе угодно! И с кем угодно!

— Ах, как нехорошо завидовать! Сейчас мы вернёмся в зал, и я снова буду с ним танцевать. А ты — смотреть со стороны. Хорошенько запомни своё ощущение. Не всегда же тебе по праву младшей забирать всё самое лучшее.

Звонко рассмеявшись, она прошло мимо собеседницы, слегка задев её локтем.

Али открыла глаза. Фрагменты сна всё ещё мелькали перед внутренним взором. Не имелось никаких сомнений, что две девушки из сновидения были сводными сёстрами из рассказанной Сайласом Торнбраном истории. Что ж, хотя бы в том, что касалось их отношений, он не солгал. Полная противоположность тех, что связывали когда-то Алиту и Рону. Никакой взаимной поддержки, душевной близости, теплоты. Только зависть, желание задеть побольнее, торжество от возможности одержать верх над соперницей.

Увы, чтобы два чужих человека стали родными, недостаточно просто однажды усадить их за один стол и сказать, что отныне они будут считаться сёстрами.

Однако выходит, что тот мужчина далеко не всегда проявлял равнодушие к обеим. Под конец он всё же начал выделять одну из них. Ту самую, чья жизнь закончилась в лечебнице для умалишённых. А вторая — впоследствии утонувшая — девушка не пожелала сдаваться даже тогда, когда весы склонились не в её сторону. Что ж, пока неизвестно, полезны ли эти сведения, но учесть их стоило бы.

Решив, что необходимо записать детали как сегодняшнего, так и предыдущего сна, Алита села на постели и вдруг заметила что-то неладное.

В кровати она находилась не одна.

С недоумением, с каждой секундой переходящим в ужас, Али смотрела на широкую — несомненно, мужскую — спину, взъерошенные после сна тёмные волосы, одеяло, которое прикрывало спящего ниже пояса. Затем обвела взглядом комнату и, оторопев ещё больше, прижала ладонь к губам, когда обнаружила в беспорядке перемешанные предметы её собственного и чужого гардероба, очевидно, сброшенные в спешке. С причудливо изогнутой спинки прикроватной кушетки, точно белый флаг, свешивалась нижняя юбка.

— Алита?

Мужчина тоже пробудился и повернулся к ней.

— Альд Ристон?

— Что ты делаешь в моей комнате?

— Но это моя…

— В самом деле? Да, пожалуй, — оглядевшись по сторонам, пробормотал он. Лицо Киллиана выглядело донельзя озадаченным. — Но почему я не могу вспомнить, как здесь оказался? А ты?

Али растерянно покачала головой. Все её воспоминания о прошедшей ночи заканчивались на том, как в зал, где горело в камине традиционное праздничное полено, принесли сваренные для гостей напитки. Кажется, затем снова объявили танцы, что уже помнилось куда более смутно и могло не являться истиной.

Только сейчас осознав, что из одежды на ней почти ничего нет, Алита подхватила наполовину сползшее на пол покрывало и закуталась в него чуть ли не по самые уши. Теперь ей стало спокойнее. Но ненамного.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался вдруг Ристон.

Прислушавшись к себе, Али пожала плечами. Судя по всему, после второй ночи её привязка к воспоминаниям той несчастной девушки стала сильнее, потому что всё ещё казалось, будто не ей, а самой Алите вот-вот предстоит встреча с тем, за чьё внимание так боролись сёстры. Что же касалось телесных ощущений, то ничего необычного не обнаружилось. Даже голова не болела. А ведь за ужином все пили вино, которое неизбежно вызвало бы похмелье. Да и поданное чуть позже горячее питьё тоже, должно быть, включало в себя алкогольные ингредиенты.

Странно. И пугающе. Но уже не сон…

— Ты совсем-совсем ничего не помнишь? — нахмурившись, уточнил Киллиан.

— Да, — созналась она. — Даже того, как вернулась сюда. И вы?..

Он кивнул и ещё раз смерил её внимательным взглядом, от которого захотелось накинуть покрывало на стол на манер шалаша и спрятаться под ним, как Али, бывало, делала в детстве.

— А если кто-нибудь видел вас… нас… — предположила она. — Или увидит, когда вы будете уходить…

— Алита! — Ристон выразительно закатил глаза. — Учитывая, что устроил вчера альд Торнбран, думаешь, кому-то здесь есть дело до чужой нравственности?

Ей вдруг вспомнились слова Сайласа Торнбрана о том, что во времена его молодости люди, не будучи ханжами, вели себя иначе, и никому бы в голову не пришло прикрывать ножки рояля, чтобы не вызвать непристойных фантазий. А теперь его гости просыпаются в одной постели, ничего не помня о случившемся ночью. Ему бы это наверняка понравилось.