— То есть, ты считаешь, что покушение на альда Эштона — дело рук его жены? — изумилась Алита.

— Не знаю. Я же не наблюдала, как она его по голове бьёт, — потупилась горничная. — Сегодня я сказала ей, что была свидетельницей в тот день, а она ответила, что мне всё равно никто не поверит. Что слово альды всегда важнее, чем слово прислуги. Так и есть?

— С одной стороны, да, но… твои показания для Службы Правопорядка тоже будут иметь значение, — тщательно подбирая слова, ответила ей Али.

— Вы точно-точно знаете? — оживилась девушка.

— Точно-точно, — заверила её Алита. Сейчас Лорин вызывала у неё странные эмоции. Смесь сочувствия и некоторой брезгливости при мысли о том, как та предавала семью, на которую работала в прошлом. — Скажи, а твоя прежняя хозяйка… Она ведь упала в пруд. Может быть, ты и тогда что-то видела? Например, знала, на встречу с кем она пошла.

— Нет, клянусь вам, ничего такого! — молитвенно сложила ладони горничная. — Меня уже несколько раз расспрашивали тогда. Я ничего не знала, честно вам говорю. И альду Эштон не выдала. Я бы и сейчас про неё смолчала, если б не её отказ держать своё обещание. Не могу больше здесь оставаться, — шмыгнула носом собеседница. — Не хочу и дальше жить в лесу. Боязно. А правду говорят, будто вы во дворе баргеста видали? Что, если он мне смерть предвещал?

— Что за глупости! — рассердилась Али. — Если больше ничего не можешь или не хочешь рассказать, ступай! Занимайся своими делами!

Когда за Лорин захлопнулась дверь, Алита поудобнее устроилась на кровати и задумалась. Бертина Эштон… У неё имелся мотив столкнуть приятельницу в пруд. Но зачем той бить мужа кочергой по голове? Пылким влюблённым его не назовёшь, да и привычка супруга к курению жену раздражает — это она не сочла нужным скрывать. Однако неужели брак стал для альды Эштон таким разочарованием, что убийство показалось наилучшим выходом? Или убивать она и не планировала?..

Алита размышляла о мотивах Бертины Эштон, и все они сводились к тому, что сложно было поставить под сомнение. Отношению молодой альды к её супругу. За то время, что прошло после случившегося в поместье, она могла бы встретить другого человека и выйти замуж, но терпеливо дожидалась, когда Валентайн созреет для того, чтобы сделать ей брачное предложение.

Однако чувства альды Эштон пробуждали в ней не самое светлое, а совсем наоборот. Подкуп горничной! Возможное убийство подруги-соперницы! Нападение на мужа… Но с какой целью? Чтобы снять с него подозрения? Или предупредить о том, чтобы и не думал смотреть на других женщин?

Али никогда не задумывалась и даже не предполагала, что любовь может быть и такой — исступлённой, безумной, дикой. Или это вовсе не любовь, а болезненная зависимость? Недуг, от которого нужно лечиться?

Что же такого в Валентайне Эштоне, что не одна, а целых три девушки, можно сказать, в одно время воспылали к нему безумной страстью? Уж не текла ли в его жилах частица крови не людей, а других имеющих человеческий облик существ из старых легенд? Тех, что могли, порой сами того не желая, приворожить одним лишь взглядом, да так, что ради них злосчастные влюблённые становились готовыми на всё — убить, умереть, позабыть о морали, нравственности и законах.

«Может быть и такое, — пришла к выводу Алита, в задумчивости сплетая и расплетая пальцы. — Но всё же, если крепки в человеке его внутренняя сила и чистота, он и в подобной ситуации останется верен себе. А коли женщина или мужчина с гнильцой, та рано или поздно попытается взять верх, если не сопротивляться. Вот так и сворачивают на кривую дорожку. Бертине хватило хитрости не заявлять прилюдно о своих чувствах к альду Эштону, потому она и осталась для него и других лишь горюющей подружкой, а не вероятной подозреваемой в убийстве. Да и то не доказали. Списали произошедшее с блондинкой на несчастный случай».

Но кто же всё-таки столкнул её в пруд? Сводная сестра или приятельница, которая и получила впоследствии главный приз? Вот только не разочаровал ли он её в итоге? Но тогда, если альда Эштон покушалась на жизнь супруга всерьёз, не грозит ли ему снова опасность? Может быть, она решила, что, если станет молодой вдовой, то повысятся её шансы на…

На что? На шанс обзавестись новым мужем? Человеком побогаче, которым Бертина сможет вертеть на своё усмотрение так же, как и прежним спутником жизни.

Уж не приложил ли ко всему этому руку Сайлас Торнбран? Чего он в действительности добивался, созывая гостей? Хотел разобраться в случившемся тогда и найти истину или же разыграть новый спектакль, в котором сойдутся воедино и смерть, и любовь, и борьба за наследство богатого старика? Вечные, как мир, темы, которые всегда, сколько бы лет ни прошло, будут привлекать читателей и зрителей. Однако исполняли написанный владельцем замка сценарий не актёры, а живые люди, которые после того, как их убивали, не поднимались и не раскланивались на сцене.

Али вдруг стало не по себе. Она ощутила себя крохотной песчинкой в гигантских часах жизни, осенним листочком, подхваченным северным ветром. Страх ледяной рукой сдавливал горло, камнем давил на грудь, дрожью охватывал всё тело. Алита напомнила себе о том, что сейчас у неё есть пистолет. О том, что она не просто девушка, а сотрудница Службы Правопорядка королевства.

Но страшила Али не столько гипотетическая опасность, исходящая от альда Торнбрана и тех, кого он пригласил в свой замок, сколько осознание того, до каких глубин мерзости могут опуститься люди. Алита точно заглядывала в бездну. Смотрела во тьму, вязкую, густую, будто чернила, и эта темнота словно протягивала длинные щупальца к той, что нашла в себе смелость в неё вглядеться, и норовила схватить покрепче, обвить путами, утянуть за собой.

Промелькнувшая перед внутренним взором картина выглядела до того яркой, что Алите стало нехорошо ещё сильнее. К горлу подступила тошнота. Али добралась до ванной комнаты, плеснула в лицо холодной водой и сделала несколько жадных глотков из сложенных чашей ладоней, не обращая внимания на то, что замочила рукава.

Затем вернулась в комнату, прилегла на кровать и, не успев осознать, что происходит, рухнула в очередное видение.

— Ты убила свою сестру, — тихо, по-змеиному, шептал голос, который мог принадлежать и мужчине, и женщине. — А она не сделала тебе ничего плохого. Разве её вина в том, что он выбрал не тебя?

— Нет… нет… нет… — хрипло отвечала девушка, почти ничего не видя за падающими на лицо нечёсаными и давно не мытыми тёмными прядями волос. — Я не сталкивала её в воду. Выпустите меня!

— Напиши обо всём. — Чья-то холёная рука придвинула к безумной знакомую папку с бумагами. — Расскажи, если сможешь.

— Кому? — выдохнула несчастная, поднимая глаза к мрачно-серой двери с решётчатым окошком. Именно так и выглядели заведения для душевнобольных. Похожими одновременно на тюрьму и на клетку в зоопарке.

— Тому, кто однажды тебя услышит.

Алита резко села на кровати, до боли стиснула руки и закусила губу, мысленно сопоставляя известные ей факты и их с Киллианом догадки.

— Я слышу, — произнесла она вслух несколько секунд спустя, обращаясь к той, с кем их соединило заклятие. Вспоминая, как в финале короткого сна брюнетка всё же повернулась к собеседнику и откинула с лица лохмы. — И теперь я знаю, кто это с тобой сделал.

Через некоторое время, потребовавшееся на сборы, Али, не обращая внимания на напомнившую о себе боль в ноге и крепко сжимая уже почти привычную трость, торопливо зашагала к расположенной неподалёку комнате. Без стука толкнула дверь. И вскрикнула, увидев догорающий в пламени свёрнутый лист бумаги.

— Я опоздала, — выдохнула Алита, запыхавшись от быстрой ходьбы. — Что вы сожгли, альда Броган? Пропавший из папки листок?

— Сайлас Торнбран сказал, что отдал её вам, — не удивившись её визиту, произнесла Тара Броган, глядя на пляшущий в камине огонь. — Оставался лишь вопрос времени, когда вы заметите, что одного листа не хватает. И начнёте догадываться.