Никто, кроме Эдмунда, не сомневался, что они могут довериться Бобру, и даже Эдмунд был рад услышать слово “пообедать”. Поэтому они снова отправились в дорогу за своим новым другом, который удивительно проворно трусил, придерживаясь все время самых непролазных чащ. Переход занял более часа, и они очень устали и чувствовали настоящий голод. Но вот деревья пошли реже, впереди просветлело, а дорога круто повела вниз. Минуту спустя они оказались под открытым небом. По-прежнему ярко сияло солнце, и перед ними раскинулась чудесная картина.

 Внизу тянулась узкая долина с крутыми склонами, по дну которой текла, точнее, должна была течь, прекрасная большая река. Как только они увидели плотину, конечно, сразу вспомнили, что бобры строят плотины, и подумали, что эту, безусловно, выстроил именно господин Бобер. Дети заметили, какое выражение появилось у него на лице: застенчиво-смущенное, точь-в-точь как у людей, когда вы осматриваете сад, что они вырастили, или читаете повесть, что они написали. Поэтому обычная вежливость требовала того, что сказала за всех Сьюзен:

 — Какая очаровательная плотина!

 И господин Бобер на этот раз сказал не “Тише!”, а:

 — Пустяки! Не стоит внимания! К тому же по-настоящему она еще не закончена...

 Выше плотины находилась заводь, вернее, то, что некогда было глубокой заводью, а теперь — лишь ровной, темно-зеленой гладью льда. Ниже плотины, далеко внизу, льда было еще больше, но не ровного, а застывшего вспененными волнами, какие бывают у низвергающейся воды. Наверно, все замерзло мгновенно, когда на страну обрушился невиданной силы мороз. Там же, где вода просачивалась или протекала сквозь плотину, теперь сверкала стена из огромных сосулек, и казалось, что плотина сверху донизу покрыта цветами, венками и гирляндами, сделанными из чистейшего сахара. А посередине плотины, на самом ее верху, стоял забавный маленький домик, напоминающий огромный пчелиный улей. Над крышей поднималась струйка дыма, поэтому дети сразу поняли, что там готовят обед, и почувствовали еще больший голод, чем прежде.

 Все в первую очередь заметили домик, но Эдмунд увидел и кое-что другое. Ниже по долине в большую реку впадала другая речка, совсем маленькая, которая текла по своей маленькой долинке. И вот, разглядывая ту, другую долину, Эдмунд увидел в ее верховьях два невысоких холма. Мальчик был уверен, что именно эти холмы показала Белая Колдунья, расставаясь с ним у фонарного Столба. “Значит, там, между холмами, ее дворец, — подумал он. — Отсюда до них миля, а может, и меньше”. И он вспомнил о “Турецких сладостях”, а также о том, что будет королем. “Посмотрим, понравится ли это Питеру”, — ив его голове появились скверные мысли.

 — Ну вот мы и пришли, — объявил господин Бобер, — судя по всему, госпожа Бобриха нас ждала. Я буду показывать вам дорогу, а вы идите за мной и смотрите, не поскользнитесь.

 Вверху плотина оказалась достаточно широкой, чтобы идти по ней, но все-таки была не совсем подходящим местом для прогулок.

 Вся плотина обледенела, и хотя с одной стороны замерзшая заводь находилась на одном уровне с нею, зато с другой был крутой обрыв. По этому гребню и вел господин Бобер гостей, выстроившихся в цепочку. С высоты они видели большой участок реки. Наконец они дошли до середины плотины и оказались у дверей домика.

 — Вот и мы, госпожа Бобриха, — крикнул господин Бобер. — Я их нашел. Они со мной — и Сыновья Адама, и Дочери Евы.

 Хозяин и гости вошли в дом.

 Первое, что Люси услышала, был стрекот работающей швейной машинки, а первое, что увидела, — добродушную старую Бобриху с ниткой во рту, деловито склонившуюся над швейной машинкой в углу. Как только дети вошли в дом, она кончила свою работу и встала.

 — Наконец-то пришли! — обрадовалась она, протягивая им старые, морщинистые лапы. — Кто бы мог подумать, что я доживу до этого дня!.. Картошка уже варится, чайник завел свою песенку, и я надеюсь, господин Бобер, что вы успеете раздобыть нам немного свежей рыбки.

 — Сейчас, сейчас, — сказал господин Бобер и вышел. Питер последовал за ним.

 Господин Бобер зашагал по льду к наиболее глубокому месту заводи, где была небольшая прорубь, которую он каждый день обкалывал маленьким топориком. Бобер не забыл прихватить большое ведро. Спокойно усевшись на самом краю проруби, видимо, даже не подозревая, что таким образом можно простудиться, господин Бобер какое-то время внимательно глядел вниз, а потом молниеносным движением выбросил в воду лапу и столь же молниеносно достал ее, но уже с чудесной крупной форелью. Повторив эту процедуру несколько раз, он наловил ведро чудесной рыбы.

 Тем временем девочки помогали госпоже Бобрихе — разложили стол, нарезали хлеб, нацедили кувшин пива для господина Бобра из бочонка в углу, поставили на плиту сковородки, положили в них жир и растопили его. Люси подумала, что домик Бобров хоть и маленький, но очень уютный. Уютный по-другому, не так, как пещера господина Тумнуса. Здесь не было ни книг, ни картин; вместо кроватей — койки, встроенные в стены, как на корабле. Потолка не было, и прямо с крыши свисали окорока и гирлянды лука, а возле стен стояли резиновые сапоги, топорики, пара больших ножниц, лопаты и мастерки, всякие приспособления для переноски тяжестей и известкового раствора, а также удочки, рыболовные сети и мешки. С крючьев, прибитых к стене у двери, свисали резиновые плащи и прочие нужные вещи. А скатерть на столе, хотя и очень чистая, была из грубого холста.

 Когда жир на сковородках принялся скворчать, вернулись Питер и господин Бобер с рыбой, которую Бобер уже успел почистить, выпотрошить и промыть. Вы, наверно, и не представляете, как пахнет превосходная, только что пойманная рыба, когда она жарится на сковородке! Проголодавшиеся дети с нетерпением ждали, когда же все будет готово, голод с каждой минутой становился все нестерпимее. Наконец, госпожа Бобриха сказала:

 — Ну вот, теперь почти все готово.

 Сьюзен слила воду со сварившегося картофеля, а потом снова сложила его в горшок и поставила в печку, чтобы он подрумянился. Люси тем временем помогла госпоже Бобрихе разложить по тарелкам форель. Через несколько минут все уже придвигали табуреты к столу (в доме Бобров все табуреты и стулья были трехногие, за исключением кресла-качалки госпожи Бобрихи, стоявшего возле камелька). Для детей на стол был подан кувшин превосходного жирного молока — господин Бобер остался верен пиву. Посреди стола лежал огромный ком желтого масла, от которого каждый мог брать к своей порции картошки сколько захочет. Дети подумали (и я с ними вполне согласен), что ничто не может сравниться с хорошей речной рыбой, если ее есть всего через полчаса, после того, как ее поймали, и через полминуты, как сняли со сковородки. Когда же они покончили с рыбой, госпожа Бобриха неожиданно для всех вынула из печи огромный, великолепный рулет с повидлом, от которого валил горячий пар, и сняла с огня чайник. Так что не успели они съесть рулет, как чай был уже готов и разлит по чашкам. Каждый получил свою чашечку чаю и выпил ее — теперь можно было отодвинуться от стола и удовлетворенно вздохнуть.

 — Ну, — сказал господин Бобер, поставив на стол пустую чашку, — если у вас хватит терпения подождать, пока я раскурю трубку и сделаю несколько затяжек, то мы с вами перейдем к делам... Снова пошел снег, — заметил он, глянув мельком в окно. — Это хорошо: значит, можно не тревожиться, что к нам пожалуют незваные гости. А если кому придет в голову нас выслеживать, так он не найдет никаких следов.

 — Расскажите же нам, — попросила Люси, — что произошло с бедным господином Тумнусом.

 — Плохи его дела, ох, плохи! — покачивая головой, ответил господин Бобер. — Очень, очень скверное дело. Можете не сомневаться — его забрала полиция. Мне рассказала об этом птица, которая видела все своими глазами.