На этот раз он ухитрился взять платок, хотя для него это было то же, что для нас подхватить таблетку сахарина. Но когда Люси увидела, как великан возит им вдоль и поперек по огромному красному лицу, она огорчилась:

 — Боюсь, господин Громыхало, что вам от него мало пользы.

 — Я бы не сказал, мисс, я бы так не сказал, — учтиво отвечал великан. — Никогда не приходилось держать в руках такой милый носовой платочек. Такой тонкий, такой удобный — у меня нет даже слов выразить, какой он приятный!

 — Какой этот великан славный! — сказала Люси господину Тумнусу.

 — О да! — ответил ей фавн. — Все Бычьи Шкуры всегда были такие. Это одна из самых уважаемых семей в Нарнии. Возможно, он не очень умен, но мне еще не приходилось встречать умных великанов. Это у них наследственное. Если бы он был плохим, она бы не превратила его в камень.

 И тут Аслан захлопал передними лапами, призывая всех к молчанию.

 — Наши сегодняшние дела еще не завершены, — сказал он. — Если мы желаем разбить Колдунью до того, как придет время ложиться спать, нам надо поспешить к месту битвы.

 — Надеюсь, мы еще успеем принять в ней участие, сир, — отозвался самый большой из кентавров.

 — Разумеется! Так вот. Тем, кто не может быстро бежать или лететь, надо ехать верхом на тех, кто может. Значит, мы, львы и кентавры, единороги, орлы, должны взять себе на спины детей, гномов и маленьких зверей. А впереди нас, львов, должны бежать те, кто наделен острым чутьем, и вынюхивать, откуда пахнет боем. Не медлите же больше и стройтесь в походный порядок!

 Радостно оживленные, в великой спешке и суматохе все начали выполнять приказ. Самым счастливым в этой толпе был другой лев, он все время носился взад и вперед, делая вид, будто страшно занят, но на самом деле лишь спешил сказать каждому, кто попадется ему навстречу:

 — Вы слышали, как он сказал? “Мы, львы”! Вот это и нравится мне больше всего в Аслане! Никакого самомнения, никакой чопорности! “Мы, львы”! Мы — это я и он!

 Неизвестно, сколько бы еще он продолжал так бегать и тараторить, если бы Аслан не нагрузил его тремя гномами, одной дриадой, двумя кроликами и одним ежом. Это сделало его намного спокойнее.

 Когда закончились приготовления (в чем по-настоящему помог Аслану лишь огромный пастуший пес, который быстро расставил всех по местам), они вышли из замка через брешь в стене. Сначала львы и собаки, выйдя вперед, усердно внюхивались во все направления. Наконец один большой пес поймал запах и громко залаял. Это послужило сигналом: все немедля устремились в ту сторону.

 Собаки, львы, волки и другие звери-охотники понеслись впереди, уткнувшись носами в землю, чтобы не потерять направление. Они мчались со всей скоростью, какую могли выдержать, а за ними поспевали и остальные, растянувшись на полмили. Шуму и гаму было, как во время английской охоты на лис, даже еще больше, потому что лай собак то и дело перекрывал рев другого льва, а порою подавал голос и Аслан, намного ниже и ужаснее голоса своего собрата. Чем явственнее чуяли они запах, тем быстрее несли их ноги. А когда они миновали последний поворот узкой извилистой долины, Люси сквозь весь этот шум и гвалт стала различать совсем другие звуки, вызвавшие в ней странное и тревожное чувство: крики, в которых слышались то ярость, то боль, и клацанье металла о металл.

 Выбравшись из долины, все увидели источник этого шума: Питер, Эдмунд и остальная армия Аслана отчаянно сражались с полчищами ужасных тварей, тех самых, что Люси видела минувшей ночью. Теперь, при свете дня, они выглядели еще более зловещими и отвратительными. К тому же их собралось во много раз больше, чем тогда. Войско Питера, к которому Аслан и его отряд приближались с тыла, в сравнении с этими полчищами было безнадежно малочисленным. А по всему полю тут и там неподвижно стоящи статуи — наглядное свидетельство того, что Колдунья изрядно поработала своим жезлом. Но теперь жезла не было видно в ее руках. Она дралась каменным ножом. И сражалась она именно с Питером. Схватка была столь яростной, что Люси видела сразу три ножа и три меча. Их поединок происходил в самом центре поля боя, по обе стороны от них сражались другие пары, сошедшиеся в борьбе не на жизнь, а на смерть. И куда бы она ни бросила взгляд, везде творились ужасные вещи.

 — Слезьте с моей спины, дети! — рявкнул Аслан.

 Девочки скатились на землю. И огромный зверь с рыком, от которого содрогнулась вся Нарния, от Фонарного Столба на Западе до Моря на Востоке, метнулся к Белой Колдунье. Люси видела, как она повернулась к нему, на секунду застыв от ужаса и удивления. Но тут же Лев и Колдунья сцепились и покатились по земле. Колдунья оказалась внизу. В этот миг подоспели все воинственные существа, которых Аслан привел с собою из замка Колдуньи, и начали яростно поражать вражеские ряды: гномы — боевыми топорами, собаки — зубами и когтями, великан — дубинкой (и ногами тоже — он растоптал ими не один десяток врагов). Единороги дрались рогами, кентавры — и мечами, и копытами. Усталая армия Питера воспрянула духом. Вновь прибывшее подкрепление ревело, как ураган, а войско Колдуньи пронзительно вопило и лопотало что-то нечленораздельное. Всему этому реву, визгу, шуму и лязгу вторило лесное эхо.

 Через несколько минут битва уже закончилась: почти все враги были перебиты при первом же натиске Аслана и его спутников. Когда же те, кто оставался в живых, увидели мертвую Колдунью, они бросили поле боя и побежали прочь. Следующее, что хорошо помнила Люси, как Питер и Аслан встретились и приветствовали друг друга. Непривычно было видеть Питера таким: бледным и суровым, выглядевшим намного старше своих лет.

 — Это заслуга Эдмунда, Аслан, — говорил Питер. — Если бы не он, с нами давно было бы покончено. Колдунья обращала в камень один наш отряд за другим, статуи усеяли почти все поле. Но Эдмунда ничто не могло остановить. Он пробился к Колдунье через трех людоедов (до этого она только что обратила в камень одного из твоих леопардов). И у Эдмунда хватило ума ударить мечом по ее жезлу, а не пытаться поразить ее саму, как это делали остальные. Он сломал ее жезл и не превратился в камень. Когда жезл был сломан, у нас появился какой-то шанс, но, к сожалению, нас осталось уж очень мало. И сам Эдмунд страшно изранен. Пойдем проведаем его.

 Они нашли Эдмунда под присмотром госпожи Бобрихи, немного в стороне от поля боя. Он был весь в крови, рот полуоткрыт, а лицо уже приобретало зловещий зеленоватый оттенок.

 — Быстрее, Люси, — сказал Аслан.

 Тогда впервые Люси вспомнила про драгоценный эликсир, который подарил ей Дед Мороз. Ее руки так дрожали, что она с трудом вынула пробку, но в конце концов справилась с этим и влила несколько капель в рот своего брата.

 — Здесь много других раненых, — заметил Аслан.

 Но она все стояла и жадно вглядывалась в бледное лицо Эдмунда, пытаясь понять, подействовал ли эликсир и не надо ли капнуть еще.

 — Знаю, — сердито сказала Люси Аслану. — Но подождите минуточку.

 — Дочь Евы, — грозно продолжал Аслан, — другие тоже пребывают на грани смерти. Неужели еще кто-то должен умереть из-за Эдмунда?

 — Прости меня, Аслан, — попросила Люси.

 Она мгновенно поднялась с колен и пошла вслед за Львом. Следующие полчаса они оба были очень заняты: она лечила раненых, а он оживлял обращенных в камень. Когда, наконец, Люси освободилась и смогла вернуться к Эдмунду, то увидела, что тот уже стоит на ногах и не только полностью исцелился от своих ран, но и выглядит гораздо лучше, чем в последнее время. И тут Люси поняла, что чуть ли не целую вечность Эдмунд выглядел просто ужасно. Причиной же было то, что, побывав здесь в первый раз и получив урок в здешней школе зла, он постоянно поступал плохо, втайне и сам понимая это. Теперь же он стал таким, каким и подобало ему быть в его годы. Он мог смело глядеть в глаза друзьям. Здесь же, на поле боя, Аслан посвятил его в рыцари.