Давно уж нет Мишки Файнберга, переехавшего вскоре после окончания института в Москву и впоследствии работавшего в Карповском институте. Он как-то внезапно умер⁶⁰, после тяжелейших переживаний в семье. У него были большие несчастья. Были у меня, конечно, и другие друзья. Большинства их давно уже нет в живых. Были и люди, относившиеся ко мне неприязненно, с завистью. Большинство их, однако, можно теперь сказать, прожили очень скучную, ничем не примечательную жизнь.

Мы еще не успели получить дипломы об окончании института, как началась кампания, вполне в духе времени, по выдвижению окончивших в аспирантуру при институте. Вспоминается мне в тумане заседание вроде Ученого совета, на котором, однако, наряду с профессорской «курией», заседала и студенческая «курия». Заседание это происходило в верхнем этаже нашего лабораторного корпуса. Выдвинуто было довольно много — до 20 кандидатов в аспирантуру. Была названа и моя фамилия. Помнится, мои «друзья»-завистники не особенно поддерживали мою кандидатуру, выдвигая в то же время своих, впрочем, мало пригодных для аспирантуры людей. Однако все профессора, несмотря на мое (не рабоче-крестьянское) происхождение, очень дружно поддержали меня, наговорив множество излишне лестных для меня слов. Я понимал, что это был лишь аванс. Я был, как теперь я твердо знаю, лентяем, надеявшимся главным образом на свою память и мало занимавшимся подготовкой к экзаменам. Одним словом, было принято решение выдвинуть в аспирантуру среди прочих и меня. Таким образом, передо мною открылась совершенно новая перспектива научной деятельности.

Признаться, в моем случае прохождения аспирантуры, у меня было очень мало надежды на успешное ее завершение. Хотя мне и был назначен руководителем проф. В.П.Залесский, я ни в малейшей степени не мог рассчитывать на его руководство. Он был совершенно не способен к систематической научной деятельности, и мне неизвестно, например, сделал ли он когда-либо какую-либо экспериментальную работу. Тем не менее, понадеявшись на свои собственные силы и на советы других профессоров, я без колебаний принял новые обязанности аспиранта.

В то время главное, что стояло перед новым аспирантом, был выбор, как теперь говорят, «диссертабельной» темы. В.П.Залесский не мог предложить мне какую-либо тему, и я выбрал ее самодеятельно.

За 8–9 месяцев до окончания института я должен был пройти «преддипломную» практику. Я выбрал один завод в городе Богородске (Ногинске под Москвой), где было небольшое производство активного угля. На этом заводе я и проработал несколько месяцев, главным образом в заводской лаборатории. Почему-то меня заинтересовал вопрос о химической обработке активных углей с целью увеличения емкости поглощения угля по отношению к некоторым агентам. Я исследовал вопрос о пропитке угля едким натром в небольших концентрациях с целью повысить емкость поглощения по отношению к кислым парам и газам. Но возник вопрос: что делается с пропиткой на угле при его хранении? Остается ли едкий натр таковым или превращается в карбонат. Мой отчет о производственной практике и был озаглавлен: «О карбонизации едкого натра на поверхности активированных углей». Таким образом, будучи лесохимиком по специализации и дипломной работе, я получил некоторую причастность к активированному углю.

Вот почему, естественно, мне казалось целесообразным избрать темой для будущей кандидатской диссертации исследование свойств активированных углей, что я и сделал. В.П.Залесский не высказал никаких возражений против темы. Я начал с разработки методов определения основных характеристик углей кажущегося и истинного удельных весов, пористости и т. д. Особенно меня интересовала структура активных углей. Помню, много пришлось поработать, чтобы, овладев техникой микротомных срезов, найти подходящую пропитку для заполнения пор. В конце концов мне удалось сделать удовлетворительные срезы и получить микрофотографии этих срезов для березовых углей.

Мои аспирантские занятия велись, однако, лишь урывками. Дело в том, что у меня вдруг оказалось множество работы по преподавательской линии. В.П.Залесский часто болел, и мне то и дело приходилось заменять его, читая лекции по физической химии. Как я их читал, один Бог знает, но, к моему удивлению, студенты меня слушали, правда, вначале весьма критически, задавая мне каверзные вопросы, а потом все более и более внимательно. Официально я был, однако, лишь заведующим лабораторией физической и коллоидной химии и руководителем практикума. Я организовал десятка два задач, поставил на столах соответствующие приборы и по некоторым задачам даже сам написал руководства. Главное, в процессе этой работы я безукоризненно научился выполнять соответствующие определения молекулярных весов, электропроводности, электродвижущих сил, теплот химических процессов и т. д. и освоил другие задачи, которые у студентов выходили с трудом. Все эти задачи, впрочем, носили «классический характер» и по технике выполнения соответствовали уровню, пожалуй, начала текущего столетия. Впрочем, такое положение существовало не только в Горьком, но и в Москве, как я убедился вскоре.

Руководство практикумом оказалось для меня очень полезным и в дальнейшем избавило меня от изучения многих методов определений. Я, например, артистически выучился настраивать термометр Бэкмана, чем впоследствии, уже в Москве, удивлял студентов Пединститута им. К.Либкнехта, которые, бывало, бились над этим термометром чуть ли не по часу и безуспешно.

Как известно, в 1929 г. проходила коренная реформа высшей школы. Университеты были фактически ликвидированы. Химические факультеты были превращены в химико-технологические вузы. У нас, на базе университетского факультета возник Химико-технологический институт, в дальнейшем ставший химическим факультетом Горьковского политехнического института. Но через два года после реформы оказалось, что ликвидация химических факультетов университетов была проведена неправильно, и что университетское химическое образование необходимо немедля восстановить. Соответствующее распоряжение было получено в Горьком летом 1931 г. В связи с тем, что восстановление естественных факультетов университета было связано с решением множества вопросов, в частности, вопроса организации лабораторий, их соответствующего оборудования (старое оборудование пропало безвозвратно в недрах технологических институтов, созданных в 1929 г.), была назначена комиссия для составления основных предложений. Комиссия состояла из А.А.Андронова (впоследствии видного академика⁶¹), проф. А.Н.Зильбермана и меня. Заседания комиссии были очень деловыми, и я участвовал в них с большим удовольствием. Материал, подготовленный комиссией, стал исходным для составления более подробных планов и наметок.

Почему я попал в эту комиссию? Конечно, не потому, что я был авторитетен в кругах химиков и вообще ученых. Просто в Горьком создалось положение, когда, в связи с отъездом в Москву В.А.Солонины, в университете не осталось ни одного преподавателя по неорганической химии. Не то, что профессора, вообще не было преподавателя, за исключением нескольких доморощенных доцентов, выходцев из учителей средней школы, таких, как Н.К.Пономарев, всю жизнь преподававший в техникумах. Видимо, это обстоятельство и заставило начальство привлечь меня. Действительно, когда в 1931 г. университет открылся, мне пришлось обеспечивать почти два года преподавание химии на 1-м курсе и не только университета, но и Химико-технологического института, вскоре ставшего факультетом в Политехническом институте, в Строительном институте и даже в Сельскохозяйственном институте. Лишь в конце 1932 г. из Воронежа приехал ученик А.В. Думанского⁶², коллоидник С.И. Дьячковский⁶³, получивший профессуру без ученой степени. Эта свалившаяся на меня преподавательская суета грозила съесть все мое время, к тому же я был еще несколько месяцев зам. директора по учебной части. К счастью, я был молод и здоров и читая, иногда по 8 часов подряд, не чувствовал особого утомления. К тому же наступила постепенная разгрузка. Скоро я был освобожден от зам. директорства, затем С.И.Дьячковский взял у меня все часы по неорганической химии в университете. От других вузов я также скоро отказался. Остались занятия по физической химии в университете и заведование лабораторией физической и коллоидной химии в Политехническом институте.