— Ладно, Федор Кузьмич, — сказал он. — Пойду к себе.
— Чего это он?
— Ничего особенного, — хмуро ответил Цветков. — Что у тебя?
— Золотой факт для товарища Свиридова.
— В каком же это смысле? — запальчиво спросил Виталий.
— Выдающиеся методы работы у моих подчиненных. Вот в каком смысле. — И, видя, что Виталий готов заспорить, сухо бросил: — Продолжай.
Пересилив возникшее раздражение, Виталий сначала скупо и обиженно, а потом все более увлекаясь, стал рассказывать дальше. Цветков больше его не перебивал. А потом сердито сказал:
— Как же это ты ей такую гарантию дал? А если мы Ваську ее посадим?
— Думаю, не придется.
— Думать мало, чтобы гарантии давать. Она ведь сказала: «Я вам верю…» — И, не давая Виталию опять заспорить, сказал: — Ладно. Нам торопиться надо. Двигай, куда собрался.
Виталий вышел из кабинета Цветкова со смешанным чувством удовлетворения и досады. «Срывает на других свои настроения», — раздраженно подумал он. Разве Цветков мог понять, какие чувства переполняли Виталия, когда он слушал ту женщину, как хотелось ему влить хоть каплю надежды в ее душу!
На улице солнце палило июльским жаром. Город был застигнут врасплох. Люди, изнывая в надетых по привычке пальто, заполняли теневую сторону улиц. Тележки с газированной водой, желтые цистерны с квасом, крикливое племя мороженщиц еще, видимо, только готовились к своей гуманной миссии.
— Сахаров? — пожимая ему руку, спросил Виталий.
— Ага. Виктор. А вы Лосев?
Парень был длинный, с тонкой шеей, в очках. Улыбчивое, добродушное лицо располагало к разговору.
— Ну-ка, погляди в своем гроссбухе, — сказал Виталий. — Что там у вас есть о Василии Кротове.
— Кротов… Кротов… — повторил парень, раскрывая большую книгу. — Что-то фамилия знакомая.
Пока он проглядывал записи, Виталий взял в руки книжку, которую читал Сахаров. Книга была о космонавтике. Сахаров скосил глаза и, не поднимая головы, пробурчал:
— Парадоксы нашего века. Космос — и какой-нибудь хулиган или грабитель.
— Абсолютно разные проблемы, — возразил Виталий. — Техника и воспитание людей.
— Космос — это не только техника, но и наука. Высшее достижение человеческого разума! — Сахаров проговорил это назидательно, с ноткой превосходства.
— Сейчас космическую ракету, как известно, может создать и ученый-людоед. Да ты ищи, ищи, — и он кивнул на толстую книгу в руках у Сахарова.
— Ищу… Вот, пожалуйста! Кротов… — Сахаров быстро проглядел запись. — Ну конечно! Теперь вспомнил.
Ваську уже два раза приводили за драку в штаб. Уговаривали, доказывали. Смотрел на всех волком. Вызывали и мать. Та сидела с каменным лицом, еле цедила слова. Наконец сообщили на автобазу, где работал Васька: пусть, мол, и там нажмут.
— Ты сам с ним говорил?
— И сам тоже. А что?
— Тебе, брат, только ракеты строить.
— Ну, знаешь… — обиделся Сахаров. — Неумно остришь.
Виталий хотел было ответить, но сдержался. «Еще одного золотого факта не будет».
На обратном пути он ломал себе голову: как говорить с Васькой? Но так ничего и не придумал.
— Говорить рано. — Подумав, добавил: — Завтра займись-ка дружком его, Олегом этим самым. Еще кто поинтересней у него есть?
— Остальные — мелочь. Этот самый интересный, — солидно ответил Виталий.
— Допустим.
Об Олеге Полуянове, сантехнике одного из строительных управлений, сведения собрать удалось быстро. Он жил весело и безбоязненно, весело кутил и по-мелкому спекулировал, чем придется. Жил он один в маленькой комнате, оставшейся ему после смерти тетки. Его родители жили в Одессе. Олег франтовато одевался и был отменно вежлив с соседями. Недавно у него недели две жил какой-то «земляк». Вообще приятели к нему захаживали часто, девушки тоже. И среди последних… Виталий сначала не поверил в свою догадку. Он даже специально сбегал на работу за фотокарточкой. «Да, эта самая, — сказала ему старушка соседка. — Как звать только, не знаю». Это была Люда Данилова. Она бывала одна или с кем-нибудь, но никогда с Васькой.
Под вечер Олег Полуянов, невысокий, стройный, курчавый парень с нежным лицом и бойкими карими глазами, появился в комнате Виталия. Вид у него был заносчивый и оскорбленный.
— Чем обязан приглашению? — развязно спросил он.
— Садитесь, — сухо сказал он. — Сейчас узнаете.
После нескольких минут самого общего и совсем безобидного разговора, в ходе которого Полуянов, однако, все больше нервничал, Виталий решил, наконец, перейти в наступление и неожиданно спросил:
— Почему пускаете к себе жить посторонних?
— Я?! Посторонних?! — возмутился Полуянов. — А может, это был мой родной папа, почем вы знаете?
С каждым новым вопросом — а Виталий дотошно интересовался всеми его грязными делишками и многочисленными знакомыми — Полуянов кричал все громче. О Люде Даниловой он заявил, что знать ее не знает. А когда Виталий спросил его про Ваську, он вдруг побагровел и, бешено стукнув кулаком по коленке, заорал:
— Ясно! Все ясно! Откуда ветер дует и чего несет! Надумал меня в тюрягу?! За Людку?! Нужна мне эта вонючая гусыня, как рыбке зонтик! Да я таких — на рубль дюжину!.. А сам чистенький! Да? Он у вас чистенький?! Кошмар какой-то!..
— Я вам, кажется, о Кротове ничего не говорил.
— А мне и говорить не надо! Я и сам скажу! Чистую правду скажу! Как слеза, чтоб мне не жить! Мне только рот раскрыть!
— Он ваш друг, кажется?
— Как папа римский! Ни больше и ни меньше! Были когда-то дни золотые. Но как он за нее сел, — Полуянов сложил крест-накрест растопыренные пальцы и спрятал за них лицо. — Все! Как отрезал!
— Тогда нечего болтать, что вы что-то знаете.
На лице Полуянова появилась хитрая усмешка, и он самодовольно прищурился:
— Я отрезал, а он нет. Пусть он вам скажет, зачем позавчера приходил ко мне, куда ехать предлагал. Пусть скажет, если он у вас такой чистенький, какую вещь одному толкнул.
