Но на него навалились, вырвали оружие. И тогда Игорь сел на землю и заплакал.
Данилов
Ивана Шарапова хоронили в последний день сентября. Он был прозрачным и ярким, этот последний день.
Могила Ивана оказалась под самой стеной, на старом, заброшенном участке кладбища.
Когда опустили гроб, на край могилы шагнул начальник МУРа.
— Товарищи! Мы хороним сегодня нашего боевого друга Ваню Шарапова, честного большевика, отличного оперативного работника и прекрасного человека. Наш фронт здесь, на улицах родного города. И на нашем фронте тоже есть потери, атаки и отступления. Иван Шарапов погиб, как настоящий чекист, заслонив собой родную столицу. Так вечная память герою и смерть фашистской нечисти!
Начальник стоял у могилы, а четверо милиционеров начали забрасывать яму землей.
Данилов слышал, как комья стучали о крышку гроба.
«Значит, ушел от нас Иван. Может быть, — думал Иван Александрович, — лучше было отпустить его на фронт?»
Нет, Шарапов был нужен здесь.
Данилов глядел, как быстро вырастает земляной холмик, как двое милиционеров устанавливают над ним простой деревянный памятник со звездой. В щемящее чувство тоски вмешалось совсем другое — злое и сильное. Он подумал о Резаном, но на этот раз подумал спокойно. Данилов ни на секунду не сомневался, что возьмет его через несколько дней. И это будут лучшие поминки по Ивану.
На кладбище сухо треснул залп.
Глава 5.
МОСКВА. Сентябрь
«19 октября 1941 года
Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100 120 км западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах.
В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:
1. Ввести с 20 октября 1941 г. в г. Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.
2. Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспорта с 12 час. ночи до 5 час. утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта гор. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правилам, утвержденным московской противовоздушной обороной и опубликованным в печати.
3. Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта г. Москвы... для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.
4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.
Государственный Комитет Обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие.
Председатель Государственного
Комитета Обороны. И. СТАЛИН.
Москва, Кремль. 19 октября 1941 г.».
«НАЧАЛЬНИКУ МУРа.
от начальника отделения ДАНИЛОВА
Настоящим докладываю, что, приступая к реализации мероприятий по ликвидации банды Отца, состоящей из особо опасных преступников и вражеских пособников, нами предприняты следующие меры.
1. 29 сентября 1941 года в доме 26 по Грузинскому валу полностью обезврежена группа ракетчиков. В результате операции трое из них убиты, двое арестованы.
Из материалов допросов выяснено, что главарь банды Резаный, он же опасный рецидивист Широков, бежал.
2. В доме по адресу Курбатовский переулок. За, где находилась база преступной группы, была устроена засада. Широков той же ночью вернулся туда. От задержания Широкова временно воздержался, зная, что он приведет нас к главарю банды — Отцу.
3. Целым рядом оперативных мероприятий установил, что руководителем банды вражеских пособников является священник Ваганьковской церкви Потапов.
4. Мною совместно с капитаном госбезопасности Королевым разработан план по совместной ликвидации преступной группы. Операцию начинаем в ближайшее время.
5. Ходатайствую о награждении павшего смертью героя старшего оперуполномоченного Ивана Сергеевича Шарапова, а также помощника уполномоченного Муравьева.
Начальник отделения МУРа И. Данилов
10 октября 1941 года».
В углу рапорта стояла размашистая резолюция начальника: «К ликвидации банды приступить немедленно. Шарапова посмертно представить к ордену. Назначить на его место Муравьева, присвоив ему должность оперуполномоченного».
Данилов
— Ну все, — Иван Александрович встал, взял со стола початую пачку папирос, — поехали.
Все просто. Встал, сказал, взял со стола папиросы. Сегодня вечером все будет кончено. Сегодня наконец допишутся листы дела «Об убийстве старшины Грасса». Начатое в июле, оно казалось Данилову бесконечным и, пожалуй, наиболее сложным из всех, с которыми ему приходилось встречаться. Сложность его заключалась прежде всего в огромном количестве разных людей, проходивших по этому делу. Харитонов, Широков — Резаный, Лебедев — Мышь... Это были активные участники, главные действующие персонажи, но вокруг них находилось огромное количество статистов, и всех необходимо было выявить, найти, допросить.
Но была и еще одна сложность. Самая большая. У Данилова было мало людей, а обстановка заставляла заниматься сразу несколькими делами. Все же раскрытие этого старого убийства было для Ивана Александровича главным и основным. Как он ждал сегодняшнего дня!
— Поехали, — Данилов посмотрел на Игоря. — Люди где?
— Группа захвата в машине. Остальные ждут на месте.
Они вышли в темный коридор.
— Данилов! Иван Александрович! — к ним шел начальник МУРа. — Ну что? Готов?
— Думаю, часа через два Широков здесь будет, вот в этом коридоре.
— Ох, Иван, перестань, не хвались, на рать едучи...
— А я не хвалюсь, я знаю, что возьму его сегодня.
В голосе Данилова было столько твердой уверенности, что начальник удивленно замолчал. Никогда он не видел Ивана Александровича таким возбужденным.
— Тебя, я слышал, вызывали?
— Вызывали.
— Ну и что?
— Сказали все то же, что и вам.
— Гляди, Иван, партии обещал. Знаешь цену такому слову?
— Знаю.
— Хочу с тобой поехать, но не поеду — помешать боюсь.
— Действительно, лучше не мешайте.
Спускаясь по истертым ступеням лестницы, Данилов вспомнил сегодняшнее утро. В семь ему позвонил Королев и сказал, что их ожидает секретарь горкома партии.
Коридоры горкома напоминали кинофильм времен гражданской войны. В них почти не было штатских. Люди в гимнастерках с петлицами и без, но все обязательно с оружием.
Секретарь горкома принял их сразу. Он встал из-за стола и сделал несколько шагов навстречу Данилову и Королеву.
— Садитесь, товарищи.
У него был голос смертельно усталого человека, он как-то не вязался с до блеска выбритым лицом и даже легким запахом цветочного одеколона.
— Товарищ секретарь горкома, — сказал Королев, — вот товарищ Данилов, который непосредственно занимается этой бандой.
— Ну, рассказывайте, — секретарь взял блокнот и карандаш, — рассказывайте, Иван Александрович.
Данилов начал по порядку, с того далекого июля, когда утром его группа выехала в Армянский переулок. Секретарь слушал не перебивая, только иногда что-то помечал в блокноте.
