— Нечего мне рассказывать, — наконец выдавливает она из себя. — Дура. Заработать хотела. Вот и все.

— Нет, не все. Кто этот человек?

— А я знаю? Встретились…

— Как встретились?

— Он за мной в метро увязался. Слово за слово. В кафе пригласил. Обходительный…

— Как его зовут?

— Михаил Семенович.

«Не иначе как наврал», — решаю я. Такой не назовет свое настоящее имя первой встречной.

— Опишите мне его, — говорю.

Варя начинает припоминать внешность своего нового знакомого. Да, это тот самый тип, все сходится.

— Где он живет? — спрашиваю я на всякий случай.

И Варя неожиданно сообщает:

— Тут, недалеко. На Плющихе.

— На Плющихе? — недоверчиво переспрашиваю я. — Это он вам сказал?

— Да нет. На такси меня вечером домой завез. А потом, я слышу, говорит водителю: «Теперь на Плющиху».

— Когда же он вам платье передал?

— Вчера.

— Сказал, чье платье?

— Сказал. Сестра прислала продать. Из другого города. Пятьдесят рублей обещал. И паспорт ее дал. «Чтоб, — говорит, — шуму потом не было».

Я понимаю, почему он так щедро решил с ней расплатиться. Ведь платье оценили всего в семьдесят рублей. Он затянуть ее хочет, привязать к себе. Расчет тут примитивный и точный. Понял, кто перед ним.

— Дура я, дура, — горестно произносит Варвара.

— Как же он деньги у вас получит? — спрашиваю.

— Обещал позвонить.

— Куда?

— На работу. Куда же еще?

— Ну вот что, Варя, — говорю я наконец. — Вам уже ясно, надеюсь, что он вор. Самый обыкновенный вор, хотя и обходительный. Платье это краденое. И вы пытались его сбыть.

— Что ж теперь будет, господи? — упавшим голосом спрашивает Варвара.

— А будет то, что мы с вашей помощью его задержим. Обязательно с вашей помощью, — подчеркиваю я — Потому что, если мы поймаем его сами, тогда… он, пожалуй, успеет еще немало бед причинить. И это тоже будет на вашей совести.

Я не хочу и не могу ей что-нибудь обещать за помощь. Не могу потому, что это не от меня зависит. Хотя преступление ее, конечно, невелико. Но решать тут должен наш Кузьмич А не хочу я ей ничего обещать потому, что нельзя, чтобы она подумала, что я ей какую-то лазейку предлагаю или, еще хуже, сделку. И я рассказываю про ту актрису. Даже еще подробнее, чем Светке. И вижу, как Варвара кусает губы.

Неожиданно она говорит:

— Ну что у меня за несчастливая жизнь такая? Почему я все в грязи да в грязи? Почему я отмыться не могу?

И тогда я ей говорю про Пашку, про те его слова о ней. Я их, конечно, неточно передаю, я их смягчаю, но смысл остается тот же.

— Вот почему он не пишет. Целый год, — тихо, словно про себя, говорит Варвара, задумчиво глядя куда-то в пространство. — Теперь понятно.

Она сидит у стола очень прямо, плотно сжав колени и бессильно уронив на них руки. Такой она мне нравится больше, чем веселой.

— Напишите ему сами, — говорю я. — Напишите все как есть.

— Не умею я так писать.

— Все равно. Как умеете. Он ведь вас любит. Я знаю.

— Любит он… Водку он жрать любит.

— То другой Пашка любил, — твердо говорю я. — А этот…

И я рассказываю ей все, что знаю о сегодняшнем Пашке, о том, как он вкалывает там, в колонии, как держит слово.

Варвара молчит. Теперь, пожалуй, ей можно дать подумать.

Я украдкой смотрю на часы. Мне пора. И я говорю:

— Давайте, Варя, условимся. Только твердо. Вот мой телефон, я вам его сюда запишу, — и вырываю листок из своей книжки. — Когда он вам позвонит и вы условитесь о встрече, скажете ему, что платье продано, мы его все равно уже конфисковали, вы сразу звоните мне. Если меня не застанете, позвоните по номеру дежурного, — я и его записываю на листке. — Дежурный будет в курсе дела.

Она молча кивает в ответ.

— Смотрите, Варя, — предупреждаю я, — не подведите меня. Я вам верю. А главное, не подведите себя, не подведите Пашу. Я ему тоже напишу. И мы оба будем на вас надеяться. Из грязи всегда можно выбраться, Варя. Надо только твердо решить.

— Что я, не понимаю…

— Вот и прекрасно.

Мы прощаемся. Я ее предупреждаю, чтобы она была осторожнее с этим типом. Хотя я еще не знаю, на что он способен. Это я узнаю чуть позже.

Когда я приезжаю к себе в отдел, меня встречает озабоченный дежурный.

— Где ты пропадаешь? — сердито спрашивает он. — Тут тебя обыскались. Федор Кузьмич уже выехал. И группа тоже.

У меня что-то обрывается в груди.

— Куда они выехали? — спрашиваю.

— Убийство. В гостинице.

— Убийство?! — не веря своим ушам, переспрашиваю я.

— Да, да. Твой сотворил. Забрался в номер, а тут… В общем, поезжай немедленно, — приказывает дежурный. — Я тебе сейчас машину дам.

Я мчусь в гостиницу. Машина несется так, словно мы гонимся за кем-то или кого-то можно еще спасти. Всю дорогу меня бьет озноб, и я курю сигарету за сигаретой. Неужели он пошел на убийство? Как это случилось? Других мыслей у меня сейчас нет.

Вот и гостиница. Взбегаю по лестнице. Пустой коридор. Сюда никого посторонних не пускают. На площадке стоит милиционер. Показываю удостоверение и бегу по коридору. У закрытой двери номера, это номер «люкс», тоже дежурит милиционер. Снова вытаскиваю удостоверение. В этот момент дверь открывается, и я сталкиваюсь с Игорем.

— Приехал, — озабоченно говорит он.

Игорь, как всегда, в черном костюме и в черной водолазке. Галстуков он не признает. Невысокий, плотный, с ежиком темных волос и чуть приплюснутым носом. Он всегда ироничен, но в отличие от меня скуп на слова.

Я захожу. Номер большой. Просторная передняя и целых три комнаты. Прямо передо мной гостиная, слева спальня, справа кабинет, все двери распахнуты настежь. Кузьмич в гостиной, я слышу его хрипловатый прокуренный бас. За круглым полированным столом сидит знакомый следователь из прокуратуры. Здесь же работают эксперты, фотограф. Сквозь открытую дверь в спальне я вижу нашего врача, Зинаиду Федоровну, она в белом халате, склонилась над одной из постелей. С ней рядом еще какая-то женщина, тоже в халате. Остро пахнет лекарством.

Я захожу в гостиную.

— Где ты был? — сухо спрашивает Кузьмич, обращаясь ко мне, и потирает ладонью свой затылок.

Я торопливо докладываю самое главное.

— Давай включайся, — говорит Кузьмич.

Через несколько минут вся картина происшествия мне уже известна.

А было так. Этот тип появился здесь, как всегда, около трех. Действовал он по обычной схеме: болтовня с дежурной по этажу, коробочка конфет, минутная отлучка, и ключ уже у него. От этого самого «люкса». Улучив момент, когда в коридоре никого не оказалось, он стал открывать дверь. Но замок почему-то не поддавался. И тут откуда ни возьмись появляется горничная. Видит, человек не может открыть дверь «своего» номера, подошла и сразу открыла. Подумала, новый жилец, еще не привык. Он как ни в чем не бывало поблагодарил и вошел. А через несколько минут горничная почему-то забеспокоилась. И решила этого жильца спросить, не ошибся ли он номером. Стучит. Тот ее впускает и… со всего размаха бьет чем-то тяжелым по голове. Она падает, теряет сознание. Он затаскивает ее под кровать, вытирает на полу кровь и исчезает.

Через час появляется настоящий жилец. Он страшно торопится, у него билет на самолет. Он так торопится, что даже, видимо, не замечает, пропало у него что-нибудь из вещей или нет. И дежурная по этажу наспех принимает у него номер. Оба ничего не подозревают. Жилец уезжает. И только через два часа, когда другая горничная начинает там прибирать, она обнаруживает под кроватью тело той женщины. Поднимается крик. Сбегаются люди. Вызывают милицию, «скорую помощь». Женщина оказалась жива. Она только потеряла много крови, у нее сотрясение мозга, и врачи боятся ее сразу перевозить. Но она уже пришла в сознание и успела даже кое-что рассказать. Если бы она ничего не рассказала, пришлось бы заняться и тем жильцом, разыскать его и допросить.