Починский нисколько не удивился и тем более не встревожился, когда Игорь предъявил ему свое служебное удостоверение, и, прижав большие розовые руки к груди, озабоченно сказал:

— Только, уважаемый товарищ, прошу, в смысле умоляю, побыстрее. У нас сегодня прогон. Будут из Управления культуры. А у меня сложный грим.

— Все зависит от вас, — улыбнулся Игорь.

— Что от меня требуется?

— Помощь. Только и всего.

— С великим удовольствием. «Моя милиция меня бережет». Кстати, в одной нашей пьесе я играю участкового. Роль вся на юморе. Зал лежит.

— Юмор — дело хорошее, — заметил Игорь. — Хотя с делами участкового как-то слабо вяжется.

— Это, дорогой мой, у вас чисто ведомственный подход. А искусство все на заострении, на гиперболе. Заземленный реализм уже, знаете, отошел.

— Не берусь спорить. Кесарю — кесарево. Между прочим, вы помните, как на днях подъезжали к музею Достоевского? Еще девочка там с мячом чуть под колеса не попала…

Глаза Починского суетливо метнулись в сторону, но он тут же овладел собой и удивленно ответил:

— Музей Достоевского? Никогда там не был, видит бог.

«Это еще что за номер? — насторожился Игорь. — Ведь явно врет». Он решил, что Починский боится случая с девочкой, и поспешил добавить:

— Не беспокойтесь, с девочкой все в порядке. И меня этот случай не интересует.

— А я и не беспокоюсь. Ничего подобного просто не было. Вы меня с кем-то путаете, дорогой товарищ! — воскликнул Починский с такой искренностью, что Игорь даже на секунду усомнился в памяти Феодосьи Степановны. И только мелькнувший было испуг в глазах Починского заставил не поверить в правдивость его слов. «Странно, — сказал себе Игорь. — Очень странно».

— Я все-таки советую вам вспомнить этот случай, товарищ Починский, — настойчиво сказал он.

— Знаете что? — усмехнулся тот. — А я вам советую не брать меня на пушку. Прошу, в смысле умоляю, — он окончательно успокоился и даже решил пошутить: — Лично я, когда бываю участковым, такими методами не пользуюсь.

Но Игорь не склонен был поддержать шутку. Парень все больше ему не нравился. Голубые глаза Игоря смотрели холодно и твердо, тяжелый подбородок упрямо выдвинулся вперед. «Хватка у такого, как у бульдога», — подумал Починский.

— Что ж, придется вам устроить встречу с людьми, которые вас в тот момент видели, — сказал Игорь. — Вы мешаете следствию.

— Да что вам в конце концов нужно от меня? — вспыхнул Починский. — Черт знает что!

— Кто был с вами в машине в тот момент? Что за девушка?

— Я не обязан отвечать на этот вопрос!

— Вы обязаны отвечать на любой вопрос, — холодно возразил Игорь.

— Ну, так я не желаю отвечать!

— Можно узнать, почему?

— Потому, что это… это интимный вопрос!

— Ну вот, — усмехнулся Игорь. — Таким образом, мы уже выяснили два обстоятельства. Первое — вы подъезжали к музею Достоевского. Второе — с вами была девушка. Так?

— Допустим! Но это еще ничего не значит. И я буду…

— Отвечайте на третий вопрос, — перебил его Игорь. — Кто эта девушка? Нам это надо знать.

— А я не могу ответить.

— Что это значит?

— Это значит… — глаза Починского бегали из стороны в сторону, пухлые щеки стали пунцовыми. — Это значит… в общем я не могу ее компрометировать. Это, если хотите, не по-мужски. Вы меня должны понять!

— Разве знакомство с вами может скомпрометировать девушку? — усмехнулся Игорь.

— Вы меня не так поняли. Но все равно. Я…

— Хватит крутить! — жестко оборвал его Игорь. — Или вы сейчас же ответите мне, или мы вызовем вас повесткой и проведем официальный допрос.

— Ну хорошо! Я скажу! — губы у Починского дрожали. — Пожалуйста. Ее зовут Люда.

— Фамилия?

— Не знаю.

— Где живет?

— Не знаю. Я с ней только перед этим познакомился.

— Вы говорите неправду!

— Клянусь…

— Клятв нам не надо. Завтра на допросе вы дадите подписку об ответственности за дачу ложных показаний. И тогда посмотрим. Вы свободны.

Починский затравленно озирался по сторонам и не уходил. Потом прерывающимся голосом сказал:

— В конце концов… п-пожалуйста… я… я вспомнил. Ее фамилия Данилова… А живет она…

— Зачем вы два дня назад возили ее на вокзал? — не удержавшись, спросил Игорь.

— Провожала кого-то. Кого — не знаю, — резко ответил Починский.

— Это точно?

— Теперь уже все точно!

— Ладно, гражданин Починский. Пока все.

Игорь торопливо вышел на улицу. Нельзя было терять ни минуты. Этот тип мог предупредить Данилову по телефону.

— Коля, гони! — и он назвал адрес.

Машина сорвалась с места и устремилась вниз, под арку старинных ворот, к проспекту Маркса.

«Собственно говоря, о чем он ее может предупредить? — немного остыв, подумал Игорь. — Он же не знает, какой вопрос я ей задам. Но вот что странно. Ведь сотрудники музея говорили, что с Людой был Васька Резаный. Значит, они встретились уже в музее? Ох, и мутная девчонка! Выходит, она крутит сразу с тремя: с Васькой, с Олегом и еще с этим артистом? Ну и ну…»

— А тебе она на что? — сердито спросила старушка соседка.

— Повидать надо. По делу.

— Знаю я ваши дела. Такие-то вот ей голову и дурят. Мать, бедная, не наплачется. Одна небось девку на ноги ставит.

— Я, бабушка, ей голову дурить не собираюсь.

Видно, что-то было во внешности Игоря и в его тоне отличное от обычных Людиных знакомых, потому что старушка вдруг перестала ворчать и деловито сообщила:

— На работе она. До пяти.

— А где она работает?

— Нешто не знаешь? Продавщицей в «Детском мире», — и, усмехнувшись, добавила: — Плохой ты, видать, знакомый.

И снова машина понеслась в рычащем и пестром море других машин по залитым ярким весенним солнцем улицам Москвы, торопливо пересекла Садовое кольцо, промчалась мимо нового, сверкающего стеклом здания Центрального рынка, мимо громадных афиш на стенах цирка. Сдержанно сигналя, машина проскочила на желтый свет Трубную площадь — ей можно: уголовный розыск! — и, замедлив ход, попетляла по узким улицам центра, пока не выбралась к светлому, величественному зданию с гигантскими витринами.

Игорь поднялся по узеньким эскалаторам в жаркой толпе возбужденных детишек и их нервничающих мам и быстро пошел мимо бесконечных прилавков, за которыми суетились девушки в голубых халатиках. У одной из них он спросил:

— Люда Данилова где тут?

— В следующей секции, на ботиночках.

— Это не обувь для детей, это какие-то колоды.

— Очень хорошая обувь, — возразила маленькая женщина из очереди.

— А вы не лезьте! Не вам говорят!

— Гражданочка, ведь вас сын слушает. Стыдно.

— И пусть слушает!

— Это вы меня спрашиваете?